Светлана Лубенец - Волшебство по наследству
– Ну... не бедная, – с достоинством ответила Настя.
Коля положил альбом обратно на подоконник и наконец дал себе волю. Он умял с тарелки штуки четыре бутерброда с икрой и три огромных пирожных из корзинки.
– Еще хочешь? – спросила Настя, которая уже три раза доливала своему гостю чай и в состоянии боевой готовности продолжала стоять над ним, не выпуская из рук чайник.
– Нет, спасибо. Накормила от души.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Настя. – Если хочешь, можешь поесть еще фруктов. – Она поставила перед Брыкуном вазу с бананами и киви. – А я пока поставлю альбом в шкаф. Он здесь лежит, потому что я его до твоего прихода рассматривала. Мне уж очень шляпы старинные нравятся. Те, которые с вуалетками...
У сытого Коли настроение резко улучшилось. Он взял из вазы банан, покрутил его перед носом и положил обратно. Жаль, конечно, но в его желудок сейчас больше ничего не вместится: ни банан, ни даже самое маленькое киви. После еды он собирался отвалить домой, но теперь решил остаться ненадолго, чтобы еще разик посмотреть на эту необычную квартиру.
– Слушай, Настюха, а еще у вас дома что-нибудь такое есть? – спросил Коля и изобразил руками нечто неопределенно-витиеватое.
– Какое «такое»?
– Ну... старинное, антикварное или... из фамильного...
Настя, став серьезной, пристально посмотрела Брыкуну в глаза, как бы оценивая, можно ли доверить ему еще одну семейную тайну. Коля весь подобрался, вынул руки из карманов и постарался изобразить на лице выражение поблагороднее, поскольку почуял, что ему хотят рассказать что-то очень важное. Насте, очевидно, это выражение показалось вполне подходящим и достаточно благородным, потому что она поманила его в гостиную и подвела к портрету молодой женщины. Коля, ежась от предчувствия чего-то необычайного, подошел к девочке и зачем-то даже почтительно кивнул нарисованной женщине в кружевном чепчике и прозрачной косынке, прикрывающей полуобнаженную грудь. Настя заговорщически улыбнулась Брыкуну, нажала под портретом какую-то кнопку, и он, как в фильме про мафию и ментов, отъехал в сторону, обнажив металлическую дверцу маленького сейфа с клавиатурой, похожей на компьютерную. Настя быстро пробежалась по ней пальчиками, унизанными колечками, потом покрутила ручку, похожую на маленький вентиль системы парового отопления, и дверца открылась. Углубление сейфа было совсем крошечным. Из него Настя вытащила красный футляр, обитый потертой красной материей, похожей на бархат. В футляре лежали тонкое колечко с голубым лучистым камнем и массивные тяжелые серьги, усыпанные мелкими разноцветными камешками.
– Это наше с Витькой наследство, – почему-то шепотом сказала Настя. – Витьке потом отдадут кольцо, а мне – серьги. Ужас, какие старинные!
– Не повезло Витьке, – усмехнулся Коля. – Колечко-то того... простоватенькое. То ли дело серьги – тут одного только золота сколько...
– Что б ты понимал! – презрительно скривила губки Настя. – В кольце очень дорогой сапфир, поэтому оно даже дороже серег стоит.
– Так поменялась бы с Витькой! Все равно ему не носить ни серьги, ни кольцо. Украшения-то женские.
– Не хочу я этот сапфир! Мы с Витькой читали, что его называют камнем монахинь.
– Почему?
– Какая разница! Я не запомнила. Главное в том, что я не хочу быть монахиней.
– По-моему, Витька тоже не собирается монахом становиться.
– А для мужчин этот камень является символом власти и победы.
– Кто сказал? – очень огорчился такому Витькиному везению Брыкун.
– Я же говорю, в книжке написано.
– А откуда у вас такие украшения? Они что, тоже графские?
– Не знаю, графские или нет, но старинные. Восемнадцатого века. Во время революции наша прапрабабушка их с трудом сберегла. В какой-то конюшне закапывала. Еле потом нашла. Они ей от ее прапрабабушки достались.
– Ну вы, Шереметьевы, даете! – с уважением отметил Брыкун. – Сколько у вас, оказывается, семейных секретов. А ведь и не подумаешь, внешне вроде люди как люди. Как все вокруг. А у Витьки твоего джинсы даже хуже моих. Неужели нельзя ему получше купить, понавороченней?
– Все можно. Только нашему Витьке абсолютно все равно, что носить. Мама ему и то предлагает, и другое, а он все «отстань» да «отстань». А еще говорит, что все это – суета...
– А что «все это»?
– Ну... не знаю... я не очень его поняла. Он говорит, что деньги... то есть богатство... это все суетность... Так вроде...
– У вас, я гляжу, денег – куры не клюют, вот ему и суетность. Небось, он по-другому бы рассуждал, если бы пришлось, как мне, за кроссочами пол-Питера обегать, чтобы и помодней купить, и подешевле.
– Нет, ты Витьку не знаешь. Он не стал бы бегать. Он старые и немодные надел бы и пошел.
– Ну и дурак!
– Вот и я говорю! А папа говорит, что это ничего, потому что как только Витька в кого-нибудь влюбится, так сразу захочет получше приодеться.
– Ошибается ваш батяня! – хмуро проронил Брыкун.
– Почему это?
– Потому! Я гляжу, он в одних и тех же джинсах ходит, несмотря ни на что, и куртка на нем спортивная – все та же, синяя с белым.
– Значит, еще не влюбился, – вздохнула Настя и так томно посмотрела на Колю, что он даже закашлялся и решил срочно перевести разговор со скользкой темы на какую-нибудь другую. Он потрогал рукой толстую дверцу сейфа и спросил:
– А не боитесь, что украдут ваши драгоценности?
– Что ты такое говоришь? – испугалась вдруг Настя. – Я тебе как лучшему другу... как человеку, который... мне очень нравится... – выдавила она из себя, и глаза ее наполнились слезами. – Ты ведь никому не скажешь, правда?
– Ты че, Настюха! Конечно, не скажу! Ясен перец! – Коля привлек к себе девочку, звонко поцеловал в разрумянившуюся щеку и небрежно бросил: – Я ведь и кода-то не знаю. Понимаю, еще не заслужил... – И он с самым незаинтересованным видом, который дался ему с большим трудом, отошел от сейфа к окну.
– Ну... почему же... – От этого смешного поцелуя, который для Брыкуна ровным счетом ничего не значил, Настя пришла в состояние такого восторга, с каким обычно идут за своего возлюбленного на эшафот, на костер или, на худой конец, открывают ему абсолютно все, даже самые страшные секреты. – Я тебе вполне доверяю, – выпалила она. – Код очень простой – всего лишь наша фамилия. Надо набрать ее на клавиатуре, и дверца откроется. Мама тоже все время говорит, что код слишком простой, но папа почему-то не хочет его менять.
– Это его дело, не так ли? – солидно заключил Коля, вспомнив, что выражение «не так ли?» часто употребляют в американских фильмах, и собеседникам, как правило, абсолютно нечего на это «не так ли?» возразить.
Настя тоже не нашла, что сказать, и Коля в награду за ее уважительное молчание не менее звонко, чем в первый раз, поцеловал девочку в другую щеку. Счастливая Настя представила, как завтра расскажет своей подруге Лариске, что целовалась с самим Колей Брыкуном из 8-го «Б», и окончательно утратила бдительность вместе с сообразительностью. По пылающему девчоночьему лицу и затуманившемуся взору Коля понял, что Настя, что называется, «спеклась», и, уже больше не церемонясь, приобнял ее за плечи и доверительно зашептал в маленькое ушко:
– Слышь, Настюха, а может, ваши серьги-колечки и не настоящие вовсе? Вы проверяли?
– Не зна-а-а-ю, проверяли ли-и-и, – протянула Настя, – но я просто уверена, что настоящие. Иначе папа их в сейфе не держал бы.
– А вдруг твой папаня просто купился на то, что они старинные, а они на самом деле не из драгметаллов, а из какой-нибудь ерунды?
– Скажешь тоже! – обиженно отстранилась от Брыкуна Настя. – Это же наше с Витькой наследство, а ты говоришь – ерунда! Ничего не понимаешь!
– Вообще-то мне все равно, – тоже решил обидеться Коля и, сдернув с вешалки куртку, демонстративно засобирался домой. – За тебя же волнуюсь! Представь только, что тебе вдруг однажды срочно понадобятся деньги, ты понесешь свои сережечки продавать, а тебе говорят, извините-подвиньтесь, это у вас туфта, то есть самая никудышная подделка.
– А чего мне вдруг понадобятся деньги? – не поняла Настя, у которой карманных денег всегда было больше, чем у остальных девчонок в классе, притом – вместе взятых.
– Мало ли чего... Вдруг твой батянька разорится?
– Сплюнь три раза через левое плечо! – потребовала Настя и сама энергично сплюнула.
Коля послушно сплюнул за ней. Потом, все еще прижимая к груди куртку, опять придвинулся к девичьему ушку и доверительно зашептал:
– У меня знакомый один есть... ювелир... оценщик... Ты мне дай свое наследство на день. Он оценит, и я тебе завтра же обратно верну.
– Да-а-а... а если ты потеряешь?
– Чего это я вдруг потеряю? Я же понимаю, с чем дело имею. – И он уже не звонко, а нежно тронул губами Настину щечку.
– А если он потеряет? – еле слышно прошептала Настя.
– Он не может потерять, потому как профессионал.
– А если родители хватятся? – не сдавалась девочка.
