Светлана Лубенец - Классная любовь
После уроков Люда направилась в качестве дежурной убирать кабинет математики. На то, что Сеймур придет ей помогать, она даже и не рассчитывала, а потому очень удивилась, когда через некоторое время он все-таки зашел в класс.
Люда собралась мыть полы, а Исмаилов следил за ней странным взглядом и, похоже, нервничал. По ее просьбе он без слов начал сдвигать парты в конец класса, но Люде казалось, что он хочет ей что-то сказать. В конце концов нервное напряжение достигло непереносимой величины, и Сеймур спросил:
– Ты не могла бы мне помочь?
– По математике? – на всякий случай спросила Люда, хотя была уверена, что он попросит ее о какой-нибудь услуге, касающейся красавицы Дробышевой, может быть, передать ей записку или очередные дурацкие стишки. Она заранее решила, что помогать ни за что не будет. Она им не почтальон.
– Нет, с математикой я сам как-нибудь… С другим…
– А если я скажу тебе «Да пошел ты!»? Как ты к этому отнесешься?
– С пониманием, – невесело усмехнулся Исмаилов. – Но тебе всего-то нужно попросить мою бывшую классную, Элеонору, выйти на улицу к мужу. Вон, посмотри в окно, он стоит у машины.
– А зачем ей выходить?
– Он просил меня ее вызвать, а я не могу.
– Почему?
– Потому что она меня ненавидит. А я… ее… Не о чем нам с ней разговаривать.
– А ты не врешь, что ее вызывают? Может, это вовсе и не ее муж?
– Ты же сможешь проверить? Стой тут у окна и смотри, как они встретятся!
– А почему он охранника не попросил ее вызвать?
– Потому что сегодня охранника нет. Он куда-то отпросился. Школа закрыта, и со стороны улицы Элеонориному мужу не попасть. А окна кабинета Элеоноры выходят во двор. Она его не может увидеть.
– А как же ты с ним мог общаться, если школа закрыта?
– Я на первом этаже в нашем туалете курил. Там окно запросто открывается. Так что, позовешь? – заглянул ей в глаза Сеймур, и Люда поняла, что позовет. Какие, право, пустяки – позвать к мужу учительницу! Это же не то, что передать любовную записку Дробышевой. Это же совсем другое дело!
Люда бросила тряпку в ведро и пошла в кабинет Элеоноры.
– Ой! Как же я забыла! – защебетала та, выслушав Люду. – Мы же договорились, что я к нему выйду! Вот ворона! Осталась бы без ключей! Спасибо тебе!
Они вместе вышли в коридор. Элеонора закрыла кабинет ключом и побежала к лестнице, а Люда отправилась домывать полы.
Сеймура в кабинете не было. Люда усмехнулась его простоватому обману. Подумаешь, сбежал! Стоило из-за этого такой огород городить! Она подошла к окну. Элеонора как раз прощалась с мужем. Они нежно поцеловались. Учительница, кутаясь в пуховый платок, побежала к школе, а муж, красивый темноволосый мужчина, сел в рядом стоящую темно-синюю машину и уехал.
На следующий день на первый же урок русского языка в 9-й «А» ворвалась взъерошенная Антонина Петровна и увела с собой Исмаилова. Через некоторое время дверь кабинета опять распахнулась, и в дверях появилась секретарша школы Раечка, которая поддерживала под руку бледную до синевы Элеонору Дмитриевну, бывшую классную Сеймура. Элеонора оглядела класс, вздрогнула, когда узнала Люду, и, показав на нее пальцем, сказала «Вот она!» таким тоном, с каким указывал на несчастного Хому Брута гоголевский Вий.
– Павлова! Быстро к директору в кабинет! – приказала Раечка и потащила на себе туда же Элеонору.
– Что случилось-то, Людмилка? – крикнула ей вслед Надя.
Люда непонимающе пожала плечами.
В кабинете директора Люда первым делом увидела Исмаилова. Он стоял у огромного стола для совещаний и был так же бледен, как Элеонора. Классная руководительница 9-го «Г» сидела у противоположной стены в кресле и обмахивалась носовым платком, будто ей было жарко. Секретарша Раечка стояла с ней рядом, держа наготове стакан с водой и маленькую коричневую бутылочку, очевидно, с успокоительным средством. Антонина Петровна сидела с другой стороны Элеоноры на кончике стула, готовая в любой момент вскочить и закрыть собственным телом своих учеников. Директриса, Ольга Константиновна, величественная женщина с высокой прической из подкрашенных голубым цветом седых волос, возвышалась над собственным столом и ритмично постукивала по толстой записной книжке ярко-красной ручкой.
– Проходи, Людмила, сюда, – ласково подозвала ее к себе директриса, но Люда почему-то так испугалась, что не смогла сдвинуться с места. И испугалась она не за себя, она не чувствовала за собой никакой вины. До звона в ушах она испугалась за Сеймура.
– Скажи, пожалуйста, Люда, кто попросил тебя вызвать к мужу Элеонору Дмитриевну? – спросила директриса таким приторным голосом, что Люде сразу стало противно, и она поняла, что у директрисы, видимо, нет ничего серьезного против Исмаилова.
– Я… – начала она, но Сеймур ее перебил:
– Я ее попросил.
– Почему же раньше нам не сказал, кого попросил?
– Нипочему! – зло бросил ей Исмаилов.
– Ясно! – металлическим голосом объявила директриса с выражением нечеловеческого терпения на лице, и тут же сорвалась со своего места Антонина Петровна. Она уже не могла спокойно сидеть на месте. Ей надо было действовать, и она спросила:
– А зачем ты ее попросил, Сеймур? Разве нельзя было не втравливать в свои дела Люду? – Она смотрела на Исмаилова с ужасом. Вот она, эта ложка дегтя, которая разливается по меду ее класса. Не зря она сопротивлялась его переводу в 9-й «А». То ли еще будет?
– Я уже отвечал на этот вопрос, – буркнул Сеймур.
– Ответь, пожалуйста, еще раз.
– Потому что Элеонору Дмитриевну действительно ждал муж.
– Почему ты ее сам не позвал?
– Вы прекрасно знаете, что с Элеонорой Дмитриевной у нас плохие отношения.
– Тебя действительно просил об этом ее муж или ты, увидев его, по своей инициативе решил вызвать к нему Элеонору Дмитриевну? – опять решила взять допрос в свои руки директриса.
– Слушайте, чего вы ко мне привязались? – не выдержав, перешел на крик Сеймур. – Спросите у него сами!
– Мы обязательно спросим, но хотелось бы услышать твою версию, – еще более терпеливо, вызывающе спокойным тоном, от которого хотелось лезть на стену, проговорила директриса.
– Он меня попросил! Я уже сто раз это сказал и больше ничего говорить не буду. – Сеймур демонстративно отвернулся к окну, а Люда никак не могла понять, в чем, собственно, состоит суть вопроса. Она обвела взглядом учителей и решилась спросить:
– Да что все-таки случилось? Я ничего не понимаю!
– А дело, Людочка, в том, что, пока Элеонора Дмитриевна ходила на встречу с мужем, из ее кабинета пропал журнал 9-го «Г».
– Но она при мне закрыла кабинет ключом! – обрадованно сказала Люда, считая, что тем самым снимает с Сеймура всяческие подозрения.
– Это как раз и странно! Как из закрытого класса мог пропасть журнал? – Директриса опять принялась постукивать своей красной ручкой по пухлой записной книжке. Этот стук самым отвратительным образом отдавался в Людином мозгу. Ей очень хотелось, чтобы директриса поскорее перестала стучать, и она довольно громко сказала:
– Я не знаю, как он пропал, но мы с Сеймуром явно ни при чем! – На словосочетании «мы с Сеймуром» Люда очень сильно покраснела, но все-таки осталась довольна собой. Она обернулась к бывшей исмаиловской классной и призвала ее в союзники: – Нам совершенно ни к чему журнал 9-го «Г», правда ведь, Элеонора Дмитриевна?
Но Элеонора Дмитриевна была в состоянии, близком к обмороку, и только отмахнулась от Люды носовым платком с синими цветочками на каемке, а секретарша Раечка принялась капать в стакан валерьянку, удушающий запах которой тут же заполнил весь кабинет.
– А что ты, Сеймур, скажешь на это? – Директриса жестом иллюзиониста взмахнула рукой, и на ее ладони оказался маленький кубик Рубика с обрывком тонкой цепочки. – Это твое?
Люда с Исмаиловым с выражением неподдельного ужаса уставились на яркий кубик. Они очень хорошо знали, чья это игрушка.
– Н-нет… н-не мое… – еле ворочая языком, проговорил Сеймур.
– А что ты, Люда, скажешь на этот счет?
Люда почувствовала, что сейчас могла бы только отмахнуться от директрисы платком, как это только что сделала Элеонора. Говорить она была совершенно не в состоянии.
– Да это же… Владика Кондратюка… – ужаснулась классная руководительница 9-го «А» и тем спасла Люду. – Он все время его в руках вертит… Но… откуда… это у вас?
– С места преступления, вот откуда! – торжествующе объявила директриса, и кубик из ее рук опять куда-то пропал.
– Но… Владику совершенно нечего делать в кабинете Элеоноры Дмитриевны! – продолжила Антонина Петровна, и на ее шее от волнения проступили неровные красные пятна. – У них русский язык проводят совсем в другом кабинете!
– С чего вы все взяли, что это Кондратюка? – очнулся от потрясения Исмаилов. – Такая штука может принадлежать кому угодно! Например, из 9-го «Г»… Да и из любого другого класса, которые занимаются в этом кабинете!
