Владимир Добряков - Новая жизнь Димки Шустрова
Посидел кот возле него на полу, мяукнул тихонько, вызывая на разговор, только нет, не ответил Шустров. Поскучнел кот, зевнул, на кухню отправился. А там и бабушка сидит, молчит. Напружинился Дымок, сиганул метровым махом ей на спину. Только не удалось ему на этот раз уютно устроиться возле теплой шеи и пучка волос с торчащими шпильками: охнула бабушка и сердито скинула Дымка на пол:
— Брысь, негодник! Нашел время прыгать! Без тебя тошно.
Обиделся Дымок. И не повернулся, как бывало в таких случаях, к ней спиной, а вовсе ушел из кухни. Демонстративно. Подождал в передней, надеясь, что у бабушки все же заговорит совесть и она позовет его.
Не дождался.
Да, что-то в доме происходит непонятное.
В тишине громко зазвонил телефон. Кот выжидательно уставился на трубку — кто подойдет? Второй звонок, третий… Никто ни с места.
— Дима, да возьми же трубку! Вдруг снова — Борис Аркадьевич. Как мне говорить с ним?
Звонили настойчиво. Лишь на седьмой звонок подошел Димка. Послушал, сняв трубку, и совсем убитым голосом произнес:
— Нет, дядя Боря, не пришла… Хорошо, обязательно передам.
— О господи, — со стоном выдохнула Елена Трофимовна. — Девятый час. Может, беда приключилась? Темнеть стало.
Немного шампанского
А в это время Надежда Сергеевна уже поднималась по лестнице. Дымок первым услышал ее шаги. И когда звякнул ключ, подошел вплотную к двери, дымчатый хвост трубой поднял. Хоть от нее-то дождется он привета и ласки?
Как и неделю назад, Надежда Сергеевна вошла с большим букетом цветов. Только это были не тюльпаны, а пушистые ветки сирени и белой пахучей черемухи.
— Уфф! — сказала Надежда Сергеевна и первым делом скинула босоножки. — Устала — ноги не держат. Димка, мама! Где вы? Чего не отзываетесь? Один Дымочек меня встречает. На, мой хороший, понюхай. Из леса. Тебя бы туда. От одних запахов одурел бы.
Из кухни, тяжело ступая, показалась Елена Трофимовна. С укоризной посмотрела на дочь.
— Сердитесь, что поздно пришла? Что не позвонила? Неоткуда было. Сколько ни высматривала — ни одного телефона в лесу. А где мой сын? Димуша, покажись! Или тоже — в громах и молниях?
— Надежда, — удивилась Елена Трофимовна, — да ты никак пьяна?
— Ну что ты, мама! Немного шампанского. Разве это считается? У меня просто отличное настроение!
Наконец и Димка вылез из своего заточения. Интересно все же взглянуть на мать, которая выпила шампанского и теперь расшумелась на всю квартиру. Нет, на вид не пьяная. Только глаза блестят и волосы не в таких красивых кольцах, как утром.
— А к тебе дядя Боря на машине приезжал. Звонил три раза.
— Борис Аркадьич? — чуть озадаченно сказала Надежда Сергеевна и прошла в комнату. — Что же никто не подаст мне вазы? Нужны вазы с водой. Слышите, какой запах!
— На своей новой машине приезжал, — мстительно заметил Димка. — «Жигули». Зеленого цвета. Красивая — жуть! Он все красивое любит. Я тоже ездил. Шикарно! Творение человеческой цивилизации.
— Пожалуй, с Борисом Аркадьичем неловко вышло, — согласилась Надежда Сергеевна.
— Да уж куда как неловко! — Елена Трофимовна решила, что наступила и ее очередь открыть глаза дочери на то, как непорядочно поступила она. — Человек предупредил, ждал тебя…
— Ой, из пяти лепестков нашла! — вскрикнула Надежда Сергеевна. — Это к счастью! — Она осторожно оторвала крохотный цветок и положила в рот. — Что правда, то правда — неловко вышло. Борис Аркадьич звонил вчера. Но я ведь не знала, обстоятельства изменились. И я уже не могла предупредить. Дом у Бориса Аркадьича новый, ни у кого телефонов нет. Как я могла позвонить? Ну и вот — так ли уж я виновата?
Димка принес вазы и чайник с водой. Хмуро спросил, показав на цветы:
— Тоже из своего сада?
— Ты невнимательно слушал, — разбирая ветки сирени, заметила Надежда Сергеевна. — Я же сказала: цветы из леса. Ах, какая там красота!
«И я мог бы на эту красоту посмотреть», — собирался еще раз съязвить Димка, но телефон, вновь затрещавший в передней, дал ему возможность более сильно выразить свои чувства:
— Иди, иди! Опять дядя Боря. Вот ему и расскажи про лес!
Надежда Сергеевна на секунду растерялась. Но телефон, как суровый судья, требовал к ответу. Она подошла и сняла трубку.
— Да, Борис, это я… Где проводила время? Ну, а почему сразу такой тон?.. В лесу была… Да, была не одна… Нет, ты его не знаешь… Весьма достойный человек… А позвонить тебе не смогла… Но почему все же ты разговариваешь таким тоном?.. Ну и что? А я, представь, считала себя свободной… И вообще, это не телефонный разговор. Да, конечно, еще поговорим… И тебе — спокойной ночи.
Надежда Сергеевна задумчиво положила трубку на рычаг и, войдя в комнату, не посмотрев в зеркало, сказала:
— Ну что притихли, мои хорошие?.. Да, во все времена так: каждый человек решает какие-то проблемы. У тебя, Дима, свои — школьные, футбольные. У бабушки заботы другие… Вот и в мою дверь стучатся проблемы. И надо их решать. Поняли?
Главное Димка, кажется, понял: сладкая надежда на поездку в зеленых «Жигулях» таяла на глазах.
— А носы, ребята, вешать не нужно, — бодрым голосом заключила Надежда Сергеевна. — Все у нас образуется. И будет, как говорится, полный порядок… Ну, вопросы есть?
Димка налил в вазу воды из чайника и хмуро сказал:
— Есть вопрос.
— Слушаю, — улыбнулась Надежда Сергеевна и руку приподняла, словно брала интервью и собиралась что-то записывать.
— Сказала, что цветы из леса?
— Оттуда, — кивнула мама.
— А разве сирень в лесу растет?
— Действительно, подковырнул! — Надежда Сергеевна засмеялась. — Но, видишь ли, в лесу мы нарвали черемухи, а сирень… Да, это был уже не лес, скорее — сад. Заброшенный дом или сарай, — я даже не поняла, — на опушке рощи… В общем, Владимир перелез через ветхую ограду и наломал веток.
— Батюшки! — всплеснула руками Елена Трофимовна. — Среди бела дня! В чужом саду! Да как ты позволила? А он-то… Еще говоришь: достойный человек!
— Весьма достойный! — подтвердила Надежда Сергеевна. — А вообще, от него всего можно ожидать.
— Батюшки, да кто ж он такой?
— Наступит время — узнаете…
Ночью, когда все спали, Дымок, как настоящий хозяин дома, обошел комнаты, вспрыгнул на стол и долго, жадно нюхал незнакомые цветы, подрагивал чуткими струнками усов.
Вот и цветы с неведомыми, волнующими запахами рождали все ту же неясную тревогу, предчувствие каких-то перемен.
В школьном буфете
Во второй раз перехватил он взгляд Марины. Быстрый, настороженный и любопытный. Димка заволновался. Оттого и поясочек у цифры «7» (он как раз писал ее в тетрадке) будто сам собой протянулся вниз и вбок до самой линейки. Получилась такая уродина, что в другую минуту он, может, на весь класс прыснул бы со смеху, а сейчас только на Любчика покосился: не заметил ли тот? Любчик с усердием решал пример.
«И чего она смотрит? — подумал Димка. — Из-за того, что цветы обещал подарить и взять в ракету?.. Может, и правда подарить? Взять дома из букета и отдать ей…»
Забавную загогулину в его тетрадке Любчик все же увидел. Сам он уже закончил решать, написал ответ, закрыл его промокашкой, чтобы Димка не мог списать, и заглянул в тетрадь соседа.
О чем Димка думает? Пример не решил, семерке какой-то бантик пририсовал. Ну и ну! До конца учебы неделя осталась, а он бантики рисует!
Но… друга в беде оставлять не дело. Любчик сжалился, хотел шепнуть: пусть результат, получившийся в скобках, Димка разделит на три, — но в этот момент со второй парты среднего ряда на них вновь оглянулась черноглазая Марина. Только если бы «на них»! Любчик понял: быстрый и любопытный взгляд Лизюковой обращен к Димке. И Любчик ничего не стал шептать ему. Еще и подумал мстительно: «Сам, сам соображай, если хочешь быть космонавтом или ученым».
Кое-как справившись с примером, Димка завернул колпачок ручки и покосился на вторую парту. Покосился и… в груди — екнуло! Снова из-под русого завитка волос — черный, настороженный взгляд Марины!
Затрещал звонок, захлопали крышки парт, и Димка сказал Любчику:
— В буфет побегу. — И на всякий случай спросил: — На тебя очередь занимать?
— У меня есть, — обиженно мотнул Любчик головой с коротко остриженными волосами и расстегнул портфель, где, завернутые в бумагу, лежали бутерброды с маслом и ветчиной.
Молодец Димка, что поторопился: через минуту он уже готовился протянуть свои монетки буфетчице тете Нине. Оглянулся на дверь. Ага, и Марина явилась! Будто знала, что Димка поджидает ее. Подошла и достала из кармана кошелек.
— Тебе молока? — спросил он.
— И ватрушку.
Деньги у нее Димка брать не хотел, но Марина сунула ему в ладонь серебряную монетку и пошла к свободному столику возле освещенного солнцем окна.
