Андрей Максимов - Дом Туситалы
Туситала лежал на берегу океана, подняв лицо к небу. Волны, будто жалея его, падали совсем рядом, лишь обдавая его брызгами.
Фэнни бросилась к мужу, увидела, что Луис шевелит губами, и улыбнулась.
Впрочем, в кромешной темноте ее улыбки никто не заметил. Генри снял с себя плащ. Они завернули в плащ Туситалу и понесли к дому.
Глава девятая
в которой Сильвер снова предупреждает
Сильвер склонился над ним:
— Ты звал меня?
— Нет! — закричал Туситала. — Нет! Я просто запутался… Это было минутное, а теперь уходи… Уходи, еще не время…
— Я знаю, что тебя мучит, создатель. Я пришел поговорить…
Было так темно, что хотелось закрыть глаза — в них все равно не было проку. Дорогу Фэнни, Ллойду и Генри освещали лишь вспышки молний да светящиеся насекомые, чей свет был подобен огоньку летящей спички. Насекомые не боялись дождя и носились над их головами в бешеном танце.
Дождь усилился, Но никто не обращал на это внимания. Все были озабочены лишь одним: чтобы плети дождя не задевали Туситалу.
Из темноты шагнул силуэт огромного человека. Генри схватился за пистолет, но волнение было напрасным — то был Суанатуфа.
Суанатуфа легко поднял хозяина на руки и понес к дому.
Фэнни пришлось признать, что они немного заплутали в темном самоанском лесу и, если бы не Суанатуфа, неизвестно сколько бы еще ходили вокруг Ваилимы…
— Знаешь, о чем я сейчас думаю, одноногий пират? — спросил Туситала.
И Сильвер ответил:
— Знаю.
— Я думаю о том, что если когда-нибудь кто-нибудь, кто имеет право спрашивать, спросит у Фэнни: «Зачем были все твои мытарства и вся жизнь твоя зачем?» — она сможет предъявить Беллу, Ллойда и того малышку, которого похоронила в Париже. И это оправдает все, потому что дети — главное наше оправдание. А что смогу предъявить я? Бог не дал мне детей… Как ты думаешь, если «Гермистон» будет действительно великой книгой, он послужит хоть маленьким оправданием тем нелепостям, которые я натворил?
— Послушай, создатель, честно говоря, мне порядком осточертело твое нытье. Уже ничего не изменишь. Ты ведь знаешь: только невеждам кажется, будто море огромно и можно плыть по нему куда заблагорассудится. На самом деле это не так-то просто — изменить свой курс. Во всяком случае, ты, создатель, уже не успеешь этого сделать. Но предупреждаю еще раз: до цели тебе тоже не доплыть!
«Нет, — хотел крикнуть Туситала. — Я должен успеть!» — но у него не хватило сил.
И снова кто-то настырный и злой выкручивал его легкие, выдавливал из них кровь. И вот она хлынула горлом, и Туситала почувствовал, что земля уходит из-под ног, он плыл, барахтался между небом и землей, еще мгновение — и небо расплющит его…
Но он услышал голос Сильвера:
— Еще не время, создатель. Еще не время…
Фэнни подняла голову, оглядела стоящих у постели Туситалы людей и сказала тихо-тихо, почти шепотом:
— В последнее время приступы у Луиса затягиваются. Сейчас ему надо побыть одному.
Все медленно вышли, понурив головы. Фэнни подумала, что именно так уходят из комнаты умершего, но быстро заставила отогнать эти горькие предчувствия.
— Твои приходы участились, Сильвер, — простонал Туситала. — Ты мешаешь мне жить, ты приходишь всегда не вовремя, ты загораживаешь мне мир!
— А миру загораживаю тебя, — усмехнулся Сильвер.
Но Туситала не услышал этих слов. А может быть, сделал вид, что не услышал.
— Зачем я только тебя придумал? — вздохнул он. — Ты измучил меня…
— Хорошо помучить — тоже искусство. — Сильвер затянулся трубкой и выпустил дым прямо в лицо Туситалы. Сочинитель Историй закашлялся. — Сдается мне, ты несправедлив к себе, создатель. Бог дал тебе мучения, чтобы ты не сбился с пути. Для людей вроде тебя сомнения и мучения — тот же парус. Пока есть — корабль плывет, а нет… — И он снова выпустил кольцо дыма…
— Мистер Роуз. — Фэнни в упор посмотрела в глаза мистера Роуза, тот отшатнулся от ее взгляда. — Я только что просила всех выйти, эта просьба относится и к вам. Еще я очень прошу, как врач: не сметь курить в комнате, где лежит Луис!
— Простите рада бога. — Роуз выбросил сигарету в окно и выскочил из комнаты.
— Ничего, Луис, ничего. — Фэнни нагнулась и поцеловала Туситалу. — Мы с тобой столько приступов выдержали, переживем и этот. Ты представляешь, мой родной, родители Лафаэле — ну, те самые люди, которым мы помогли построить хижину, — принесли какое-то чудотворное растение, говорят, оно излечивает ото всех болезней. И теперь ты точно поправишься, Луис, я уверена.
— Может быть, мне и нужны эти мучения, — вздохнул Туситала, — хотя я всегда считал себя веселым человеком.
— Не оттого ли тебе удается оставаться веселым, что так мучаешься в разговорах со мной? — перебил его Сильвер.
Но Туситала не стал отвечать на этот вопрос — даже во время приступа он не любил, когда его перебивали. И он продолжил:
— Может быть, все это так. Но как же устали со мной Фэнни и Ллойд… Всю жизнь мне было стыдно болеть, Сильвер, и всю жизнь я болею.
Сильвер отвернулся от Туситалы. На это нечего было ответить даже одноногому пирату…
В комнату вбежала Фаума, рухнула на колени:
— Я молила небо, чтобы оно помогло Туситале. Все жители молили об этом. Злые духи хотят забрать у нас Туситалу, но небеса не допустят этого…
— Дело сделано, создатель, — шепотом сказал Сильвер. — Я предупреждаю тебя: торопись! Но я предупреждаю тебя и о том, что до цели ты не доплывешь. Вот и все, теперь я могу отчаливать.
— Встань, Фаума. — Фэнни помогла Фауме подняться. — Луису, по-моему, лучше.
Туситала хотел что-то ответить Сильверу, что-то возразить. Но на этот раз одноногий пират исчез мгновенно. Он впервые ушел так стремительно, и от этого Туситале стало не по себе.
Приступ кончился, Туситала хотел открыть глаза, но не смог — слишком велика была усталость. Подумал: «Фэнни будет напрасно волноваться, со мной ведь уже все в порядке», — и погрузился в спокойный, мягкий сон.
Фэнни прислушалась к его мерному дыханию.
— Приступ прошел, — облегченно вздохнула она и сказала, обращаясь к Фауме: — Приготовь мне, пожалуйста, чаю. Я так соскучилась по хорошему крепкому чаю.
Глава десятая
в конце которой имеется примечание, объясняющее то, что кажется невероятным и плохо придуманным
Мистер Роуз был не из тех людей, которые отступают от намеченной цели. И когда он увидел Фауму, которая прибиралась в спальне, понял, что судьба предоставляет ему прекрасный случай доказать этой белозубой красотке, кто же здесь все-таки настоящий хозяин.
Фаума на корточках сидела у камина и глядела, как языки пламени слизывают смолу с горящих поленьев.
Роуз подошел к девушке сзади, положил ей руки на плечи.
Фаума испуганно вскочила:
— Между Фаумой и белым господином стоит ссора!
— Это легко исправить.
Фаума попыталась выскочить из спальни, но Роуз преградил ей дорогу.
— Все стремятся убежать от меня в этом дурацком доме. — Роуз улыбнулся собственной шутке. — Запомни, крошка, еще ни одна черномазая не ушла от меня.
— Фаума будет кричать! — Девушка пыталась оставаться спокойной, но руки ее заметно дрожали. — Фаума будет кричать громко, как буря! Все услышат Фауму!
— Кто все, милая ты моя? Твой замечательный господин пошел прогуляться по берегу, хозяйка и молодой наглец — ее сын — ушли сопровождать его.
Фаума сжалась, как кошка, готовая к прыжку.
Роуз, конечно, заметил это. Достал пистолет, подержал его на ладони.
Суанатуфа появился в спальне, как всегда, неожиданно. Точным и сильным ударом он выбил у Роуза оружие.
Но мистер Роуз был человеком запасливым. Уклониться от второго удара Суанатуфы он, конечно, не смог бы. Но он смог предвосхитить этот удар.
Роуз отскочил к окну, выхватил из кармана другой пистолет, направил его на Суанатуфу и чуть дрожащим голосом предупредил:
— Еще одно движение, свиное рыло, и я пробью твою тупую башку! Идиот, ты посмел ударить белого господина! Так вот, у меня хватит железа, чтобы справиться даже с таким буйволом, как ты. Я вам докажу, кто здесь настоящий хозяин!
Если бы все это происходило, скажем, в лесу или, еще лучше, в доме Роуза — Роуз расправился бы с этим самоанцем мгновенно, труп наглого гиганта уже давно пожирали бы акулы. Но убивать слугу в чужом доме, при свидетелях… Нет, пока у Роуза хватит терпения этого не делать. Если, конечно, туземец будет послушным.
Суанатуфа посмотрел на Роуза, потом на Фауму. Жилы на его черной шее вздулись так, что казалось, перережут ожерелье из черных листьев.
Фаума сантиметр за сантиметром приближалась вдоль стены к бельевому шкафу. Резким движением она распахнула его и… вытащила оттуда маленькое копье.
