Мария Грипе - Тайник теней
Сейчас она наверняка раскаивается, мучается угрызениями совести и считает это своим очередным падением. Мне жаль ее.
Поэтому мой успех в театре так важен. Не только для меня. Мамино самопожертвование не должно оказаться напрасным.
Может, послать ей газетную рецензию? Думаешь, она обрадуется? Или сочтет это хвастовством? Желанием доказать свою правоту?
Ведь она сейчас – «Лидия Стеншерна». Мне не следует этого забывать.
Как бы то ни было, мы решили продолжать наши занятия в театральной школе. Несмотря на войну. Все студенты в этом единодушны. Нам нечего стыдиться. Мы тоже необходимы. Наша профессия вовсе не так маловажна. Поэтому ничто не сможет помешать мне!
Особенно ты, Сага! И особенно я сама.
Твоя К.»
Нет, так не пойдет. В доме нужно срочно натопить. Дрова в подвале. Надо только подняться с ними по лестнице.
Каролина подходит к окну. Может, Давид… Но его уже нет. Как это на него похоже – именно тогда, когда он наконец-то понадобился…
Придется спуститься самой. Не так уж это и трудно.
Ну вот, теперь лучше. Стоит только взяться за дело…
Но никаких гостей сегодня не будет. День рождения она отметит в одиночестве.
На раскаленной печи зашумел чайник.
Как здесь стало тепло и уютно!
В комнате в кафельной печи жарко горит огонь.
Каролина бросает на пол подушку и, сев перед огнем, протягивает к нему ноги, шевелит пальцами, которые тут же розовеют от тепла.
Просто замечательно!
В кои-то веки внутри нее тишина и свобода.
Ни слов. Ни мыслей.
Только тишина…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Давид, кажется, вконец отчаялся. Его ухаживания поистине действуют Каролине на нервы. Он перестал торчать на улице под ее окнами. Видимо, понял, что это ни к чему не приведет. Но он принялся шпионить за ней, а это ничуть не лучше!
Когда он стоял там, на углу улицы, Каролина хотя бы знала, где он находится, и могла избежать встречи с ним. Из ее дома можно выйти на прилегающую улицу, если пересечь двор, пройти через домик во дворе и через задний двор.
К несчастью, Давид скоро это обнаружил и теперь появляется где угодно. И когда угодно. Она просто не может никуда пойти, не встретив его.
Как это ему удается, она не в силах понять. Можно подумать, что он вездесущ.
ОТВЕРГНУТЫЙ[3]
СЦЕНА ВТОРАЯ
Пустынная улица. На одной стороне – высокие ворота с чугунной калиткой. Калитка распахнута, за ней виднеется задний двор.
Спускаются сумерки. В окнах домов загораются огни. И на улицах тоже. Фонарщик, одетый в черное, идет зигзагом от фонаря к фонарю, зажигая их. Тихо падает легкий снежок.
На втором этаже в темном окне парадного мелькает бледное лицо. Это Давид.
В то же мгновение, когда его лицо проступает из темноты, через двор к воротам быстро пробегает девушка – Каролина. Под снегом – корка льда. Каролина беспокойно оглядывается и, поскользнувшись, едва не падает, но удерживается на ногах. У ворот она замедляет шаг и, крадучись, осторожно пробирается вперед. Очевидно, она не хочет быть замеченной.
По обе стороны ворот расположены двери жилого дома. Когда Каролина проходит мимо, одна из дверей открывается, и оттуда выходит Давид. Каролина вздрагивает, на минуту останавливается, затем пытается пройти мимо.
Но Давид преграждает ей путь. Разыгрывается немая сцена, в которой Каролина отступает то в одну, то в другую сторону, но Давид предугадывает каждое ее движение и не дает пройти. Терпению Каролины приходит конец.
К. (решительно). Пусти! Мне это начинает надоедать.
Д. (умоляюще). Ты можешь меня выслушать?
К. Нет, не могу.
Д. Только одну секунду?
К. Ты что, не понимаешь, что ведешь себя глупо? Дай пройти.
Д. Если я выгляжу глупо в твоих глазах, то в этом не моя вина.
К. (недовольно). Неужели? А чья? Не моя же!
Д. Ты ведь не знаешь, что я хочу тебе сказать.
К. И знать не хочу. Я уже все от тебя слышала! Понял? Давным-давно!
Каролина нетерпеливо переступает с ноги на ногу, оглядывается по сторонам в поисках возможности улизнуть. Но Давид не спускает с нее глаз.
Д. (печально, с укоризной). Как ты можешь говорить, что все слышала от кого-то? Ведь это невозможно?
К. Еще как возможно, особенно когда тебя преследуют, все время шпионят за тобой – в конце концов теряешь терпение.
Д. (глубоко уязвленный). Разве я когда-нибудь шпионил за тобой?
К. А что же ты тогда делал?
Д. Когда? Не понимаю, о чем ты.
К. О том, что мы постоянно будто бы невзначай с тобой встречаемся. Ведь это не случайно, правда? Я все время чувствую за собой слежку.
Д. В таком случае, мне очень жаль. Прошу прощения. Но я и не думал шпионить.
К. А что же ты тогда делал, позволь спросить?
Д. (глубокий вздох, короткая пауза, затем тихим, напряженным голосом). Знаю только, что я постоянно думаю о тебе, поэтому, наверное, нет ничего удивительного в том, что интуиция приводит меня к тебе.
К. (разражается хохотом). И ты хочешь, чтобы я в это поверила? Это звучит несерьезно.
Д. Хочешь верь, хочешь нет. Разве человек властен над своими чувствами?
К. (четко, с плохо скрываемым гневом). Если все обстоит именно так, как ты говоришь, и это не по твоей вине мы вечно сталкиваемся на улице, то мне бы хотелось, чтобы в следующий раз, когда это случится, ты сразу свернул бы в сторону и незаметно исчез. Короче говоря, стал бы по возможности невидимым. А самое главное, не преграждал бы мне путь, как ты это делаешь сейчас!
Д. (умоляюще). А если мне нужно сказать тебе что-то важное? И я подумал, что раз уж мы встретились, то я мог бы сказать тебе это прямо сейчас.
К. (вздыхает, затем подчеркнуто терпеливо). Ну, ладно! Говори! Я слушаю.
ПАУЗА.
Давид смотрит на нее умоляющим взглядом, тяжело дышит, улыбается вымученной улыбкой – весь его вид свидетельствует о сильных душевных переживаниях.
К. (по-прежнему терпеливо). Ну! Что ты хотел мне сказать? Я жду, как видишь! Или тебе сказать нечего?
Д. (с надеждой в голосе). Может, пройдемся немного по парку?
К. (вздыхает). Нет. Говори, что хотел.
Д. (беспокойно оглядываясь). Не здесь же, в проходе… Это… это…
К. Я очень спешу!
Д. (в полном отчаянии, хватается за голову). Ты что, совсем ничего не понимаешь?
К. (качает головой, устало вздыхает). Нет.
Д. Но здесь невозможно… Я же не могу… Сюда может в любой момент прийти кто угодно…
К. (обессилено). Это бесполезно, Давид. Что тебе надо? Выкладывай. У меня больше нет времени.
Д. (отчаявшись). Ты в самом деле считаешь, что это подходящее место?..
К. (безжалостно). Не я его выбирала. Так что пеняй на себя!
Д. У тебя нет сердца.
К. (жестко). Возможно! Ну! Будешь ты наконец говорить?
Д. (окончательно упав духом). Нет, не сейчас. Я не из тех, кто по одному твоему приказу…
К. (возмущенно). По моему приказу! Я тебе ничего не приказывала. Наоборот… Хотя, знаешь что? Это уже заходит слишком далеко. Пусти меня!
Разгневанной Каролине удается быстро проскользнуть мимо Давида. Она убегает. Давид, застигнутый врасплох, бежит следом.
Д. Стой, подожди!
Каролина без оглядки мчится вперед, но под ногами оказывается лед, она поскальзывается и падает. Это еще больше злит ее. Она пытается встать на ноги. Давид понимает, что это его шанс, спешит на помощь и страстно обхватывает ее.
Д. (с нежностью в голосе). Любимая… Ты не очень ушиблась?
К. (в бешенстве). Убирайся к черту! Пошел прочь!
Д. (жалобным голосом). Я же не виноват…
К. Прочь!
ЗАНАВЕС
Итак, Каролина так и не узнала, что наболело на сердце у Давида.
Но об этом, в общем-то, не так уж трудно догадаться.
Подобные сцены с различными вариациями разыгрываются между ними чуть ли не каждый день. Они никогда ни к чему не приводят, но невероятно раздражают Каролину, поскольку отнимают слишком много времени и сил. Она чувствует себя связанной по рукам и ногам. Как будто они с Давидом в свое время пережили сложный и долгий роман, а ведь ничего подобного не было.
Давид – одаренный юноша, во всяком случае, далеко не глупый. Почему же тогда он так по-идиотски ведет себя в ее обществе и становится намного глупее, чем он есть на самом деле?
В сущности, это очень грустно.
К тому же он пишет ей письма. После каждого подобного столкновения она получает длинные любовные послания – полные то отчаяния, то укоризны – с многочисленными заумными объяснениями того, что произошло между ними. Что она сказала… что, по его мнению, она имела в виду под тем или под этим… что он сам имел в виду. Что он хотел сказать и что на самом деле сказал, но был неправильно понят, и что он вместо этого должен был сказать. Что она никогда не говорила и что ей следовало бы сказать… что она подумала и что она в первую очередь должна была понять.
