Анне Вестли - Каос и Бьёрнар. Олауг и Пончик
Лилипутик
Каосу повезло, что он жил в Газетном доме. Кто знает, может, папа и не снял бы копию с его рисунка, если б они жили в другом доме. И тогда рисунок не попал бы в газету, и люди не узнали бы о нём. К тому же возле Газетного дома был водопад, который так любил Каос. Это был как будто его собственный водопад, ведь они выросли вместе. Во всяком случае, так считал Каос. На самом деле водопад был гораздо старше Каоса, он существовал уже много веков. Но хоть водопад был старый, вода в нём была молодая. И Каосу никогда не надоедало смотреть на неё и слушать её шум.
Особенно интересно было стоять на мосту зимой. Водопад, правда, бывал меньше обычного, зато вокруг него висело множество причудливых сосулек. А пониже водопада, где вода уже успокаивалась и текла не спеша, лежал лёд, занесённый снегом, как будто кто-то укрыл реку периной. Кое-где на этой перине чернели страшные полыньи. Пробиваясь сквозь густой лес сосулек, водопад пел и звенел на разные голоса. Эта песня будила Каоса по утрам и убаюкивала его, когда он ложился спать. Неудивительно, что он был так привязан к своему водопаду и показывал его всем, кто приходил к ним в гости.
На рождество к Каосу, папе и маме обычно съезжались родственники. Мамина сестра и бабушка приезжали издалека и гостили недолго. А вот папина сестра с мужем, которые жили близко от города, на этот раз остались погостить до Нового года.
Особенно этому обрадовался Каос, потому что Бьёрнар с Эвой уехали на юг и ему не с кем было оставаться. Каос не знал, где находится этот юг, он знал только, что там очень тепло и что для Бьёрнара это будет полезно.
В тот день мама, как всегда, ушла в аптеку. Папа тоже ушёл, но перед уходом он заглянул в спальню и шепнул Каосу:
— Будь готов к двенадцати часам. Я зайду за тобой, и мы поедем выполнять ответственное задание. Оденься потеплее и приготовь лыжи.
Каос кивнул спросонья. В эти дни он просыпался с трудом, потому что засиживался по вечерам, беседуя с дядей и тётей. Тётя, папина старшая сестра, нянчила папу в детстве, и он любил её, как мать. Каос тоже любил тётю, а уж про дядю и говорить нечего — дядя был мастер на все руки и постоянно изобретал что-нибудь интересное, но главное — он так же, как и Каос, любил водопад. Когда дядя бывал в городе, они с Каосом подолгу стояли на мосту, любуясь бегущей водой.
Дядя и тётя вставали позже папы и мамы, чтобы не мешать им спокойно собраться на работу. Спали дядя и тётя в гостиной — тётя на тахте, а дядя на раскладушке. Ночью в квартире было две спальни, а днём, когда раскладушку убирали, гостиная снова превращалась в гостиную.
После ухода папы Каос снова задремал. Слушая сквозь дрёму шум водопада, он гадал, что за важное задание предстоит выполнить им с папой.
День обещал быть необычным. К тому же сразу после завтрака дядя с тётей начали что-то жарить и печь, хотя до обеда было ещё далеко.
— Это на вечер, — объяснила тётя ничего не понимавшему Каосу. — Вот приготовим и пойдём проведать знакомых, а ты с папой поедешь по делам.
Они помогли Каосу одеться к папиному приходу. Тётя проследила, чтобы он не забыл надеть тёплый свитер, варежки и шарф, а дядя связал лыжи и палки. Они знали, что времени у папы будет в обрез.
Папа пришёл без пяти двенадцать и очень обрадовался, застав Каоса одетым. Он тоже оделся потеплее, взял свои лыжи, и они с Каосом отправились в путь, а тётя с дядей остались в Газетном доме. Каждый сам нёс свои лыжи, и Каосу было трудно. Сперва он нёс лыжи на плече, как папа, но они всё время соскальзывали у него с плеча, и, в конце концов, Каос потащил их в руках, стараясь не задевать прохожих.
На автобусной станции голубой автобус ожидало множество пассажиров. Лыжи спрятали в багажное отделение. Каос занял место у окна, а папа начал продавать билеты. В автобусе было тепло и уютно, Каос расстегнул куртку и с любопытством смотрел по сторонам. Среди пассажиров было много знакомых, но незнакомых — всё-таки больше. Они-то главным образом и интересовали Каоса. Говорили они на непонятном языке, и вид у них был такой, будто они только что побывали в спортивном магазине, где скупили и нацепили на себя всё, что там нашлось. Правда, некоторые были одеты не по погоде: тонкие пальто, лёгкие туфли, шёлковые чулки. Они, наверно, не знали, что зимой в Норвегии бывает очень холодно. Придётся им из автобуса бежать прямо в гостиницу и сидеть все дни в помещении, не выходя на улицу.
Автобус был почти полон, а ему ещё предстояло заехать в три городские гостиницы, где его тоже ждали пассажиры. Наконец он был набит людьми до отказа, и Каос даже испугался, что автобусу не свезти такой груз. Но вот все расселись, и автобус легко покатил через город, который Каос знал так хорошо. Однако даже самые знакомые места из окон автобуса выглядели новыми и непривычными. Вот и Газетный дом! Папа немного сбавил ход. Каос посмотрел на свои окна. Там стояли тётя и дядя и махали ему полотенцем. Автобус почти остановился, погудел и покатил дальше.
Каос хорошо знал дорогу. Но и она сегодня показалась ему необычной: кругом лежал снег, на домах красовались пушистые белые шапки, поля спали под толстыми белыми одеялами, и люди ходили по белым дорогам. Вот двое детей катаются на санках. На них красные шапочки, как на гномах. А вот огромный пёс. На таких псов лучше смотреть из автобуса. Папа притормозил, и Каос успел как следует его рассмотреть. Пёс тоже взглянул на Каоса, но, видно, у него были свои дела, потому что он повёл носом и бросился к усадьбе, из ворот которой показалась лошадь, запряжённая в сани. На санях ехал какой-то человек. Пёс вилял хвостом и бежал впереди саней, словно показывая дорогу.
Хорошо иметь такую большую собаку! Если устанешь на прогулке, на неё можно опереться. Маленькую собачку тоже иметь неплохо, но на неё уже не обопрёшься…
Каос представил себе, что у него есть собака, большая-большая, она едет с ним в автобусе и сидит у его ног. Эта игра увлекла его. Он даже погладил свою воображаемую собаку. На самом деле он погладил сиденье, и никто не понял, что это собака. Для пассажиров она была невидимкой. Кончились поля и усадьбы, автобус въехал в еловый лес. Ели замерли в нарядных белых одеждах, сквозь которые кое-где проглядывала зелёная хвоя. Если подойти к такой ели и тронуть ветку, на тебя хлынет белый дождь. На ели сидела белка, она угадала желание Каоса, перепрыгнула с ветки на ветку, и вниз посыпался белый дождь. Каос улыбнулся, погладил свою невидимую собаку и взглянул на папу. Папа подмигнул ему в зеркало. Но долго перемигиваться они не могли, папе нужно было следить за дорогой. Она вдруг стала такой узкой, что у Каоса замирало сердце всякий раз, когда попадался встречный автомобиль. Чтобы разъехаться, машины прижимались к самой обочине и всё равно казалось, что они непременно заденут друг друга. Но всё кончалось благополучно, и автобус как будто вздыхал с облегчением, а Каос, понимая, что его собаке тоже страшно, всё гладил и гладил её.
Деревья поредели, они были похожи на белых замёрзших троллей. Насколько хватало глаз, простирались заснежённые долины, над ними громоздились скалистые горы. Пассажиры с восхищением показывали друг другу вершины. Видно, норвежские горы нравились всем.
Сегодня папа сперва подъехал к небольшой гостинице, там вышло несколько человек. Все остальные вышли у главной гостиницы — дальше зимой дороги не было и автобусу приходилось ждать очередного рейса не на стоянке, а на площади перед гостиницей.
Каос надел лыжи и в ожидании папы сделал пробный круг. Иностранцы остановились на крыльце гостиницы и с удивлением смотрели на маленького мальчика, который так хорошо ходил на лыжах. Наверно, в их странах это не было принято.
Наконец папа освободился и пошёл впереди Каоса, прокладывая лыжню. Вот когда Каос понял, что идти вдвоём легче, чем одному. На подъёме папа шёл медленно, часто останавливался и поджидал Каоса. В это время он отдыхал, а потом ждал, чтобы отдохнул и Каос, и они шли дальше. Подъём закончился, и перед ними открылась вся долина. Они увидели Высокую. Её занесло снегом, и Каос представил себе, как холодно, должно быть, сей час там, наверху, возле каменной пирамидки.
Теперь лыжня пошла вниз. Каосу пришлось внимательно следить за лыжами, и он больше не смотрел на Высокую. Откуда папа знает, куда надо идти, думал Каос, ведь под снегом не видно дороги? Домики, по которым они обычно ориентировались, превратились в одинаковые белые холмики, но папа уверенно вёл Каоса по белой целине. Впереди показался большой белый сугроб и два поменьше, и Каос понял, что это занесённый снегом Лилипутик.
Папа достал из рюкзака складную лопатку и начал разгребать снег перед сараем. Не зря он захватил с собой эту лопатку — без неё они не смогли бы добраться до сарая, где хранилась папина большая лопата и маленькая лопатка Каоса. Достав их, папа с Каосом принялись за дело и долго разгребали снег, большой сугроб, который намело перед дверью Лилипутика. Наконец папа смёл с крыльца остатки снега и с трудом открыл примёрзшую дверь. В лицо им дохнуло морозным воздухом. Казалось, что в доме ещё холоднее, чем на улице. Папа первым делом растопил печку, камин, открыл окно и распахнул дверь.
