Е. Аверьянова - Иринкино счастье
В свою очередь и юноша очень искренно привязался к ней.
Сильный и мужественный по натуре, он в то же время обладал очень нежной душою.
Лева любил детей, как любил вообще все маленькое, слабое, все, что нуждалось в его покровительстве, защите.
Несмотря на внешность почти взрослого молодого человека, Лева оставался в душе все тем же наивным, добродушным мальчиком, в сердце которого старая бабушка и маленькая Иринка по-прежнему занимали самое первое место.
Иринка почти не изменилась за эти два года; она осталась такою же хрупкой и маленькой. Короткие волнистые волосы девочки по-прежнему ниспадали беспорядочными прядями на смуглый лоб, и темные глаза казались по-прежнему чересчур большими для ее худенького и тонкого личика.
— Не черный, а пучеглазый твой Жук! — нарочно говорила Лиза, чтобы позлить Леву, и искренне удивлялась, как это он мог находить прелестной эту Чернушку, если у них постоянно бывала в доме хорошенькая Милочка Назимова.
Милочке минуло шестнадцать лет, она уже перешла в седьмой класс гимназии и, нужно сознаться, действительно очень похорошела за последние два года.
Золотистая коса ее стала еще гуще, еще красивее. Девочка сильно похудела, отчего казалась теперь гораздо выше и стройнее, и, к великой радости своей, начала носить платья почти длинные и высокую модную прическу, как у взрослых барышень.
Милочка слыла первою красавицей в их маленьком городке, она по-прежнему оставалась неравнодушной к Леве и искренне ненавидела пучеглазую Чернушку, так привязавшую к себе мальчика.
Все это, разумеется, нисколько не занимало Леву, да вряд ли он даже и замечал улыбки и красноречивые взгляды хорошенькой Милочки.
Серьезный и искренний по натуре, он предпочитал иметь дело с такими же простыми и искренними людьми, как и он сам, и неестественная, изломанная Назимова вызывала у него всегда только презрительную улыбку.
Впрочем, за последнее время Лева, кроме своих домашних и Иринки, вообще никого не видел и нигде не бывал.
Сейчас же после Пасхи у гимназистов начались выпускные экзамены, и юноша более, нежели когда-нибудь, прилежно готовился в своем кабинете, выходя оттуда только к завтраку и к обеду.
В первых числах мая как Субботины, так и Назимовы обыкновенно переезжали на дачу, в село Муриловку, живописное маленькое местечко неподалеку от города. Обе семьи имели там свои собственные большие, удобные дачи, и, к немалому удовольствию Лизы, Милочка могла летом почти все время проводить у них.
Дарья Михайловна также перебиралась весною за город, и также в Муриловку, но только немного позднее, когда оканчивались ее занятия.
У нее, конечно, не было своей дачи, и она занимала только маленький крестьянский домик в конце села, над оврагом, почти у самой опушки леса.
Домик этот стоял совсем одиноко, и Дарья Михайловна, избегавшая всякого шума и суеты, очень любила свой тихий, заброшенный уголок.
В глубине оврага струилась небольшая, но очень быстрая речка Черная.
Извилистые берега ее почти сплошь заросли высокой травой и густыми плакучими ивами, отчего вода в ней казалась всегда совсем темной.
В жаркую летнюю пору тут было хорошо и прохладно.
Тяжелые зеленые ветви, точно в истоме, низко склонялись над водой, а под ними тихо шумела осока, и пели кузнечики, и весело журчала темная речка…
Маленькая Иринка, сидя наверху в своем палисаднике, иногда часами прислушивалась к этим звукам, и ей казалось, что трава и плакучие ивы тихонько переговариваются с речкою и рассказывают друг другу длинные чудные сказки.
Впрочем, и над оврагом, около самой хатки Дарьи Михайловны, было также очень хорошо.
Небольшой палисадник у крыльца оканчивался за домом зеленой лужайкой, откуда узенькая тропинка вела прямо вниз к речке.
Посреди этой лужайки стояла обособленно группа из трех молодых березок, а под ними Лева сам пристроил для Иринки низенькую скамейку из зеленого дерна.
Кусты высокого белого тмина окружали эту скамейку почти со всех сторон и окончательно скрывали собою Иринку, когда девочка играла там со своею куклой или усаживалась плести венки.
Вся лужайка была усеяна полевыми цветами, и у ног Иринки всюду пестрели одуванчики, анютины глазки, желтый цикорий, колокольчики, дикая гвоздика, незабудки… но больше всего тут было ромашки и белого тмина, отчего вся лужайка казалась тоже белой. Это особенно нравилось Иринке.
— Смотри, Лева! — говорила она юноше, слегка прищуривая глаза. — Смотри, точно мы с тобою в саду у Снегурочки, а вокруг нас все снег, снег, снег!.. Правда?
— Да, да, правда!.. — машинально соглашался Лева, зачастую не отрываясь даже от своей книги и еле слушая, что болтала около него Чернушка.
Но Иринка и не требовала большого внимания; она была кротким, тихим ребенком, привыкшим к одиночеству, и ей доставляло удовольствие уже одно присутствие Левы: все же она могла, хоть изредка, поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями…
С этих пор дети прозвали свою лужайку «Садом Снегурочки»; но это название было известно только им двоим и держалось в тайне.
И Лева и Иринка очень ревниво охраняли свой тихий уголок под сенью белых березок, и в «Сад Снегурочки» никто из посторонних не допускался.
Лева даже отыскал новый, кратчайший путь, который вел от дачи Субботиных прямо лесом к оврагу. Правда, этот путь был не из особенно удобных: приходилось дорогою два раза перелезать довольно высокий плетень и один раз перепрыгивать через небольшое болотце. Но Лева был силен и ловок и не смущался такими ничтожными неудобствами.
Зато теперь ему не нужно было проходить мимо знакомых дач, по большой дороге, где он всегда мог встретить Милочку Назимову.
— Куда ты, Лева, по такой жаре? — заботливо спрашивала бабушка, когда он сразу же после завтрака забирал свои книги и направлялся в лес. — Неужели тебе не нравится в нашем саду, смотри сколько тени! Читай себе спокойно!
— Да как же, посидишь тут спокойно! — хмурился Лева. — Разве вы не знаете, бабушка, что у Лизы с утра до вечера гости и что приходится целыми днями с ними из пустого в порожнее переливать!!! Много тут начитаешь, нечего сказать! Нет уж, спасибо, с меня и одного воскресенья довольно!
По воскресеньям Надежда Григорьевна не позволяла детям расходиться в разные стороны. Все члены семьи должны были проводить этот день вместе, и волей-неволей Леве приходилось сидеть дома и, к немалой досаде своей, занимать молоденьких подруг Лизы.
— Пожалуйста, бабушка, если кто будет спрашивать обо мне, то не говорите, что я пошел в лес, направо… — добавлял он скороговоркой, и с этими словами Лева быстро исчезал за калиткой сада.
Он спешил к оврагу.
А наверху, в «Саду Снегурочки», его давно уже ожидала Иринка.
Девочке не позволялось сходить вниз одной, речка была быстрая, и Дарья Михайловна, да и сам Лева боялись, что она упадет в воду.
Иринка с куклой обыкновенно усаживалась на свою дерновую скамейку начинала нетерпеливо прислушиваться к знакомым шагам внизу.
Она ждала…
Но вот в конце лужайки, у спуска, появлялся сначала околышек гимназической фуражки, потом кусочек белого кителя, потом…
— Лева! — радостно вскрикивала девочка, срываясь с места и бросая в сторону куклу. — Лева, Лева!
И она неслась навстречу своему другу.
Иринка каждый раз с одинаковым восторгом встречала его, словно после долгой разлуки.
— Тише, тише, Жучок, не свались! — улыбался Лева.
Он быстро подхватывал ее за талию и, смеясь, несколько раз высоко-высоко поднимал над головою.
— Еще, еще, Лева! — с восторгом кричала Иринка, размахивая руками в воздухе, как крыльями. — Улечу, улечу, улечу!!
— Ну как же, так я и дам тебе улететь! — шутил Лева, усаживал малышку себе на плечи и так нес до их любимого места под белыми березками.
Девочка снова усаживалась со своими игрушками на скамеечку, и Лева с наслаждением растягивался у ее ног под сенью деревьев, доставал из кармана книгу и совсем погружался в свое любимое чтение.
Иринка никогда не мешала ему, только изредка, когда уж чересчур надоедало молчать, она робко и осторожно спрашивала у него:
— А что, Лева, это очень ученая книга, тебе нельзя мешать?
— Очень, очень ученая! — серьезно отвечал мальчик, увлеченный романом Достоевского. — Нельзя мешать, детка.
И девочка покорно смолкала и снова принималась за свою куклу, или шла собирать цветы, или просто молча смотрела в синее небо, где носились легкие, прозрачные облачка, и в воображении ее рисовались самые причудливые, самые фантастические картины.
Тихо и незаметно летело время в «Саду Снегурочки», тихо клонился день, и когда в шестом часу Леве необходимо было спешить домой к обеду, он всегда уходил неохотно.
— Пойдем со мной, Черный Жук! — нередко говорил юноша. — Скажи своей маме, что после обеда я тебя сам домой отведу!
