Юрий Яковлев - Был настоящим трубачом
– Это стихи, – сказал Котя, – про моего друга, которого ранили…
Он шел под пули смело,
От страха не робел.
Из пушки бил по белым,
Снарядов не жалел.
Молоденький красноармеец широко раскрытыми глазами смотрел на Котю. Мальчик замолчал. Задумался.
Та-ра-та-ра… та-ра-ра… – отбивали колеса фургона.
Свинец горячий, вражий
В бою в него попал.
И Яшечкин отважный
Как скошенный упал…
Красноармеец все не спускал глаз с Коти. Сам же Яшечкин не слышал стихов, только что сложенных про него маленьким другом. Зато их слышал Икар. Он слушал стихи и в какое-то мгновение позавидовал раненому солдату, лежащему рядом на сене. «Про него слагают стихи, – думал Икар, – потому что он никому не изменял, выполнял свой долг. Он в фургоне, как в колеснице победителя, а я еду бесславно, преданный братом! И никаких стихов!»
Икар поднялся. Огляделся. Тихо выбрался из фургона. Некоторое время он шел за фургоном. Потом подался вправо. Перемахнул через канаву и скрылся в лесу.
Никто не заметил его исчезновения.
В это время Котя сочинил еще одно четверостишие:
Гремела канонада,
А Яшечкин лежал,
В руке держал винтовку
И руку не разжал.
Когда фургон приблизился к станции, утром освобожденной от белых, Коте показалось, что прошло очень много времени. Может быть, год. Столько он успел пережить за минувшие два дня, так много изменилось в нем.
Площадь перед вокзалом была изрыта снарядами. Деревья обгорели. Да и само здание выглядело, как после пожара. Стекла в окнах были выбиты. На стенах чернели зализы пламени. Над входом в вокзал развевался белый флаг с красным крестом. Здесь был создан эвакогоспиталь. Глядя на все это, трудно было поверить, что два дня назад вокзал был театром и здесь показывали спектакль, гремели одобрительные хлопки зрителей.
Фургон остановился. Котя спрыгнул на землю. Заглянул внутрь. Яшечкин лежал один. Икара не бы ло. Куда он делся? Может быть, его выкрали белые лазутчики? А может быть…
В это время послышался мамин голос:
– Котя! Мальчик мой! Ты жив? Котя!
Маленький артист оглянулся и увидел маму. Она бежала через площадь к фургону.
– Я как увидела фургон – сразу решила, что ты здесь!
10
В солнечный апрельский день замкового третьей бригады Яшечкина выписали из госпиталя. Ему принесли гимнастерку, брюки, высокие стоптанные сапоги и шинель, терпеливо ждавшие своего хозяина в лазаретной каптерке.
Яшечкин натянул на себя старое обмундирование и удивился, что оно висит на нем, словно с чужого плеча. После легких туфель-шлепанцев сапоги оказались непомерно тяжелыми, и каждый шаг сопровождался грохотом.
Яшечкина покачивало от слабости, и когда он неторопливо спускался с лестницы, то крепко держался за перила. Голова кружилась, в ушах стоял звон. В канцелярии ему сказали:
– Демобилизован вчистую…
– Как так вчистую? – недовольно переспросил боец. – У меня в полку обязанности. Орудие надо переводить на летнюю смазку.
– Никаких орудий! С того света чудом выкарабкался, а еще подавай ему орудие. Сколько лет провоевал?
– Считай, шесть лет.
– И не навоевался, – усмехнулся начальник канцелярии. – Поезжай в полк. Сдай оружие. Получи денежное довольствие. И – домой.
Яшечкин молча повернулся, вскинул винтовку за плечо и пошел к выходу.
Весеннее солнце сразу ослепило его, и он некоторое время стоял, зажмурив глаза, свободной рукой держась за стенку дома. Пели птицы. А ветер с Невы пахнул морем. Яшечкин сунул руку в карман шинели и нащупал какую-то записку. Он вынул ее и долго разглядывал. Прочитать же не мог, потому что был неграмотным. Так и стоял он с запиской, собираясь попросить кого-нибудь из прохожих. Смутное чувство подсказывало ему, что записку написал Котя. Котя! Как живет его маленький друг? Вернулся ли в Питер или странствует со своим Героическим рабочим театром? «Сперва я подношу патроны, потом меня убивают…»
Яшечкин стоял у подъезда с запиской в руках и все не решался подойти к кому-нибудь.
Мимо шла девушка в красном кумачовом платочке, увидела красноармейца с запиской и сама поняла, что человеку надо помочь.
– Вы что, товарищ красноармеец? – спросила она. – У вас затруднение?
– Затруднение, – отозвался Яшечкин. – Прочесть не могу.
– Давайте, я прочту!
Яшечкин нерешительно протянул девушке записку. Она развернула сложенный вдвое листок и стала читать:
– «Дорогой Яшечкин, когда поправитесь, приходите в сад Буфф. Буду ждать вас каждый день с четырех до пяти. А вот стихотворение. Я обещал…»
Девушка удивленно посмотрела на бойца и стала читать стихотворение:
Жил Яшечкин отважный,
Товарищ боевой.
На третьей батарее
Сражался как герой…
Девушка читала, а боец стоял и, зажмурив глаза, слушал. А когда стихотворение кончилось, поскорее взял листок обратно и уже не выпускал из рук.
– Где этот сад Буфф? – спросил он у «красного платочка».
– Буфф? – Девушка задумалась. – Кажется, на Фонтанке. Это далеко.
– Ничего, время есть, – сказал Яшечкин. – А за чтение спасибо вам.
Девушка еще раз посмотрела на бойца, которому было посвящено стихотворение, и зашагала своей дорогой. А Яшечкин отправился искать сад Буфф.
Каждый день Котя приходил в сад Буфф в надежде встретить своего боевого друга. Другой бы на его месте давно отчаялся. Ведь времени прошло много, а боец все не шел. Может быть, умер от раны? Может быть, вернулся на войну и некогда ему было ходить по всяким Буффам? А может быть, он забыл Котю? Разные сомнения одолевали мальчика. Но каждый день перед спектаклем Котя шел в сад Буфф. Шел под осенними дождями. Проторивал дорожку в свежем снегу. Прыгал через лужи, когда стало пригревать весеннее солнце.
Вот и сегодня Котя прошмыгнул в калитку ворот и зашагал по саду. Было тепло. От дорожки шел пар. Мальчик подставил лицо солнцу и прищурился. Здесь пахло пробуждающейся теплой землей. Такой запах редко встретишь в городе. Это запах полей и перелесков. Котя шел по дорожке, пока не уперся в забор. Здесь сад кончался. А что, интересно, дальше? Котя заметил, что одна доска в заборе отставала. Котя отвел ее в сторону и просунул голову в образовавшуюся щель. Там тоже был сад. Только уже другой. В саду стоял желтый облезший особнячок, он как бы притаился среди темных стволов деревьев. Что в нем?
Котя отвел доску дальше и, легко проскользнув в щель, очутился в соседнем саду. Прячась за стволами деревьев, мальчик приблизился к особняку. Все окна, кроме одного, были заколочены досками. Видимо, особняк был уже давно покинут хозяевами и стоял, холодный, заброшенный, в ожидании, что кто-нибудь откроет его заново, как Колумб Америку. Котя обошел здание вокруг – совершил кругосветное путешествие, – потом вернулся и, привстав на цыпочки, заглянул в единственное незабитое окно. Он увидел большую полутемную комнату, посреди которой горела маленькая чугунная «буржуйка». У огня сидел сутулый человек в шинели и занимался каким-то делом. Котя привстал еще выше и увидел, что человек чистит оружие. Перед ним лежало две горки револьверов. Он брал револьвер, неторопливо протирал его тряпкой, потом пыжевал коротким шомполом я, прищурив один глаз, смотрел сквозь ствол на огонь. Чистое оружие человек клал в другую кучку.
Во всем облике этого человека, который, как привидение, поселился в заброшенном доме, было что-то зловещее, недоброе. Некоторое время мальчик наблюдал за его работой. Потом отошел от окна и, соблюдая предосторожность, вернулся к щели забора. Он еще раз оглянулся на желтый облезший домик, отвел доску в сторону и тут лицом к лицу столкнулся с Икаром.
– Икар!
– Котя! Вы в Питере?
– Икар, куда вы пропали? Я думал, с вами что-то случилось?
– Целая история! – воскликнул юноша. – Потом расскажу. Как я рад вас видеть.
– И я вас часто вспоминал, – сказал Котя.
Так они разговаривали на границе между садом Буфф и садом таинственного особняка.
И вдруг Икар спросил:
– Что вы здесь делаете?
– Послушайте, Икар! Там какой-то человек чистит оружие. Он похож на привидение.
– Вы верите в привидения? – спросил Икар, силясь улыбнуться.
– Когда привидение чистит револьверы, верю, – ответил мальчик. – Надо немедленно пойти и рассказать… об этом привидении.
– Подождите! – воскликнул Икар, закрывая путь в сад Буфф. – Я схожу посмотрю. Ждите меня.
– Хорошо, – согласился Котя.
– Дайте слово, что будете меня ждать.
– Честное благородное… – неуверенно сказал мальчик. – Но зачем вам ходить? Вас могут убить.
– Ничего. Я осторожно. Ждите меня здесь.
С этими словами он шагнул в сад с заброшенным особняком, а Котя вернулся в Буфф.
– Я пока поиграю в кегли, – сказал он вслед Икару. – Будьте осторожны!
Вместо ответа Икар помахал рукой и зашагал к желтому особняку.
