Худайберды Тухтабаев - Свет в заброшенном доме
И последнее, что я прошу у тебя, сын мой, учись хорошо, следи за тем, как учатся твои братики и сестрички. Хватит с нас и того, что мы с мамой неграмотные.
Это письмо написал мне парень из кишлака Курганча по имени Сагдулла Бурханов. Он назначен нашим командиром три дня тому назад, пришёл к нам прямо с поля битвы, он же и поведёт нас скоро в бой. Найдите время и сходите в Курганчу, сынок, передайте привет матери Сагдуллы. Бог даст, в скором времени свидимся.
Подписался за сим Мирзапалван, сын Ахмадпалвана».
Поверите ли, я трижды подряд, без остановки, перечитал письмо, а братишки и сёстры просили:
– Ещё, ещё!
– Читай ещё!
Наконец мы отправились с письмом к тётушке Тухте, за суюнчи. Тётушка совсем ошалела от нашей вести, то выскочит во двор, то вбежит в комнату, бесконечно повторяя: «Ой, боже, радость-то какая!..» Пошла за суюнчи в амбар, так вместо подарка поднос соли принесла…
– Тётя, кто это будет есть? – прыснул Султан.
– Вай, проклятая память! – засмеялась тётушка. Потом велела немедленно доставить письмо маме. – Вся-то она извелась, ожидаючи весточки!
Я засобирался в дорогу. Смотрю, Султан тоже начал натягивать свои рваные сапоги. Глядя на него, схватился за одежонку и Усман. Стало понятно, что в поле придётся идти всем гуртом.
Мамин трактор забрёл бог весть куда. Пока мы его разыскали, было, наверное, за полночь. Дело в том, что у трактора что-то сломалось и мы не могли найти его по шуму мотора. Мукаррам-апа жгла щепки, светя маме. Мама лежала под трактором, возилась с ключом, чертыхаясь.
– Арифджан, в чём дело? – заметила она нас.
– От папы письмо пришло! – зашумели ребята.
– Мёд вашим устам! – воскликнула мама радостно, но, как ни странно, не попросила письма, а взяла Рабиюбиби на руки, расцеловала её в глаза, приговаривая: «Моя добрая вестница!» Посадила Амана на колени, погладила по голове. В общем, всех нас обласкала по очереди, угостила зачерствевшей лепёшкой. Лишь после этого обратилась ко мне:
– Ну-ка, Арифджан, что там пишет папа…
Мукаррам-апа подбросила щепок в костёр, я прочитал письмо почти наизусть.
– Слава аллаху, жив-здоров… – вздохнула мама, когда я кончил. Потом вдруг заплакала громко, навзрыд…
Выяснилось, что трактор пустить сегодня невозможно. Мы все вместе собрались домой. Мама взяла Рабию на руки. Мукаррамапа – свою дочь, завёрнутую в чёрную лохматую шубу. За разговорами и шутками домой пришли быстро. Когда ложились спать, Аман вдруг пожелал:
– Мама, пусть ваш трактор больше никогда не исправится, ладно?
– Почему ты так говоришь, мой сладкий?
– Тогда вы будете спать со мной, а не с трактором.
Мама засмеялась.
– Оббо[24], мой сладенький, хитёр же ты… Ложись ко мне поближе, спинку почешу…
Ночью мы все видели во сне отца. Аману приснилось, что он ездит на папе верхом и папа будто бы скачет на четырёх ногах и ржёт по-лошадиному. Аману это нравилось, и он хохотал во всё горло.
Усмана папа повёл на праздник дынь и всё просил, чтобы много не ел, а то, мол, постель намочит ночью.
Зулейхе папа купил ситцевое платье и платок с кисточками, но подарок не отдавал, говорил, догонишь меня – получишь, и сам всё убегал и убегал…
Султан своего сна не запомнил. «А я его наяву видел, – клялся он и божился. – Вышел ночью во двор, смотрю, а папа дрова колет, своими глазами видел, умереть на месте, если вру!»
Помните, когда провожали отца, удрал наш осёл, и мы с папой долго гонялись за ним. Так вот этот случай мне и приснился в ту ночь. Осёл убегает. Мы за ним. Он бежит, мы за ним. «Папа, – взмолился я наконец, – бросим это дело, вы ведь опоздаете!» – «Нет, – будто бы отвечает отец, – мы должны его поймать и отдать учиться. Без знаний ишак никогда не станет человеком». И опять бежит дальше. Но вдруг кругом стало так много ослов, что жуть взяла. Они все встали на задние ноги, пасти пораскрывали, точно смеются, передними копытами машут, как кулаками, и двигаются на меня.
– Папа, папочка! – закричал я в ужасе и проснулся.
Отец, наверное, приснился и маме. Но какой это был сон, мы не смогли узнать. Потому что, когда мы встали, её уже не было. Мама давным-давно ушла в поле.
На базар с мамой
Сегодня воскресенье, в школу не идти. Не хотелось вылезать из тёплой постели. Мы лежали, рассказывали сны, слушали смешной лепет Рабии, когда вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась мама.
– Ой, горе мне, вы всё ещё валяетесь?! Ну-ка поднимайтесь! На базар отправляемся.
– Мы все?
– Все, все.
Вы б посмотрели, что тут началось: один ищет рубаху, второй прыгает на одной ноге, надевая брюки, третий бросился во двор умываться, а четвёртый плачет-надрывается: кто, мол, мне поможет одеться…
– Мама! – позвал неожиданно Аман.
– Что тебе, сладенький?
– Усмана не берите с собой.
– Это почему же?
– Он каждый день съедает края моей лепёшки. Обманывает, что верблюда изобразит…
– Ох, мошенник какой!
– И Султана не возьмём с собой.
– Хош, а его почему?
– Он всегда пугает меня шайтанами[25], когда ложимся спать.
– Я ему задам! – грозно пообещала мама.
– Мама, а вы купите на базаре мне петушка? – всё приставал Аман.
– Куплю, сынок. И Бибирабии тоже. – Погладила она голову Рабии, вертевшейся под ногами.
– Конфетного? – уточнила она.
– Да, доченька, конфетного петушка.
– Мне?
– Тебе, моя красавица, полную тюбетейку петушков куплю… – Мама нагнулась, расцеловала её в чёрные горящие глазки. Вы бы посмотрели, как преобразилась Рабия после этого: глаза прищурила, губки выпятила, голову наклонила набок и пошла петь-плясать.
Мама объявила, что новую одежду купит только тому, кто помоется с мылом. Тут уж пошла настоящая драка за кувшин с водой – каждый хотел умыться первым. А Султан, которого неделями нельзя было заставить прикоснуться к воде, приволок целое ведро и засунул в него голову по плечи, фыркал, отдувался.
Наскоро позавтракав, мы вышли в путь. Султан взял на руки Амана, я – Рабию, Зулейха несёт бутылку из-под хлопкового масла, Усман – узелок, бежим, несёмся, спешим на базар, мечтая поскорее облачиться в новые одёжки и пофорсить друг перед другом.
На базаре народу – не пройти, не протолкнуться. В одном ряду продают домотканую бязь, в другом – овощи и фрукты, тут зерно, там мука… Кто-то продаёт медный чайник и пиалы, кто-то – старые сапоги и кожаные ремешки, третий пытается сбыть всю в дырах войлочную кошму, какой-то чудак вынес на продажу недостёганное одеяло, хватает покупателей за полу, суёт одеяло под нос.
– Подходи, народ, слаще чем сахар! – надрывается продавец, взбивая в ведре половником похожую на облако нишалду[26].
– Половина сахар, половина мёд! – расхваливает мальчишка моего возраста варёную свёклу.
– Эй, совесть есть у тебя?
– Откуда нынче у людей совесть?!
– Вой-дод[27], у меня вырезали карман!
– Прочь отсюда, маслом измажешься!
– Я сшила это специально для сына, купите, не пожалеете!..
– А белой краски у вас нет?
– Товба! Да разве бывает белая краска?!
– Соседка сказала, бывает.
– Ну, она вас одурачила.
– Жаль козу, на сто рублей дешевле продал!
– Кто любит петь и плясать, купите патефон!
– Отнеси бабушке!
– Слыхали, соседушка, крыса судьбу предсказывает, оказывается…
– Так идём поскорее, невестушка, поворожим на Алимджана.
– Где это видано: за мешок моркови купил кило риса!
– А где продают рис?
– Эй, куда прёшь с ослом, олух?! Базар шумит и бурлит, переливается, гул стоит невыносимый. Отовсюду толкаются, напирают. Чтоб не потеряться, мы крепко держимся друг за друга. Впереди идёт мама, я – замыкающим, между нами – пятеро мал мала меньше. Кто-то спрашивает:
– Все эти ваши?
– Слава богу, мои, – улыбается мама. Другой возмущённо толкается:
– А вам-то что здесь, сидели бы дома!
Мама, оказывается, получила в МТС трёхмесячную зарплату и премии – почти целый мешок денег, потому купила нам всем новую одежду. Больше всех повезло Султану: ему купили хромовые сапожки со скрипом, рубаху зелёную трикотажную, расклёшенные брюки и расшитую узорами тюбетейку. Султан ну прямо женишком стал, хоть сейчас затевай свадьбу.
– Вырос-то как, мой сладенький! – обняла мама радостно сына…
А Зулейха… не знаю, все ли девчонки такие или одна она особая – замучила нас вконец! Она не станет носить, видите ли, бязевое платье, подавай ей из цветного батиста или атласа! Целый час толкала нас по рядам. И ведь что главное – заставила-таки купить, что просила: шёлковое платье с мелкими цветочками, блестящие сапожки, шитую золотом тюбетейку…
– Вот теперь можете с Махмудханом за руку пойти в сельсовет расписаться! – подначивал Султан, но Зулейха в долгу не осталась, жеманно изогнула брови:
