Иван Василенко - Золотые туфельки
Но мальчик во всемогущество деда уже не верил: раз бежит, какая уж там бомба!
Записка была написана, самое необходимое в рюкзаки уложено, и, когда, прежде чем двинуться в путь, по старому обычаю присели. Ляся, о чем-то все время размышлявшая, сказала:
— Знаешь, папка, мы, кажется, глупость делаем. Если нас в обычных местах сегодня не увидят, то сразу догадаются и бросятся догонять. Давай сначала покажемся с куклами на базаре.
Кубышка, который и сам об этом с тревогой думал, тотчас ответил:
— Доченька, на свете была еще только одна женщина, равная тебе по уму, твоя мать! Бери скорей гармошку!..
Ляся не все договаривала. Она думала: если тот, кто написал записку, действительно что-то знает и хочет им добра, он попытается проверить, остались они или уехали. Он будет искать их по городу, и, может быть, ей удастся узнать, кто он и что им угрожает.
Пока шли к рынку, она еще и еще раз говорила:
— Только смотри, Василек, внимательней, у тебя такие зоркие глаза! Как узнаешь кого-нибудь, кто вчера на заводе был, толкни меня.
И Ляся почувствовала толчок, едва они начали на рынке представление.
— Вон, — показал Василек глазами, — рыжий. Он и вчера все время на нас смотрел.
— Да, я тоже заметила, — тихо сказала Ляся. — Василек, подойди к нему и шепни, чтоб он в три часа пришел в «Дубки».
Мальчик отошел, пошнырял в толпе и с безразличным видом остановился около худощавого юноши в потертой студенческой тужурке.
— Ну что? — спросила Ляся, когда Василек вернулся к ней.
— Сказал: «Приду».
— Ах, Василек, — шепнула Ляся, обдавая мальчика ласковым сиянием глаз, — ты ж действительно парень что надо. Я только одного такого знала — Артемку…
Артемка! Сколько раз слышал Василек от Ляси это имя! Оказывается, здесь, в этом самом городе, жил удивительный мальчишка. Он лучше всех сапожников умел пристрочить к сапогу латку, глубже всех нырял в море, а уж бычков ловил таких, каких теперь никто не ловит, — сладких, как мед! Главное ж, он был великим артистом. Он мог изобразить и базарную торговку рыбой Дондышку, и сына американского миллионера Джона. Сам черный великан Чемберс Пепс, знаменитый чемпион мира по борьбе, дружил с ним. И вот этот мальчишка сгинул. Сгинул, так и не сшив Лясе обещанных туфель, в каких и царевы дочки не ходят. Чего б только ни сделал Василек, чтоб хоть краешком глаза посмотреть на этого Артемку!
После двух представлений Кубышка направился с ширмой и сундучком в чайную «горло попарить», Ляся пошла к крестьянским возам, а Василек с другими ребятами полез по узенькой лестничке наверх, на дощатый пол, крутить карусель: самый опытный шпион не сразу бы сообразил, за кем увязаться.
Час спустя Ляся и Василек уже были за городом, в дубовой роще. В степной полосе южной России это было редкое место, где росли дубы столетнего возраста. Здесь, в стороне от городской пыли и копоти заводов, промышленники строили свои дачи, сюда, под густую листву деревьев-великанов, приходили справлять маевки рабочие. Но теперь, в осеннюю пору, в роще было безлюдно и так тихо, что слух улавливал даже слабый шорох, с каким ложились на землю пожелтевшие листья.
Девушка шла, опустив глаза к носочкам туфель, будто они только и интересовали ее. Зато Василек оглядывал каждый куст.
В стороне из-за могучего, в три обхвата, ствола высунулась студенческая, с голубым околышем, фуражка.
— Пришел! — шепнул Василек.
Ляся украдкой глянула по сторонам и направилась к каменной беседке, еще не совсем сбросившей с себя багряную листву дикого винограда. В беседке пусто; каменные диваны запушились уже тонким слоем мха; на цементном полу беспокойно движутся тени шелестящей листвы.
Василек остался снаружи, притаился меж кустов акации. В случае чего он каркнет вороной — недаром его обучал птичьему языку Кубышка, который умел перекликаться со всеми пернатыми. Но это не всё: за пазухой у Василька кухонный остро наточенный нож — и горе тому, кто хоть пальцем тронет Лясю! Пусть нет с ней Артемки, зато на страже стоит недремлющий Василек.
Пока Ляся в ожидании стояла посредине беседки, сердце ее билось часто и беспокойно. Но вот студент переступил порог, снял полинявшую на солнце фуражку, негромко сказал: «Здравствуйте!» — и девушка сразу успокоилась: таким он показался ей простым и домашним.
— Здравствуйте, — ответила она. Потом протянула руку и сердечно сказала: — Спасибо. Вы, наверно, очень хороший человек.
От этих слов студент так смутился, что его светлые глаза даже блеснули влагой.
— Что вы! Не-ет! Таких злодеев земля еще не рождала… — Он оглянулся и, понизив голос, спросил: — Как вы узнали, что записку написал я?
— Вы так пристально смотрели, будто хотели что-то сказать… И лицо у вас совсем… не злодейское. Так что же нам грозит? Какая опасность?
Студент помялся, но потом махнул рукой и сказал:
— Знаете что? Я вам все расскажу. Я уверен, что вы не предадите.
— Как странно, — озадаченно подняла на него глаза девушка, — вы уже второй, кто так говорит, совершенно не зная нас.
— Второй? А первый кто? — настороженно спросил студент.
— Этого я сказать не вправе, — ответила Ляся.
— Ах, извините, я не подумал! Но это только подтверждает, что вам должно всё доверять… Так вот, стою я как-то в толпе, смотрю вашего презанимательного «Петрушку», вдруг кто-то берет меня за локоть: «Алеша, ты?» Поворачиваюсь — Петька. Был у меня такой товарищ… То есть не товарищ, а так, в одном классе учились. Противный парень! Ябеда, трус, наглец… Его никто в гимназии не любил. Он даже гимназию не кончил, а из седьмого класса в юнкерское училище подался.
— Он толстый? — прервала рассказ Ляся.
— Толстый. А вы откуда знаете?
— Это он был с вами на кожзаводе?
— Он. Так вы его знаете?
— Нет, но я догадливая. В цирке я одно время даже выступала в сеансе отгадывания мыслей. Хотите, я расскажу, что было дальше?
— Интересно. Ну-ка, попробуйте.
— Он, наверно, подпоручик или даже поручик.
— Поручик.
— Во время войны служил в тылу.
— Да, в Самаре. Фронта он и не нюхал.
— Когда Юг захватили белые, поступил в контрразведку.
— Немыслимо! — поднял студент свои рыжие брови. — Послушайте, вы ясновидящая?
— Но это ж так понятно! Куда еще может поступить ябеда, трус и наглец? К тому же, наверно, и сын богача?
— Да, отец его рыбопромышленник.
— Вот видите! А дальше так: он заметил, что наше представление не совсем обыкновенное, что Петрушка белых высмеивает, и стал следить за нами. Он переоделся в штатское и пришел на завод. Там он посмотрел нашу сказку и решил, что нас надо немедленно убрать.
— Вот в этом я не совсем уверен. То есть не уверен, что немедленно. Видите, когда шла ваша сказка, он все время делал карандашом на манжете какие-то пометки. И вдруг радостно засмеялся. Слышите, радостно? Я спросил: «Чего ты?» А он мне: «Даю голову на отсечение, что кукольники подкуплены большевиками!» И опять засмеялся.
Ляся задумалась. Студент не спускал глаз с ее лица: брови ее то сходились, то опять расходились.
— Да, — сказала она наконец, — нас могут арестовать и сегодняшней ночью, но могут еще и долго не трогать. Правильно?
— Правильно, — кивнул студент. — Они будут следить за вами, чтобы обнаружить других. Но я боюсь за вас, Ляся, еще и по другой причине…
— Откуда вы знаете мое имя? — вскинула девушка голову.
И лицо студента залила краска.
— Я… мне… — замялся он. — Ну, считайте, что мне очень нравится ваше искусство… Я ведь сам играл на сцене. Поэтому я так часто ротозейничал в толпе. И, конечно, не раз слышал, как вас старик называл по имени… Вот… Он вытер лоб платком. — Фу, даже взмок весь!
— Так по какой же другой причине? — спросила Ляся помолчав.
— Видите, я должен буквально повторить то, что он сказал вчера, хоть это и резанет ваш слух. Он спросил: «Как тебе нравится эта девочка?» Я ответил, что вы напоминаете мне Психею Кановы. «Ах, вот как! — засмеялся он. — То-то я вижу, что ты ходишь за ними, как привязанный. Но будь уверен, что первым буду я».
— Мерзавец! — вырвалось у девушки.
— Вот тогда-то я и написал вам записку.
Ляся опять задумалась.
— Как же нам быть? Если мы опять… — Она не договорила: издали донеслось карканье вороны. Ляся вскочила со скамьи: — Уходите! Не надо, чтобы вас со мной видели.
— Ляся… — у студента дрогнули губы, — повидайтесь со мной еще раз, если задержитесь в городе!
— Хорошо, — просто ответила девушка. — Мы увидимся здесь завтра в это же время.
В дождливый день
Ночь кукольники провели тревожно: шаги на улице, топот лошадей, чей-то далекий свист, шорох во дворе — все заставляло их поднимать голову и прислушиваться. Только за полночь, когда наступила длительная тишина, им удалось забыться.
