Алексей Кирносов - Свидание с морем
— Заходи, весёлый человек, побеседуем, — отозвался Иван Иванович.
Но тут со двора забежал мальчик с суком в руке:
— Иван Иванович, может, хватит? Иван Иванович осмотрел сук:
— Здесь потри шкуркой, здесь вычисти, чтобы не было никаких шероховатостей.
— А я думал, что уже хорошо.
— Надо, чтобы было отлично. Иди старайся. Мальчик пошёл стараться, а Иван Иванович спросил Игоря:
— Какое у тебя дело, весёлый человек?
— У меня... — начал он, но тут подбежал другой пионер.
— Иван Иванович, можно уже лицо вырезать?
— Покажи-ка... Кору зачем оставил? Сдирай, сдирай, не жалей. При обработке всё равно она разлохматится.
Пионера оттеснила девочка с фанеркой:
— Иван Иванович, изобразите мне мордочку!
— Давай... — Иван Иванович взял фанерку и карандаш. — Какую бы здесь изобразить мордочку?.. Вероятно, собаческую. — Быстро нарисовал собачку с висячими ушами. — Вот такая будет собака. Иди, вырезай.
— Ой, какая у меня собачка! — пискнула девочка и убежала.
Тут же на её месте возникла другая:
— Иван Иванович, пожалуйста, подпилите мне ноги, а то он шатается!
Иван Иванович взял фигурку какого-то нестандартного зверя, отпилил маленькой пилкой кусок задней ноги и поставил на стол.
— Ой, как ровно стоит! — обрадовалась девочка. — Теперь можно лаком покрывать?
Иван Иванович нахмурился:
— Лодыри... Всё бы вам лаком покрывать. Такого лешего лаком покрыть — только испортить. Потрудись, протри его хорошенько олифой, а потом отполируй войлоком и газетной бумагой. Будет настоящая вещь.
Игорь раскрыл рот, чтобы сказать, что он тоже хочет сделать какую-нибудь настоящую вещь, но тут подбежала девочка с перекошенным лицом и закричала:
— Иван Иванович, Колька у моего оленёнка ногу отломал!
Иван Иванович вскочил с табуретки: т? — А ну-ка сюда! — В тот же миг явился упомянутый Колька, со стамеской и сучком в руках. — Ты вандал и троглодит! Это было прекрасное произведение, жемчужина нашей будущей выставки! А ты ногу отломал. Вон из мастерской, чтобы я тебя не видел! Никогда. Во веки веков.
Иван Иванович сел и утёр со лба пот.
Колька тихо положил на стол стамеску и сучок. Заправил подол рубашки в шорты и безмолвно покинул мастерскую. Наступила тишина. Никто не строгал, не пилил, не колотил молотком.
— Вика... — медленно, с натугой проговорил Иван Иванович. — Догони этого злодея...
— Сейчас!
Вика выбежала за дверь.
— Понимаешь, весёлый человек, — обратился Иван Иванович к Игорю, — беда не так велика. Ногу можно подклеить, и очень ловко, ни один эксперт не заметит. А мальчишка хороший, старательный, с искоркой... Зачем он ногу отломал, не понимаю? Вроде бы не завистлив...
Вика ввела за руку Кольку:
— Вот он вам.
— Вот что, Николашка, — мягко сказал Иван Иванович, — ты извини, что я накричал, жалко стало Викиных трудов. Я понимаю, что ты отломал ногу нечаянно, по неосторожности...
— Он пробовал, какая она крепкая, — пояснила Вика.
— Что ж, любознательность, она порок не такой уж большой. Вот тебе, Коля, баночка. Пойди к художнику Виталию Павловичу в пионерскую комнату — он там сейчас создаёт потолочную фреску на темы нашей замечательной жизни — и попроси от моего имени немножко клею ПВА, на котором он свою гуашь разводит. Нынче занятие уже к концу, принесёшь завтра. Ступай с миром. Мы с Викой тебя прощаем и, как прежде, любим.
— Спасибо, я больше не буду, — сказал Колька, сунул под рубашку баночку и ушёл.
Снова завизжали пилы, застучали стамески и молотки.
Подошла пионерка с сучком:
— Иван Иванович, а из этого что может получиться?
— Дрова, — кратко ответил Иван Иванович, едва взглянув на сучок.
— А я думала, это змейка будет...
— Сук дубовый, твёрдый, как базальт, — сказал Иван Иванович. — Во-вторых, змейский этап творчества мы прошли на первых трёх занятиях, возвращаться к нему неразумно и нерентабельно — погляди, сколько этих рептилий на стенах и на стеллаже. Вот тебе прекрасный материал. — Иван Иванович вытащил из-под своего стола сучок. — Сделай из него динозавра.
— Я никогда не видала динозавров. — Девочка широко раскрыла голубые глазки.
— Я тоже, — кивнул Иван Иванович. — Образ динозавра раскрывает громадный простор творческой фантазии, ибо динозавр не обязан быть похожим на самого себя, как, например, слон или заяц. Нужно добиться единственного: чтобы человек, увидевший твою вещь, воскликнул: «Ого, какой динозавр!» Ясно? Бери шкурку и сдирай грязь. Впрочем, займёшься этим завтра. Дети! Времени без четверти семь. Осталось пятнадцать минут до ужина. Вася, Наташа и Валя убирают во дворике. Вика подметает комнату... Дети, я достаточно громко говорю, все слышат? Веселее собирайтесь. Мусор кидайте в очаг... Вот так, весёлый человек, — сказал Иван Иванович Игорю. — Каждый раз — хоть коленкой выталкивай.
Мастерская постепенно пустела. Последними уходили уборщики.
— Иван Иванович, можно мне вечером прийти поработать вместо массовки? — спросила Вика.
— Нельзя, девочка, — улыбнулся Иван Иванович. — Танцевать тоже необходимо.
— А завтра утром вместо купания можно прийти? Вожатый меня отпустит.
Иван Иванович разрешил:
— Приходи. Вместе отремонтируем твоего оленёнка.
— Спасибо! Вика убежала.
Иван Иванович повернулся к Игорю:
— Так и не удалось, весёлый человек, нам поговорить... Константин! А ты почему ещё здесь?
Высокий складный мальчик подошёл к столу:
— Лошадку заканчивал. Посмотрите, какая получилась!
— Дай-ка... — Иван Иванович рассмотрел лошадку, вертя в пальцах. — Отличная лошадка. Отмечена вкусом и аккуратностью. Ставь её на стеллаж.
— А можно, я сперва ребятам в отряде покажу?
— Покажи, Костя. Отчего же не порадовать товарищей... А ты, ушастый, откуда взялся?
Иван Иванович выволок из-под стола сонного Тюбика.
— В-ваф, — сказал Тюбик. Мол, чего пристаёшь.
— Это со мной пришёл, его Тюбик зовут, — сказал Игорь.
— Любишь зверей?
— Люблю, они хорошие.
— Это приятно слышать. Непременно приходи завтра. Поговорим наконец. А сейчас, ребятишки, пойдём ужинать.
Они вышли из мастерской. Пропустив Тюбика, Иван Иванович запер дверь на ключ.
Костя шёл впереди всех и небрежно помахивал своей прекрасной коричневой лошадкой, будто он каждый день таких делает и ему это пара пустяков.
Игорь не отводил глаз от лошадки, она всё больше нравилась ему. Хорошо бы сделать такую же и подарить Ларисе.
«Надо хорошенько попросить Ивана Ивановича, — подумал Игорь, — чтобы он научил, как сделать такую замечательную лошадку».
Глава пятая
На полдник Игорь не пошёл и помчался в мастерскую. Как он и рассчитывал, народу ещё никого не было. Иван Иванович приделывал к двери во дворик верёвочную сетку.
— Муха, понимаешь ли, начинает наведываться, — объяснил он назначение сетки. — Муха — это один из тех немногих зверей, которых я никак не могу полюбить. Нахальный, приставучий и очень невежливый.
— Осы хуже, — выразил своё мнение Игорь. — Они жалят. Видели, сколько ос в столовой? Над каждым стаканом компота по двенадцать штук вьётся.
Иван Иванович не согласился:
— Оса всё-таки разборчивее, чище, в ней есть благородство. Кстати: почему ты во время полдника не вьёшься в столовой над стаканом компота, а пребываешь в ином помещении?
— Я не хочу кушать, я хочу в кружок, — сказал Игорь.
— Нарушающих распорядок дня я в кружок не беру.
— Да? — сокрушённо вздохнул Игорь. — Жалко, что у вас такое правило. Я так хотел сделать лошадку!
— Какую именно лошадку?
— Такую, как у Кости из шестого отряда.
— Ты сможешь сделать такую лошадку?
— Ну, совсем такую, наверное, никому больше не сделать, но хотя бы вроде неё.
— Любопытная постановка вопроса. Ну, хорошо. Допустим, что ты сделал точно такую лошадку. Что от этого прибавилось в нашем мире? Неужели тебе не хочется сделать что-то такое, чего ещё никто не делал? В твоей голове не возникают образы, навеянные личным отношением к миру, а не чужими произведениями?
Игорь признался с улыбкой смущения:
— Во сне иногда что-то такое небываемое мерещится. А так, в жизни, я ничего не могу придумать. Что вижу, о том и воображаю.
— Это свойственно каждому, — согласился Иван Иванович. — Вся разница в том, кто на что обращает внимание, кто как видит. Движение предмета в сознании от фотографии к образу составляет и смысл и тайну творчества. Если бы этого не было, человек никогда не узнал бы, что за скорлупой ореха таится вкусное и питательное ядро. Схватываешь?
— Схватываю, — кивнул Игорь.
Он в самом деле понимал смысл речей Ивана Ивановича, несмотря на много непонятных слов. Составленные вместе, непонятные слова сами собой объяснялись.
