Юрий Бородкин - Санькино лето
Между тем солнце припало к земле, уколовшись о щетину ельника, и никакая сила не могла остановить его, чтобы продлился день. Ребята надеялись увидеть что-нибудь спасительное, забравшись на высокое дерево: увидели только нескончаемый лес вокруг. Кто знает, сколько километров проделали за день? Если бы каким-то чудом очутиться в деревне!
— Что делать-то будем? — с дрожью в голосе спросил Валерка.
— Не знаю. Ночевать придется.
— От страху умрешь. Вдруг выйдет медведь! Давай еще покричим. Э-э-эй!
Нет ответа. Бестолково мечется по лесу эхо.
— Лучше выстрелить.
— Последний патрон остался, напрасно израсходуем. Он еще нам пригодится, — рассудил Санька. — Надо дров натаскать, пока светло.
Приближалась ночь, и ее предстояло провести в глухом лесу, страдая от жажды и комаров, а больше всего — от неодолимого страха. Не на кого надеяться, кроме как самим на себя.
Глава седьмая. Тревожная ночь. Самолет летит на восток
Развели костер. Пригодилась пойманная рыба: нацепив ельцов и плотву на прутишки, стали поджаривать их над огнем. И зеленый лук, и зачерствевший хлеб — все, что нашлось в Валеркином рюкзачке, оказалось необыкновенно вкусным, припахивало дымком. Но негде взять ни глотка воды, и это тем обиднее, что, может быть, неподалеку пробиралась родниковая Волчиха.
— Знал бы, так захватил фляжку, — сказал Валерка.
— Опять — «бы, бы»!.. — раздраженно ответил Санька, размазывая по губам сажу от закоптившейся рыбы. — Думаешь, мне не хочется пить? Как-нибудь перекоротаем до утра.
— Комарья-то здесь еще больше, чем на Талице, наверно, со всего леса налетели на нас.
Поспешил Валерка бросить кепку: едва успевает отбиваться от настырных комаров, всю голову исчесал, волосы взлохматил.
— Тише!
— Чего?
— Сучок хрустнул!
Оба замерли, напрягая слух и всматриваясь в сумерки, подступившие близко к огню. Кто там, зверь или человек? Ему-то все видно, что делается у костра, а тут сидишь как слепой. Санька осторожно потянул за ремень ружье. Ни звука. Широко охватила горизонт заря, небо над ней бирюзовое, так что деревья на этом фоне кажутся аспидно-черными.
— К огню зверь не выйдет, побоится.
— А ведь где-то в бору, говорят, скрывался дезертир во время войны, — вспомнил Валерка.
— Дедушка рассказывал, как помогал милиции ловить его. В землянке жил, летом было проще, а как выпал снег, по следам нашли. У него отобрали хорошую двустволку, так милиционер подарил ее дедушке.
— Где же она теперь?
— Продал, когда кончил охотиться. Давай по очереди поспим, ты ложись, а я подежурю с ружьем.
Валерка улегся на березовые ветки, поджав под себя ноги и прикрыв голову пустым рюкзаком. Долго ерзал, но все же уснул, сморенный усталостью.
Санька подкинул дров, костер ожил, разгорелся сильней, с веселым треском выбросив рой искр. Отсветы огня бойчее заплясали на ближних стволах сосен. В лесу даже июньская ночь кажется темной, пугающая таинственность окружает со всех сторон. В просветах между деревьев звезды начали прокалывать синий полог неба, они участливо подмигивают Саньке, им-то все видно: и Волчиху, и Талицу, и Заболотье. В деревне, наверно, переполох, родители сбились с ног…
Комары донимают, во рту пересохло, сон все больше одолевает, но Санька бдительно несет караул, прислушиваясь к каждому звуку. Вот тягуче пропищала птаха, должно быть, приснилось ей что-нибудь неприятное, вот издалека донесся глухой удар, как будто хлопнула доска о доску, и снова. — безмолвие. Медленно тянется время, его не поторопишь, еще долго-долго ждать, когда наступит утро. Для кого-то летняя ночь коротка и светла, для них — нескончаемо длинна. Часов нет. Пора разбудить Валерку или подождать? Разоспался, свистит носом, как насос, даже завидно.
Будить Валерку не пришлось, сам проснулся, недоуменно огляделся вокруг, будто сова, ослепленная светом, и зябко поежился:
— Холодно как!
— Двигайся ближе к костру, теперь я покимарю. Держи мою кепку. Ружье заряжено.
Настал Валеркин черед считать томительные минуты. Зажав ружье между коленей, он боялся пошевельнуться, точно за каждым кустом и деревом прятались неведомые чудовища; до озноба ощутимо представлялось, что кто-то сейчас схватит за спину, хотелось превратиться в невидимку. Валерка придвигался к огню, мечтая, как о чем-то несбыточном, о теплой домашней постели.
Дрова кончаются. Хватит ли дотянуть до утра? В темноте не пойдешь собирать валежник. Свежо. Так мурашки и бегают по телу. Комары, кажется, стали еще наглей.
Лавируя между сосен, низко прошастала черная ночная птица, будто оборотень какой-то высматривал ребят. Валерка вздрогнул и машинально взвел курок. А птица снова бесшумной тенью вымахнула на свет… Красное пламя рыгнуло из ствола ружья. Гах-ах-ах-а… — раскололся над лесом выстрел.
Санька вскочил словно ужаленный, оторопело вытаращил глаза:
— Чего? А?
— Птица какая-то пролетела!
— Ну и наплевать! Зачем стрелять-то было? Из-за тебя заикой можно сделаться.
— Большая, черная…
— Съест она тебя, что ли? Чай, не волк. Сиди вот теперь с незаряженным ружьем, как с палкой. Пугало ты воронье!
— Сам ты — пугало! — несмело возразил Валерка, понимая свою вину.
Санька взял у него ружье, переломил, чтобы достать гильзу, — едко запахло порохом. Спать больше не пришлось. Подкинув последние сучья в костер, ждали, когда они прогорят.
Огонь убывал, но уже брезжил желанный рассвет, меркли в посветлевшем небе последние звезды. Заря зашла с другой стороны и разгорелась сызнова; казалось, солнце застряло где-то в темных глубинах бора, никак не может вырваться на простор. Даже когда совсем развиднелось, мешала сориентироваться туманная мгла, застилавшая лес, но сидеть на месте было бесполезно. Пошли наугад, стряхивая с себя утреннюю знобкость.
Лес просыпался. Ударил первую барабанную дробь дятел, поторопил заспавшихся птиц. «Чи-иррр!» — недовольно отозвалась синица. По вершинам деревьев хлынуло золотистое сияние, оно озарило и реактивный самолет, летевший на большой высоте, казавшийся стеклянно-прозрачным.
У-у-у… — словно монотонный звук мощной басовой струны плыл над землей запоздалый гул двигателя, то усиливаясь, что приглушаясь.
— Слушай, а ведь самолет летит на восток, прямо по солнышку! — оживился Валерка.
— И что?
— Значит, деревня в той стороне, откуда он летит! Вспомни, по утрам они всегда пролетают над Заболотьем и скрываются за рекой. Идем вот так, чтобы солнце было в спину.
— Погоди, надо разобраться.
— Чего разбираться? Понятно.
Не зря дедушка называет Валерку башковитым. Самому Саньке нипочем не додуматься бы, в которую сторону идти. Приободрились, зашагали уверенней.
И вдруг лес будто бы опрокинулся вниз, а там, за корявым ольховником, ребята увидели то ли ручей, то ли речку: серебряной жилкой пульсировала она по перекату.
— Волчиха! — разом воскликнули они и кинулись к воде.
Пили жадно, торопливо, точно кто-то гнался за ними по пятам. Поотдышались да снова давай черпать пригоршнями: у Саньки даже в животе забулькало и сделалось холодно.
— Теперь можно жить, — с облегчением сказал Валерка.
— Пойдем вниз по реке, она выведет.
Стали пробираться через заросли дикой малины и крапивы, боясь упустить из виду Волчиху. В одном бочажке потревожили утку с выводком. Казалось, она знала о незаряженном ружье, потому что спокойно плыла к противоположному берегу, и утята — за ней, как привязанные ниточкой. Затаились под еловым корнем-выворотнем, думают, их не видно, и в самом деле не заметить бы, если бы пораньше спрятались, только слабые волны еще не устоялись на малиновой воде.
И в этот момент, когда тихо наблюдали за утятами, донесся отчетливый выстрел, через некоторое время — еще один.
— Наверно, нас ищут! — Санькино лицо расплылось в улыбке — рот до ушей, в голубых с ржавыми крапинками глазах вспыхнули искорки надежды. — Жаль, нельзя выстрелить в ответ: Бежим!
Валерка хоть и длинноногий, а едва поспевал за ним, рыжие Санькины волосы жар-птицей мелькали между деревьев. Ветки брызгали росой, так что вся одежда промокла, а в сапогах чавкала вода. Теперь слышно было, как кто-то аукал; откликались на бегу, ни на секунду не останавливаясь, потому что спасение было совсем близко.
Их встретил Захар Малашкин, усмешливо поприщурил раскосые глаза:
— Чего несетесь сломя голову, будто черти за вами гонятся? Где ночь-то были?
— Здесь, в бору.
— Заблудились, что ли?
— Ага.
— Ну и задали задачу! Вчера дотемна всей деревней искали вас вокруг, своих полей: не думали, что: в бор умотали. Это уж утром я надумал сюда. Кто вам позволил с ружьем в такую пору шляться? Вот отберу, будете знать! — пригрозил лесник.
