Эльвира Смелик - Скажи, Лиса!
Мама! Ау!
– Лисичка! – сыпала словами телефонная трубка. – Ты там как? Все в порядке? – Сыпала и сыпала, без пауз, без ожидания ответа. – Ты уж не сердись, что я так долго. Я скоро приду. Пока, Лисенок.
В конце концов, неужели ей посторонний мужик необходимее единственной дочери?
Они ушли в театр, на любимого маминого артиста. Толик с трудом достал билеты через каких-то важных знакомых. Светка сидела дома с мелкими, родители ее тоже куда-то отвалили. Она звала меня к себе, но я бы просто не вынесла вида еще троих брошенных взрослыми детей.
Сокольников, вместо того чтобы обратить внимание на меня, стал встречаться с Можаевой из «одиннадцатого».
Где в жизни справедливость?
Мобильник коротким утробным гудком сообщил об эсэмэске, и на экране высветилась надпись:
«Мама. Этот абонент снова в сети».
Отлично! Идея пришла мгновенно. Быстрый набор, кнопка номер один. Не лучшая подруга Светка. Не любимый парень – ах, да его нет! Мама, мама, мама.
– Мама, ты где? – не давая вставить и слова. – Ты когда придешь? Мам!
– Лисенок, что с тобой?
– Я… не знаю.
– Я сейчас приеду!
– Да нет. Не надо. Просто… Просто… Я не знала, что «просто». Слова кончились, не желали они участвовать в моей безумной затее. А мама и не стала дослушивать, отключилась.
Они примчались вдвоем. Нереально быстро. И окружили вниманием, и засыпали тревожными вопросами. Скакали возле меня мама и Толик, как испуганные зайчики. А мне было плохо. По-настоящему плохо. Я жалела, что на самом деле не случается такое: «Земля разверзлась под ее ногами, и она рухнула вниз. Она падала, падала, долго и безнадежно, и рожденный скоростью ветер сдувал краску смущения с ее пылающих щек и нестерпимый стыд с ее души».
Только Грачеву я об этом рассказывать не стала, поинтересовалась в ответ:
– А твои родители целыми днями дома сидят?
– Мои? – переспросил Тимофей с такими интонациями, как будто понятия «его родители» никогда в мире не существовало, и больше ничего говорить не стал.
Что с ним? Что у него происходит?
Он ничего о себе не хочет рассказывать – действительно важного. Треплет о всякой незначительной ерунде или случайно проговаривается, а я не могу строить теории, потому что у меня получается сплошная художественная литература.
Толик и еще один хороший человек
У мамы загадочный и немного виноватый вид. Не иначе готовится сообщить мне какую-то потрясающую новость.
Могла бы и не строить из себя заговорщика. О чем пойдет речь, угадаю с первого раза. Они с Толиком наконец-то решили пожениться.
Упс!
Я, конечно, могу сказать, что я за них очень рада и прочие полагающиеся к случаю фразы. Но ведь, если честно, не так уж я и рада.
Но я же взрослая девочка и понимаю, что моя мама тоже имеет право на личное счастье, и я одна, как бы ни старалась, обеспечить его маме не в состоянии.
Мама была замужем всего пять лет, а потом папа погиб, и она жила только для меня. А теперь я выросла, со мной не надо нянчиться, и мама заслужила право на собственную мечту и радость. В общем, как-то так.
Я все понимаю. И очень надеюсь, что она выходит замуж за Толика не потому, что внезапно решила: девочке в моем сложном возрасте непременно требуется отец.
Не требуется.
Мамины отношения с Толиком развивались на моих глазах. Может, и не с самого начала, а с того периода, как мама осознала, что попала серьезно. Но все равно. Удивительно, что она ничего не стала скрывать от меня, подводила медленно и постепенно к мысли, что мне от их пары никуда не деться.
Я у нее недавно спросила об этом.
– Лисенок, а ты разве не помнишь? – изумилась мама.
– Что я должна помнить?
– Надо же! Неужели не помнишь?
Надо же! Обязательно нужно бессмысленно восклицать, вместо того чтобы сразу рассказать?
– Ты уже тогда довольно взрослая была. Лет девять, наверное.
– Когда тогда?
Я уже начала раздражаться, и мама рассказала.
Толик – не первое ее увлечение после папы. Была у нее возможность выйти замуж и раньше. Встретила она «одного хорошего человека». Он о моем существовании сразу узнал, а вот мне о нем мама побоялась сообщать, скрывала до последнего. А потом обрушила на меня девятый вал. Нет, цунами:
– Что ты скажешь, Лисенок, если мы переедем жить к одному хорошему человеку?
Я кое-как пережила сокрушающий удар; упрямо цепляясь за жизнь, вынырнула на поверхность и сказала:
– Лучше я уйду жить в детский дом!
Мама попробовала меня убеждать, красочно расписывала прелести новой жизни с новым папой, любящим и славным.
– Да делай что хочешь! Живи с кем хочешь! – разрешила я и поставила условие: – Только без меня!
Честное слово, не помню. Ничего не помню.
Думаю, это действительно было для меня ужасно, если моя память начисто избавилась от малейших воспоминаний.
Какой-то посторонний мужчина, какой-то чужой дом вместо моей милой родной комнатки. И мама – уже не совсем моя.
– Мама! Разве нам вдвоем плохо? Зачем нам еще кто-то нужен?
Но теперь я выросла, поумнела (надеюсь) и не буду устраивать истерик, не буду шантажировать и подличать. И Толик в общем-то – определение Светкино – клевый мужик.
Ну да. Я согласна. Но почему мне кажется, что сам по себе он был бы гораздо лучше?
По-нормальному Толика зовут Анатолий Петрович. Я к нему так и обращаюсь при встрече. Уважительно и официально. Я – девочка воспитанная. Но на самом деле я не могу относиться к нему столь серьезно. Для меня он – Толик. Не больше.
Надеюсь, он не планирует изображать из себя моего нового папу. Любящего и славного. А так – пусть существует. Я – сама по себе, он – сам по себе.
Живут же в гостинице в одном номере посторонние люди. Нормально живут, не ссорятся. Но и не лезут друг к другу.
– Лисичка, Толя переедет к нам.
– А что, у него нет своей жилплощади?
Мама не стала акцентировать внимание на моем нахальном грубоватом тоне.
– Почему же? – качнула головой. – Но он живет на другом конце города. А ты, я думаю, не захочешь менять школу, расставаться с друзьями, со Светой.
Ну, прямо все для моего удобства!
– Да пусть, конечно. Это же смешно будет, если вы поженитесь и станете жить отдельно.
Я все понимаю. Я – взрослая.
Услышав в очередной раз «вы» и «Анатолий Петрович», Толик застыл неподвижно.
– А-лиса, – чуть запнулся на моем имени. – Тебе обязательно нужно обращаться ко мне на «вы»? Может, лучше «ты»? Как считаешь?
«Раз, два, три, четыре, пять…»
– Л-ладно.
– И лучше без отчества. Просто – Анатолий. Хорошо?
Чудесно!
На скорости
Опять разговариваю с Грачевым по домофону.
Он начинает как обычно:
– Лиса, привет! – И дальше без переходов: – Давай одевайся быстро и спускайся!
– Зачем еще?
Тимофей не желает ничего объяснять.
– Сама увидишь.
Я не уверена, что мне стоить смотреть.
Сюрпризы у него, надо сказать, не всегда приятные. А нынешний меня еще больше тревожит. Что там такое, с чем он не может подняться на мой пятый этаж?
Я нарочно одеваюсь медленно. Пусть не думает, что по первому зову помчусь за ним куда угодно. Слишком жирно будет!
Спускаюсь, выхожу во двор.
Грачев стоит. Можно считать, что не один. Рядом с машиной.
– И что?
Он самодовольно ухмыляется и показывает на тачку.
– Хочешь прокатиться?
Кроме него и меня поблизости никого нет. И в автомобильном салоне пусто.
– А кто за рулем?
– Я.
Тимофей жутко горд собой. Ждет, что сейчас я начну восторгаться его способностями.
– Ты? У тебя что, права есть?
– Конечно, нет. Я же еще несовершеннолетний.
– Грачев! Ты в своем уме? Нас же первый патруль остановит.
Тимофей снисходительно глянул на меня.
– А то у меня на лбу написано, что мне еще нет восемнадцати. И всем издалека видно. – Он коротко хмыкнул. – Чего ты боишься? Водить я давно умею. Когда-то в детскую автошколу ходил. Даже в соревнованиях участвовал.
– О-о-о! – уважительно протянула я, а самой так и хотелось усмехнуться. Но тут очередная мысль выскочила, словно из засады. Решила напугать своим неожиданным появлением.
– А где ты машину взял? Угнал?
Грачев обиделся.
– Слушай, Лиса! За кого ты меня все время принимаешь? Это моя тачка. Точнее, будет моей через пару лет.
Вот так, потихоньку, ненароком, выясняются подробности его жизни. Я не ошиблась, предполагая, будто он из весьма обеспеченной семьи. Сыночку в ближайшее время и прав не получить, зато машина у него уже есть. Про запас.
– Ну так что, едем?
– Куда?
