Анатолий Алексин - Мой брат играет на кларнете
Мне показалось, что в его голосе была радость. Или, вернее, надежда.
— По моей! По моей! — подтвердила я. И все рассказала. В комнате было темно. Я не видела Левиного лица — и так было легче рассказывать.
— В принципе ты поступила подло, — сказал Лева.
Когда резкие слова произносят громко, это значит, что их говорят сгоряча. И, может быть, вовсе не думают то, что говорят. А Лева сказал совсем тихо, спокойно... Значит, он был уверен, что я совершила подлость. Он был уверен... Мне стало холодно под одеялом.
— Но ведь я хочу посвятить тебе всю свою жизнь, — прошептала я. — Я готова пожертвовать...
— Это манера деспотов, — перебил меня Лева.
— Какая манера? — не поняла я. — При чем же тут деспоты?
— Они превращают в свои жертвы тех, ради которых хотят всем на свете пожертвовать.
— Значит, я не имела права вмешаться?!
— А может быть разве такое право? — спросил Лева как бы себя самого.
— Хоть у кого-нибудь... Может быть разве такое право?
Лева снова лег и поплотней укрылся одеялом. Я села к нему на постель.
— Все-таки хорошо, что она не пришла из-за меня... А не сама по себе. Все-таки хорошо?..
Лева пожал плечами. Это было под одеялом, но я почувствовала, что он ими пожал... Потом он вдруг улыбнулся. Было темно, но я увидела, что он улыбнулся. И пошла к себе...
Я больше не буду вести дневник. А то, пожалуй, в книге о брате могут не поместить мой портрет, с подписью «Сестра музыканта».
