Юлия Яковлева - Дети ворона
«Норд» был лучшим кафе в городе. Огромные окна выходили на Невский проспект. В окнах стояли фарфоровые белые медведи.
Столы были накрыты стеклом, официантки носили кружевные шапочки. В «Норд» ходили только на день рождения.
Вот здорово! Шурка даже вскрикнул:
— Ух!..
— Только мы сперва здесь уберем, — сказала Таня. — Мама, видно, проспала на работу. Так спешила, что вещи разбросала. Она придет, а мы всё убрали.
— Идея! — радостно завопил Шурка. Схватил, потащил к стене стул. По пути поднял упавшую книгу.
Таня принялась собирать фотоальбомы. Аккуратно складывала выброшенную из комода одежду.
Мысль о зеленых диванчиках, о буше, эклерах, какао и всем, чем еще славился «Норд», весело подгоняла их.
Наконец Таня сказала:
— Теперь годится.
Они торопливо оделись. У двери бросили последний взгляд на дело рук своих: комната родителей теперь была «как по струночке», говоря папиными словами. И, радостно топоча по лестнице, выскочили на улицу.
Было уже совсем светло.
Дворник посыпал песком подмерзшие за ночь, оледеневшие тротуары. Таня осторожно попробовала ногой: скользко.
— Здрасьте! — крикнул Шурка. — Вот весна! Дни уже теплые, а ночью подмораживает.
Так мама всегда говорила.
Дворник как-то странно посмотрел на них, проводил взглядом. Снова принялся горстями сеять песок.
Шурка по привычке обернулся на свои окна. Они отражали голубое небо. В окне на первом этаже белело лицо тети Дуси. Шурка улыбнулся ей. Та хмуро задернула штору. Наверное, всё еще злилась за разбитое стекло.
На перекрестке Таня вдруг остановилась.
— Слушай, если я прямо сейчас не съем пирожок, я умру от голода. До «Норда» я не вытерплю.
На углу стояла продавщица с ящиком. Ящик был накрыт толстым одеялом. От запаха жаренных на масле пирожков живот у Шурки грянул, как симфонический оркестр.
— Начнем с пирожков! — закричал Шурка, подбегая к продавщице. — Дайте мне, пожалуйста, один прекрасный пирожок с повидлом.
— А деньги у тебя есть? — неприветливо ответила та. Ее белый фартук был покрыт масляными пятнами.
Мимо спешили пешеходы.
— Два с повидлом, — Таня подала монетки. Приняла два пирожка, обернутых пергаментной бумажкой. Один дала брату.
Шурка на ходу впился зубами в пирожок. С другого конца выдавилась горячая клубничная колбаска. Шурка засмеялся от радости. Не нужно идти в школу!
Дома роняли большие холодные капли-бриллианты, сверкавшие на солнце. Стая голубей взвилась, хлопая крыльями, над крышами — и полетела, переливаясь, выше, дальше.
— Что, в кино теперь? В «Авроре» утренний сеанс, — мечтательно произнесла сестра.
— Вот что, Таня, — сказал Шурка, слизывая с ладони убежавшее повидло и догоняя сестру. — Давай сперва найдем Черного Ворона, который унес папу. Представляешь, мама придет — а мы папу нашли. Она обрадуется.
Таня закатила глаза, вздохнула. Не спеша вытерла пергаментной бумажкой губы.
— Чего? — обиделся Шурка.
— Хватит уже повторять глупости. Не смешно.
— Это не глупости! Я слышал.
Таня дернула Шурку за руку:
— Ну пойдем уже. А то в кино опоздаем.
— Значит, ты папу не любишь! — выкрикнул Шурка.
— Я не люблю? — Таня покраснела. — Ах вот ты как! Отлично. Раз так, то мы сейчас же пойдем и у кого-нибудь спросим про Черного Ворона, который будто бы уносит людей.
Пусть! Пусть нам расхохочутся в лицо! Пусть тебе станет стыдно за твои слова!.. Кому ты веришь? Милиционеру ты поверишь? Где милиционер?
Они прошли весь Владимирский проспект. Прохожие старались держаться солнечной стороны. Катили мимо автомобили.
На углу с Невским Таня заметила постового милиционера. В шлеме, крагах, перетянутый новенькой скрипучей портупеей, он дирижировал уличным движением. По взмаху его одна улица замирала, а другая приходила в движение.
— Товарищ милиционер! — звонко закричала Таня и замахала рукой.
— Погоди, Таня, — заволновался Шурка. Внезапно он понял, что Черный Ворон — это действительно чушь. — Не надо милиционера!
— Очень даже надо, — заявила вредина Танька. — Мы прямо сейчас всё выясним, а не то ты весь день меня своими сказками донимать будешь.
Милиционер важно подошел к ним. Прикоснулся ладонью к козырьку шлема.
— Здравствуйте, дети. Что случилось?
Шурка не мог произнести ни слова.
— Здравствуйте, товарищ милиционер! — храбро сказала сестра.
— Вы потерялись, дети?
— Что вы, товарищ милиционер! Мы даже правила дорожного движения знаем!
Таня улыбнулась, как полагается воспитанной девочке. Шурка толкнул ее ногой.
— Разрешите вам задать вопрос, товарищ милиционер? — пропищала Таня сладеньким голоском «хорошей девочки».
— Пожалуйста, — широко улыбнулся милиционер и чуть наклонился.
У него было ужасно симпатичное лицо. Когда он улыбался, румяные щеки выпирали, как два круглых красных яблока.
Таня придала себе взрослый вид, отчего Шурке захотелось лягнуть ее еще и посильнее. — Вот этот малыш хочет у вас спросить одну совершеннейшую чепуху.
Шурка дернул ее за косу. Милиционер засмеялся.
— Я вас слушаю, мальчик, — милиционер сел перед Шуркой на корточки. — Какой у вас вопрос? Отвечу с полной серьезностью.
Его внимательно-серьезное выражение лица и «вы» ободрили Шурку.
— Товарищ милиционер, моего папу унес Черный Ворон, — начал он.
— Вы, конечно, рассмеетесь, — быстро встряла Танька, но осеклась.
Симпатичный милиционер вовсе не рассмеялся. Улыбка сбежала с его лица. Со щек-яблок схлынул румянец. Очень медленно милиционер выпрямился. У него даже губы сделались серые. А глаза нервно забегали.
— Бежим! — завопила Таня, рванув Шурку за руку. И они бросились через проезжую часть. К Литейному проспекту.
— Стой! — крикнул вслед милиционер.
Шурка едва поспевал за сестрой.
Танька юркнула в подворотню. Три двора-колодца, арка за аркой, вели на Фонтанку. Таня и Шурка пробежали первый двор.
Они слышали, как в арке позади кто-то ответил: «Туда» — и гулко затопали шаги милиционера.
Третья арка была перегорожена решеткой на замке. Таня и Шурка, извиваясь, пролезли между прутьев. Помчались дальше. Впереди в последней арке уже виден был кусок гранитной набережной с узорчатой чугунной оградой, за которой плескалась вода.
Милиционер в беспомощной ярости тряхнул прутья решетки: взрослому не пролезть.
— Дворник! — закричал он. — Эй, дворник! — И шарахнул кулаком. Прутья загудели, но и только. — Кто же днем ворота запирает?!
Продолжения Шурка и Таня не слышали. Они бежали по набережной. К мосту, к цирку за ним.
— Шурка, не отставай… — задыхалась на бегу Танька.
У цирка стало ясно, что погони нет. Таня замедлила шаг. Ноги у нее дрожали. Шурка ловил воздух ртом. Больше от страха, чем от усталости. С Валькой они бывали во многих передрягах. Им вслед свистели дворники и ругались граждане. Но чтобы милиционер? Как за настоящим преступником? Еще никогда!
Шурка стащил шапку с потного лба, от волос взвился пар. Таня, глядя на него, вдруг расхохоталась.
Он вытер лицо шапкой, сел на каменный столбик, торчавший у одного из домов. Такие столбики остались с тех времен, когда у дома полагалось привязывать лошадь.
— Вот балда! — хохотала Таня. — Ты его лицо видел?
— И бежит, главное, топочет! — засмеялся Шурка, вспоминая прыжки милиционера у решетки.
Таня просто покатывалась.
— Ой, лопну сейчас!
— Таня!.. Таня!
Шурку вдруг осенило. Ему стало совсем не смешно.
— Что? — Таня утирала слезы смеха.
— Таня, значит, Черный Ворон — это правда.
Таня ничего не ответила. Улыбка ее погасла.
— Он существует, Таня.
Таня стащила варежку, голой рукой отломила с подоконника сосульку и положила ее в рот.
— И он унес папу, — выговорил Шурка.
Таня не ответила ничего.
Шурка тоже сунул сосульку в рот. Зубы заломило.
Оба принялись сосать сосульки с таким видом, будто это было самым важным делом на свете. Оба думали.
Шурка серьезно посмотрел на Таню.
Таня серьезно посмотрела на Шурку.
И вдруг прыснула. Опять захохотала.
— Дура, — обиделся Шурка.
Он подождал, пока она отсмеется.
— Сама подумай. Просто так милиционеры за людьми не бегают!
— Ну Шурка, он просто рассердился, что мы глупости всякие ему говорим. От работы отвлекаем. И вдобавок прогуливаем уроки.
Возразить Шурке было нечего.
Помолчали еще.
— Ладно, пошли в «Норд», — Шурка спрыгнул со столбика. Отряхнул сзади пальто.
— У меня идея, — вдруг объявила Таня. Не спеша с хрустом разгрызла остатки ледышки и только потом пояснила: — Поскольку Черный Ворон — это ворон, а ворон — это птица, то мы спросим про него у птиц!
