Александр Пискунов - Волчий уголок
– Кого это ты ловишь? – вытаращил глаза отец.
– Лягушку на поплавок, – радостно отозвался Славик, собираясь снова забросить.
– Перестань мучить живое существо, – строго сказал отец, хотя толком и не понял, что произошло.
Славик объяснил.
– Бывает, – согласился дядя Петя. Он тихонько посмеивался. – Бывает, в илистом пруду вместо карася тритон зацепится. Чего не бывает на рыбалке. Только вот не верят нам.
– Не лови лягушек, когда они тебе не нужны, – строго повторил отец Славику.
Он и не собирался. Он вообще решил сматывать удочку. Не было настроения рыбачить, надоела ему рыба и живая, и в ухе, и печеная.
– Пойдем сходим за брусникой. Маму угостим, – предложил отец.
Славик не мог не согласиться.
Они ходили по бору, отыскивали не часто встречающиеся кустики брусники и сдергивали с веточек гроздки крепеньких ягодок. Попадающуюся крупную чернику Славик бросал в рот. Спешить было некуда, ходи себе сколько хочешь… Славик и не заметил, как стало темнее в лесу. Отец позвал его, предложил возвращаться.
Было тихо, тело. Дымка укрывала пространство за озером.
Отец собрался кухарничать. Серые лисички он не доверил варить никому. Он сам перебрал, поломал тонкие грибочки и бросил в оду. Славик помогал. Грибы нравились ему все больше. Из них не текла вода, как из перезревших подберезовиков. Их не тронули черви – недаром назывались лисичками. Ломались и резались они легко, но сами по себе не крошились в корзине. Отдельные грибки ничем не пахли, но все вместе они издавали неожиданный какой-то парфюмерный запах.
В бурлящей воде они закружились и сразу дали такую черноту, что отец едва успевал откидывать ложкой грязно-черную пену. Варил он недолго. Добавил соль, пригоршни крупно порубленной кислицы и через пару минут снял с огня.
– Сначала сам попробую, – сурово сказал отец. – Если не помру, всегда будем есть такие грибы.
Дядя Петя заулыбался.
– В жизни человека всегда есть место подвигу. Давай разделим славу по-братски. Я тоже попробую.
– А я что, лысый? – обиженно крикнул Славик.
Отец почесал затылок, махнул рукой.
– Черт с вами, помирайте. Если есть желание.
– На бледную поганку гриб далеко не похож, на какой-нибудь ядовитый красный паутинник – тоже. Он похож на лисичку серую – деликатесный гриб, – уверенно проговорил дядя Петя и первым налил супа в кружку.
Черного цвета суп оказался вкусным и ароматным. Не хватало в нем картошки, не хватало к нему сухарей, но грибы здесь были не при чем.
Вечер выдался мглистым, теплым и душным. Больше обычного появилось комаров, но перед темнотой они исчезли. Костер медленно погасал. Уходить спать не хотелось. Славик потянулся к поленнице, чтобы подбросить дров, но отец остановил его.
– Посидим в темноте, зарницы посмотрим, кажется, вспыхивают.
Некоторое время глаза отвыкали от света костра.
За озером, где-то очень далеко небо вдруг засветилось у горизонта слабым оранжевым светом и медленно погасло. Стало совсем темно. Через некоторое время снова пробежал расплывчатый сполох, высветил зубчатый верх леса.
Они сидели молча. Небо на востоке и юго-востоке уже почти без перерывов светилось красноватым играющим светом, он разгорался и исчезал в полном безмолвии.
– Рябиновая ночь, – сказал негромко отец. – Что ни говори, а раньше и грозы были сильнее, чаще, и зарницы ярче. Бывало, полночи полыхает. Светло прямо, хоть ты иди работать…
– И вода раньше мокрее была, – не мог не вставить Славик.
Отец ничего не ответил.
– Я думаю, что сейчас столько металлоконструкций всевозможных и все они по сути – громоотводы вот они и не дают скопиться зарядам в земле во время грозы. Происходит утечка зарядов с помощью всевозможных громоотводов. Потому и грозы не такие сильные… – Дядя Петя замолчал ненадолго. – Так. Поиграют молнии между тучек, а затем и погаснут. Нет у грозы сил расколоть надвое небо и свалиться на землю огненным столбом.
Славик решил, что дядя Петя прав. По научному объяснил, почему ослабли грозы.
Отец не сдавался. Он пошел в наступление.
– И вода была мокрее, потому что была чище. Сейчас же в речке помоешь руки, а они мыльные. Столько порошков стиральных растворили – трудно вообразить. Про остальное я и не говорю…
Дядя Петя перевел разговор на другую тему.
– Как будем отъезжать?
– Почистимся, помоемся и уйдем пораньше, чтобы успеть к автобусу, – сказал отец.
– Искупнемся и вперед, – бодрым голосом добавил Славик.
– Неизвестно, какая погода будет, да и вообще что за мытье в холодной воде. Нужно на прощанье баньку устроить, запаршивели мы изрядно, – отец пятерней потрепал, поправил волосы. – Иначе чучелами приедем.
– Как в твоем стихотворении, – вставил Славик.
– Ты думаешь, это реально – организовать баньку при наших возможностях? – осторожно спросил дядя Петя.
– Некое подобие с паром и веником, я думаю, получится. Кстати, в каком виде мы оставим стоянку? Мне кажется, мы должны полностью замести следы: оставить все, как было до нас.
– Жалко, – первым сказал Славик. Он повернулся, чтобы взглянуть на шалаш, но ничего не увидел в темноте.
– Да, – поддержал его дядя Петя, – опять же, может быть, кто-то воспользуется нашим сооружением: рыбак заночует, грибник от дождя спрячется.
– Кому приятно поселяться в затоптанном чужом жилье, лучше сделать новое. Рыбак поставит палатку и разведет огонь в очаге: его трогать не будем, он вписывается в местный ландшафт, всего лишь несколько облагороженная куча камней.
– Шалаш – несколько облагороженная куча хвороста, – заметил дядя Петя.
Отец подбросил в костер хвороста.
– Через десять лет, когда кострище затянется травой, никто и не подумает, что на этом месте стояла печка, хорошо послужившая троим бродягам две недели.
– Через десять лет? – переспросил Славик.
– А ты что думал. Калили, калили землю огнем, а потом хочешь, чтобы сразу редиска начала расти. Сначала плесень поселится, затем корочка мха. Разве что семена кипрея ветром занесет. Ну, а настоящая дернина образуется очень не скоро.
– Шалаш развалится скорее, – сделал вывод дядя Петя.
– Без присмотра его растреплет ветер, загадят птицы. Мыши натаскают внутрь всякой трухи.
– А как охотничья избушка? – вспомнил Славик. – По правилам мы должны оставить здесь продукты, дрова, спички.
– Если мы оставим спички, то кто-нибудь обязательно устроит фейерверк себе на потеху. Сожгет кучу посохшего хвороста и заодно гектаров сто леса.
– Здесь, Слава, не тайга, – объяснил дядя Петя. – Здесь никто не появится замерзший, усталый. До ближайшего жилья здесь не десятки верст.
– Шалаш – это баловство, игрушка. Нечего оставлять в лесу следы развлечений, – твердо сказал отец.
Они забрались в шалаш, улеглись. Толстые стенки, сложенные не из одного слоя лапника и лиственных веток, почти не пропускали и солнечный свет, а слабые отблески далеких зарниц проникали внутрь только через щели неплотно подогнанной двери в виде неясного, почти неразличимого свечения. В отличие от ласковых солнечных искорок в этих отблесках было что-то тревожное, угрожающее…
Славик уснул не сразу. В тишине он спокойно думал, что эти слабые отблески напоминают о деятельности людей: об артобстреле, вспышках электросварки, сиянии расплавленного металла… Где-то далеко все это происходит на самом деле. Это они спокойно живут в лесу, а большинство людей зажигают электрические дуги, наводят прожекторы, плавят металл, поднимают самолеты и ракеты, стреляют, взрывают, и им совершенно нет дела, что существуют еще тихие озера, густые леса, травы, звери. С другой стороны, им троим тоже не было никакого дела до машин и электричества целых две недели, но завтра придется возвращаться на автобусе, включать телевизор… Что ему хотелось – остаться ли еще на неделю или уезжать отсюда, Славик не мог уверенно ответить даже себе. Одно было ясно: рано или поздно, но покидать обжитое лесное местечко придется… Летчик в ревущем самолете знает, что в выходной день он выедет на бережок, посмотрит на воду, деревья, чаек, а затем снова пойдет к ревущему самолету… Грохот железа или лесная тишина, асфальт под ногами или мягкий мох, сумасшедшая езда на автомобиле или неспешная ходьба, горячая ванна или купание в холодном озере, шоколадный батончик или кислый отвар из черники… Что лучше?.. Задавался вопросом Славик и не знал, как ответить…
Он так ничего и не решил. Уснул.
Глава четырнадцатая
Возвращение
Вернусь я и в запах смолистый,
И в полдня духмяный огонь,
Где снова жучок золотистый
Мою пощекочет ладонь.
Вс. РождественскийБаня. Обсуждение итогов. Консервация «усадьбы». Прощание с Золотым ключом. Встреча с волком. Возвращение.
Записи в дневниках отсутствуют
Когда Славик утром выбрался из шалаша, то чуть не стукнулся лбом о большой валун. Он попробовал толкнуть его, но не смог даже пошевелить его. Раньше он лежал далеко отсюда, у воды.
