Сергей Никитин - Дорогой чести
И Данилов снова направился в кубрик, где ожидал его Борис Похитайло.
— Детский сад! — ворчал он. — Товарищ Данилов — корабельный гид, заместитель пионервожатого по военно-морской части. Сила! Черт знает, что такое!
При виде Данилова, Похитайло поднялся, поправил бескозырку и вытянул руки по швам.
— Вольно! Ну, будущий покоритель стихии, отважный морепроходец, сегодня изучаем назначение и устройство носового шпиля. Прошу следовать за мной.
Боря, не зная улыбаться ему на шутку матроса или оставаться серьезным, последовал за Даниловым.
На баке, у шпиля, они присели на корточки, и Данилов, поглядывая на залитую солнцем оживленную гавань, нехотя начал рассказывать.
Из-за стоящего на якоре крейсера выскочили две шлюпки и пустились наперегонки. Они шли некоторое время рядом, но вот одна из них вырвалась вперед. На отставшей «шестерке» неразборчиво закричал что-то старшина, и гребцы усиленно заработали веслами. Данилов, наблюдая за борьбой шлюпок, напряженно приподнялся, вытянул руки вперед и азартно зашептал:
— Навались! Навались! Эх, лопатят, словно тесто месят. Грудью, грудью надо, на полный разворот, чтоб весло гнулось и пело, как бешеное. Так! Так! Сила!
Нахимовец зачарованно смотрел то на матроса, то на шлюпки.
— Занимаетесь, значит… — раздался голос за спиной «болельщиков». Данилов повернулся, мгновенно выпрямился и, пытаясь согнать с лица веселое выражение, неестественно скривил губы.
— Так точно, товарищ капитан-лейтенант!
Командир корабля капитан-лейтенант Сидоров не спеша раскурил трубку:
— Чем занимаетесь?
— Шпиль, товарищ командир.
Сидоров сощурил глаза, пряча веселые искорки. Он знал, что Данилов тяготился своими новыми обязанностями.
— Скажите, нахимовец Похитайло, как называется этот рычаг и какое он имеет назначение? — спросил командир, подойдя к шпилю.
Боря покраснел от напряжения, поправил несколько раз бескозырку, отчего еще больше смутился, и… промолчал.
— Наверно, еще не дошли до этого рычага, — сказал командир.
— Не дошли, — облегченно вздохнул Боря.
— Ну, ничего, все узнаете постепенно, — командир притушил трубку и, кивнув головой, отошел. У трапа он остановился и, что-то вспомнив, подозвал к себе Данилова.
— Я вас, товарищ Данилов, специально прикрепил к нахимовцу. Вы же моряк! Расскажите, покажите ему все от киля до топа. А главное — влейте в него морскую душу! Без этого, вы знаете, и моряк не моряк.
Капитан-лейтенант наклонился к матросу, добавил тихо:
— Кто знает, может быть он, этот мальчик, лет через двадцать пять адмиралом станет. Добрым словом помянет нас тогда. А?
— Все может быть, товарищ командир, — серьезно ответил Данилов.
— Так занимайтесь, и покрепче, построже… Ну, не вам говорить об этом, сами знаете!
Капитан-лейтенант ушел. Данилов постоял, подумал о чем-то, почесал затылок, и неожиданно громко и твердо сказал:
— Есть! Сделаем по-морскому: как следует и как надо!
На пятнадцатый день практики, в воскресенье, Боря получил первое увольнение на берег. Перед увольнением Данилов тщательно осмотрел и даже ощупал нахимовца.
— Смотри, не опаздывай. Без пяти двадцать четыре быть на корабле, как штык, — напутствовал Данилов нахимовца.
— Есть.
Уже на улице города Боря еще раз взглянул в зеркальную витрину магазина и снисходительно улыбнулся: перед ним стоял настоящий моряк в мундире, с золотым шитьем на воротнике, золотыми буквами «Н» на погонах.
Боря гордо повернул голову вправо, расправил плечи и отдал честь своему отражению. Спохватившись, Похитайло оглянулся вокруг: не заметил ли кто его мальчишества и быстрым шагом направился к матросскому парку. В парке он встретил своих товарищей по училищу, проходивших практику на эсминцах. Эх, как завидовал им Боря, когда они наперебой рассказывали о впечатлениях первого похода в море.
Стараясь быть равнодушным, Боря заявил:
— Случись что, мы бы пришли на помощь! В случае аварии, посадки на мель, или там «банку», без нас все равно не обошлись бы. СОС! СОС! — и мы тут, как тут.
— На настоящем корабле аварий не бывает, — возражали друзья. — На «банку» сесть моряку никак нельзя — это же позор на весь флот.
Довод этот был настолько убедительным, что Боря не нашел слов для ответа.
В разговорах о кораблях, старшинах и особенно командирах незаметно прошло несколько часов.
Боря проводил товарищей до причала, где стояли их корабли.
— Спеши, Борька: до твоего причала идти минут десять, а до двадцати четырех часов пять минут осталось. Не опоздай!
— Ерунда, успею. У нас насчет этого не строго. А потом все равно болтаться на привязи у станки. Минутой раньше приду, минутой позже — не имеет значения, — рисуясь перед друзьями независимостью, соврал Боря.
Но когда товарищи ушли, Похитайло снял бескозырку и что есть духу побежал. И все-таки он опоздал на корабль. Запыхавшийся, раскрасневшийся, он выскочил на причал в тот момент, когда корабль разворачивался посередине гавани. Боря готов был разрыдаться от досады. Ведь и опоздал-то всего на одну минуту. Шестьдесят несчастных секунд! — и пожалуйста.
Корабль ушел без него. Куда? Почему так экстренно? А вдруг пошли спасать кого-нибудь?! И без него, без Бори! Нет, выдержать это совершенно невозможно! Какие-то шестьдесят секунд лишают человека случая совершить героический поступок. Эх! — Похитайло отчаянно махнул рукой и побрел к дежурному по береговой базе.
Между тем, корабль, зарываясь в огромных волнах, на полном ходу спешил к месту бедствия самоходной баржи. Вскоре он отыскал ее во мраке штормовой ночи. Лишившись управления, с заклиненным рулем, она прыгала на волнах, как закупоренный боченок. Волны и ветер стремительно несли баржу к берегу.
— По местам стоять, приготовиться к буксировке! — разнеслась по кораблю команда.
Приблизиться к барже вплотную было опасно. Волны беспорядочно швыряли ее, и малейшая неосторожность могла привести к столкновению.
Выждав момент, командир направил корабль к барже, ослепительно сверкавшей в свете прожектора. Данилов сжал в руках бросательный конец. Когда баржа оказалась почти рядом, он сильным взмахом правой руки кинул конец. Тонкий трос изогнулся полудугой, но сильный ветер отнес его в сторону.
На палубе баржи, ухватившись за трос, суетился маленький старичок, закутанный в клеенчатый плащ. То и дело хватаясь свободной рукой за большую мокрую бороду, он подпрыгивал и приседал при каждом сильном ударе волны, но не двигался с места. Старика словно приклеили к тросу, протянутому от носа до рубки баржи.
Данилов посматривал на него с улыбкой.
«Эх, папаша! Боится оторваться от троса. Одно слово — моряк!»
— Эй, Нептун, принимай, — кричал Данилов и снова бросал конец, но безуспешно. Ударяясь о палубу баржи, конец, подхваченный ветром, соскальзывал за борт.
Расстояние до берега стремительно сокращалось. Еще минута-две и, брошенная разъяренным морем на камни, баржа погибнет.
Минута решала судьбу судна и его команды. Побледневший капитан-лейтенант сжал руками поручни мостика.
В тот момент, когда нос корабля поравнялся с кормой баржи, капитан-лейтенант крикнул в мегафон:
— Матрос Данилов, приготовиться к прыжку на баржу! Прыжок!..
Данилов ловко перевалился через фальшборт и, сильно оттолкнувшись, прыгнул. Секунда, — и он опустился на палубу баржи. Тяжелая волна накрыла его, окатила с ног до головы. Данилов упал, ухватился руками за ножку лебедки. Волна схлынула, и матрос, вскочив, начал быстро выбирать конец, к которому был привязан буксирный трос. Подтянув петлю стального буксира к себе, Данилов ловко набросил ее на гак. Корабль дал полный ход назад, буксирный трос натянулся, как струна, и баржа остановилась. Все это произошло почти в одну минуту. Еще один-два наката волны, один-два удара, и баржа оказалась бы выброшенной на берег и разбитой.
Утром корабль возвратился в базу. Когда были закончены швартовные работы и на берег подан трап, командир объявил «большой сбор».
Матросы построились на корме. Нахимовец проскользнул по трапу на корабль и тихонько пристроился на левый фланг боцманской команды. Данилов заметил Бориса, страдальчески поморщился и безнадежно махнул рукой: «Подвел, не оправдал доверия!»
На палубу вышел командир. Приняв рапорт помощника, он обратился к экипажу:
— Спасая баржу, личный состав отлично исполнил свой долг. Особенно отмечаю матроса Данилова. Одна минута, в которую он сумел перепрыгнуть на баржу и закрепить буксирный трос, явилась решающей для спасения судна. Буду ходатайствовать перед адмиралом о поощрении матроса Данилова.
Командир окинул строй ласковым взглядом. Заметив в строю нахимовца, он чуть нахмурился.
