Юрий Дьяконов - Рената
Крупные неприятности начались прошлым летом, когда поспели яблоки в хозяйских садах на Трубной улице. Кто-то ночью обнес чуть ли не половину деревьев. Пострадавшие подняли шум на весь город:
— Это Пугач со своими архаровцами! Больше тут некому!
Несколько раз приходил участковый. Излазил все сады. Опросил мальчишек с Красной, а Пугача и Рыжего даже водил с собой в отделение милиции. И, хотя все поиски оказались безрезультатными, рассерженные хозяева с Трубной улицы стали звать Пугача и его компанию арестантами. Пугачевцы в долгу не остались: окрестили пацанов с Трубной собачатниками и куркулями, а при случае не прочь были надавать им по шее. Отношения накалились.
Неизвестно, чем бы это кончилось. Но осенью на пустыре вдруг началась стройка, и у ребят появились новые заботы. Могучие МАЗы навезли горы кирпичей и железобетонных плит. Экскаваторы вырыли огромные ямы. И против Колькиного двора, через дорогу, стали, как в сказке, расти два громадных пятиэтажных дома…
Хотя от пустыря осталась только половина, хотя Колькин двор от него отгородили новые дома, трамвайщики по-прежнему считали пустырь своей собственностью. Тут они играли в футбол и в чилики, производили рискованные опыты по изобретению и испытанию пороха, занимались самыми важными мальчишескими делами, требующими простора и тайны… По вечерам ребята все так же собирались тут в полуразрушенной хатке, которую почему-то забыли сломать строители, рассказывали страшные истории или намечали маршруты дальних походов за город. Заводилой всех игр был Колька Пугач, главный выдумщик и мастер на все руки. Колька все любил делать сам. Своими руками. Делает, делает — не получается. Бросит с досады. Посердится. Подумает. И опять за свое. Глядь — и вышло! Он и мастерскую сделал сам. В прошлом году выпросил у мамы правую половину сарая, соорудил перегородку из кусков фанеры, досок от ящиков, громадных кусков ржавого железа. Покрасил желтой краской.
Получилась приличная стенка. Разыскал в сундуке старую портретную раму. Вырезал в стенке квадратную дыру. Приколотил раму и стекло вставил. Хорошо! И светло, и ветер не дует, и дождь нипочем! Под окном на двух козлах установил широкую доску — получился верстак. Над верстаком прибил петельки из ремня. В них разместились инструменты, оставшиеся от отца, который работал слесарем в трамвайном парке: кусачки, напильники, буравчики. Около верстака — два больших фанерных ящика, доверху наполненных всякими нужными вещами. Тут и бруски сухого дерева, и куски резины. Проволока в мотках и гвозди в коробочках. Автомобильная фара и спицы от велосипеда. И еще что-то чему и название не сразу-то подберешь.
О мастерской Кольки Пугачева скоро узнали не только все мальчишки, но и все домашние хозяйки их огромного двора. Газа у них еще не было, и все пользовались примусами и керосинками. Поломалась примусная иголка, а запасной нет. Хоть плач! Бежать в хозяйственный магазин далеко, да и времени нет. И идет тогда тетя Дуся или бабушка Маша к Кольке.
— Коленька, голубчик! Нет ли у тебя иголочки?
— Сейчас, бабушка, сделаю, — солидно отвечает Колька.
Раз, раз! Отрезал полоску жести, кусочек тонкой балалаечной струны. Загнул. Пристукнул молотком.
— Получайте, бабушка!
Оказалось, что больше всего пользовались спросом у хозяек эти иголки и еще резиновые кружочки под пробку примуса. Тогда Колька организовал субботник. Ребята натащили в его мастерскую целую гору рваных галош, кусков автомобильных камер, консервных банок. И пошла работа! Заостренным концом стальной трубы вырубали резиновые кружочки. Резали жесть. Стучали молотками.
В полдень Колька в сопровождении помощников обошел все сорок две квартиры своего двора и каждой хозяйке вручил по три запасных кружка и по шесть примусных иголок. Соседи не нарадуются:
— И что за сын у Натальи! Золотые руки.
Такая популярность хоть и нравилась Кольке, но отнимала очень много времени. А время ему нужно для более серьезного.
Была у Кольки Пугачева одна страсть. Море и корабли.
Еще когда он не ходил в школу, к ним в гости приезжал дядя Сережа — мамин брат. Высокий, в красивой морской форме, с кортиком на черных ремнях и с золотыми погонами. Дядя Сережа пробыл в гостях две недели. Каждый день они отправлялись на речку рыбачить. За эти дни Коля столько наслушался от дяди о море, что решил стать моряком. Уезжая к себе на Тихоокеанский флот, дядя Сережа подарил ему матросскую тельняшку и маленький толстый атлас морских карт СССР. Сделал белоснежный бот со всеми положенными парусами и резиновым моторчиком. Этот бот Коля пускал плавать в большом мамином корыте. Крутя винтом, он медленно плыл, от его форштевня бежали крохотные волны. А Коля мечтал о настоящих больших кораблях, о путешествиях в дальние страны. Через год дядя Сережа прислал ему из Владивостока большую книгу в голубом переплете «Модели судов». И Колька стал строить корабли…
На длинной, во всю стену мастерской, полке расположился знаменитый на всю округу Колькин «морской музей». Каких только судов здесь нет! Рыбачьи, лодки-плоскодонки. Морские ребристые шлюпки с крохотными веслами. Белоснежный стремительный глиссер. Красавец бот с резиновым мотором. Легкая парусная яхта. А посредине полки — море. По темно-синим бумажным волнам навстречу друг другу под всеми парусами идут два больших корабля. Если долго смотреть, то кажется, что они все ближе и ближе… Трехмачтовый корвет бесстрашно мчится вперед. На его палубе у тридцати медных пушек застыли канониры, готовые вот-вот поднести зажженные фитили к орудиям. Раз! И весь корабль опояшется клубами порохового дыма. Из жерл пушек вылетят вместе с огнем раскаленные чугунные ядра, помчатся, сметая все на своем пути.
Наперерез корвету на крыльях черных пиратских парусов летит двухмачтовая бригантина. Она будто присела на волнах, готовая к решающему броску. Вдоль борта бригантины с оружием, крючьями, мотками веревок в руках застыли яркие фигурки морских разбойников — корсаров… Корабли вот-вот сойдутся. Почти в упор грянет залп с корвета. И оставшиеся в живых корсары кинутся на абордаж…
Сто воробьев
Эта затея родилась неожиданно. Пугач со своими друзьями собрались как-то вечером на пустыре у разваленного сарая.
Весна. Между высокими стеблями серого прошлогоднего бурьяна буйно зеленела молодая трава. Кое-где виднелись золотые головки одуванчиков… Хорошо! Пугач лежал на спине, закинув руки за голову, и глядел на стремительный полет стрижей, совершавших вечернюю разминку перед заходом солнца.
— Вот бы полететь, как они, — мечтательно протянул он.
— Скажешь тоже! Без самолета не полетишь, — откликнулся Жорка — Рыжий.
— А барон Мюнхгаузен на утках летал, — вспомнил кто-то. — А что, если и нам попробовать?…
И тут в разговор вступили остальные:
— Ля! А где ж ты уток возьмешь?
— Уток, ясно, не возьмешь… А вот воробьев — прорва.
— Только надо сперва на собаках попробовать. В космос тоже сперва Белку и Стрелку посылали.
— Так давайте пусть сначала наш Тузик полетит!
Черно-белый щенок Тузик лежал рядом с Колькой и, услышав свое имя, подал голос:
— Гав! Гав-гав!
Ребята засмеялись:
— Он согласен!.. Видишь, хвостом вертит, как пропеллером!
— Так это ж сколько воробьев нужно, чтоб Тузика поднять? Штук тридцать!
— Тю-у-у, тридцать! Мало.
— Тогда пятьдесят!
— И пятьдесят не поднимут, — настаивал Пугач. — Надо сто!
— Ого-го! Сто! Сто, конечно, поднимут, — решили остальные.
— А как ты к ним Тузика прицепишь? — ехидно спросил Рыжий. Но Пугач не растерялся:
— Сперва наловить надо! А потом уже прицепим как-нибудь…
— Правильно! Сперва ловить давайте! Сто штук! — бурно приветствовали мальчишки пугачевскую затею.
На следующее утро Рыжий притащил два ящика, которые лежали возле черного хода в магазин. Подставили к ним с одного края по колышку. К колышкам привязали шпагат. Под ящики насыпали хлебных крошек, пшена. Птицеловы спрятались за штабелем кирпичей, и охота началась… Вот к ящикам подлетел отчаянный воробей. Поклевал крошек. Почирикал и упорхнул.
— Дергать надо было! — шипит Пугачу на ухо Рыжий. — Прозевали.
— Молчи, тютя! Много ты понимаешь. Пусть он побольше приведет с собой.
И правда. Вскоре под ящиком собралась целая куча воробьев. Они подняли ужасный гвалт. В самый разгар драки Пугач дернул за шпагат.
— Ура-а-а! — закричали охотники. — Штук пятьдесят сразу! — и всей ватагой кинулись смотреть добычу.
— Тю-у-у! — разочарованно протянул Рыжий. — Раз, два, три… всего семь воробьев. А я думал — пятьдесят!
— Тащи клетку! — распоряжался Пугач и сам осторожно, чтоб ее выпустить остальных, вынимал воробьев по одному.
Под вечер в большой клетке, где когда-то жил попугай, уже сидело тридцать семь пленников. Им кидали крошки. Но воробьи, обессилев от попыток вырваться, забились по углам, ничего не ели и молча ожидали своей участи.
