Иосиф Ликстанов - Первое имя
— Холодно? Не ври!.. А мне, ух, как жарко! Сейчас, подожди!
Через несколько секунд Вадик крикнул:
— Хватай, лови!
На Паню упало что-то мягкое и теплое.
Это была рубашка Вадика. Но рубашкой Вадик не ограничился.
— Получай! — крикнул он. — Это мои трусы, Пань!
— Ну и безголовый! — рассердился Паня. — А теперь как ты пойдешь к Самохиным через поселок, если ты голый?
— Да, правда! — расхохотался Вадик. — Так я же не подумал… Теперь я в одной только пилотке и в тапочках, как на необитаемом острове. Ничего, Пань, я спущу веревку, привяжи к ней трусы, а рубашку оставь себе. Правда, хорошо, что я так много веревок взял?
— Лучше бы ты их совсем не брал, я под землю не полез бы, — пожаловался Паня.
Трусы и рубашка на веревке отправились к их владельцу.
С тоской посмотрел Паня вверх, где густо и тепло синело небо и виднелась круглая голова Вадика. Все получилось плохо, скверно… И особенно обидно то, что рухнула великолепная теория, обещавшая целые горы малахита. Вместо малахита, не угодно ли, невзрачный, бесполезный подсвечник… И напрасно Паня шарит лучом фонарика по бортам шахтенки. Нет, здесь добывали руду, только железную руду, и ничего больше… Да какую же добычу могли взять в шахтенке древние рудокопы Горы Железной? Даже не верилось, что ради такой малости они забирались в эту нору… Как холодно, сыро! Эх, попрыгать бы, согреться!.. Нельзя. При малейшем движении ногу резала, ломала горячая боль.
— Не скучай! — крикнул Вадик. — Сейчас оденусь и побегу к Самохиным.
— Быстрее только!
Неожиданная помощь
Вдруг до Пани донесся сверху чей-то голос:
— Что делаешь, голыш? Чего это ты носом в землю уткнулся?
«Кто это? — подумал обеспокоенный Паня. — Ох, и попадет мне, так попадет!»
Вверху затарахтел голос Вадика:
— Я ничего не делаю, а загораю… А я знаю, кто вы. Вы дядя Полукрюков — вчера в школу приходили. Вы, наверно, ужасно сильный! У вашего брата Феди мускулы тоже большие, а я все равно ему не сдался…
Как видно, Вадик хотел отвлечь внимание Полукрюкова от шахтенки, но его маневр не удался.
— Это что за яма? — голос Полукрюкова прозвучал вверху над самой головой Пани. — Кто там внизу с фонариком? Почему?
«Эх, надо было фонарик потушить! — спохватился Паня. — Он все увидел».
— Там Паня Пестов, дядя Полукрюков. — снова затарахтел Вадик. — Он спускался в шахтенку достать мой фонарик — упал и ногу сломал.
— Да вы что это придумали в гору лазить! — встревожился Полукрюков и наклонился над шахтенкой: — Слышишь меня, Паня? Что у тебя с ногой? Сломал? Мог и шею свернуть, шахтенка довольно глубокая. А как тебя добыть, бедовый? Вот задача… — Он поговорил о чем-то с Вадиком и сказал Пане: — Ничего, сейчас всё обладим. Слушай, малец, наш план. Я на веревке петлю сделаю, ты в петлю сядешь, а я тебя уж как-нибудь вытащу. Понял?
— Понял! — обрадовался Паня.
Техника знает много подъемных приспособлений и устройств: краны, клети, лебедки, скипы. Но великан, силач может сделать и так: натереть ладони землей, расставить ноги над щелью в бревенчатом накате и перебирать веревку, покрикивая:
— От бортов, Паня, полегче отталкивайся! Качания не допускай!
Медленно, плавно идут вниз мимо Пани щербатые борта шахтенки, приближается голубая щель, и он уже ясно различает вверху озабоченное лицо Полукрюкова, видит циферблат его ручных часов и планки ленточек на его груди, заменившие ордена и медали. Всей душой рвется Паня на волю, но не спешит Полукрюков: ведь он вызволяет из беды человека, а в таком деле нужна особенная точность и осмотрительность. Солнце ослепило Паню, он зажмурился, оперся локтями о бревна, держа в одной руке зеленый медный подсвечник, а в другой фонарик, и а ту же минуту Полукрюков ловко подхватил его подмышки и положил на землю.
— Пань, ура! — прокричал Вадик.
Лежа на спине, охваченный блаженным теплом, Паня счастливо улыбался.
— Покажи-ка ногу! — Полукрюков, став на колени, внимательно осмотрел распухшую в щиколотке ногу и сказал: — Ну, кажется, перелома нет, а только вывих. Придется доктора звать, пускай поколдует… А теперь надо тебя по адресу доставить. Кто у вас сейчас дома есть?.. Только сестра? Испугается она, пожалуй… А ты, мальчонка, с нами?
— Нет, меня дома ждут… — печально ответил уже успевший одеться любитель техники, шепнул несколько слов на ухо своему другу и побрел через пустырь с веревками за пазухой и с фонариком в руке.
— Я тебя вроде рюкзака понесу, — сказал великан. — Видишь, что получилось: шел я в первый карьер посмотреть, как Пестов на «Пятерке» работает, а пришлось его сына вызволять… Ты зачем под землю полез?
— Дело одно было… — туманно ответил Паня, уже очутившийся за плечами своего спасителя. — Дядя Полукрюков, знаете, о чем мы с Вадиком хотим вас попросить? Вы не говорите моему бате и Наташе, что я в шахтенку упал. Хорошо? — Не получив ответа, он добавил: — Нам с Вадькой вообще все время не везет. То чуть не утонули, то в шахтенку я завалился…
— Экая беда! — посочувствовал ему Полукрюков. — Однако против этой беды доброе средство есть: отцовский ремень. Безошибочно помогает. А тебе двойная порция ремня полагается — за то, что под землю попал, и за то, что хочешь отца обмануть. Как видно, привык ты отцу врать.
— Батя меня никогда не трогает, и не вру я ему никогда! — обиженно возразил Паня. — Только, если батя узнает, он расстроится, и Наташа тоже.
— Это дело другое, это я понимаю! — повеселевшим голосом проговорил Полукрюков, но тут же внес в свои слова поправку: — Понимать я тебя понимаю, а все-таки не одобряю. Как это можно с враньем на свете жить и в глаза отцу смотреть! Неужели хватит у тебя на это совести?
Некоторое время Паня хмуро обдумывал создавшееся положение.
— Ну? — поторопил Полукрюков.
— Не хватит, конечно, — вздохнул Паня. — Я бате все скажу… Только не сразу, а потом.
— Правильно! Соберись с духом, выбери минуту, все скажи, и ладно будет.
И великан ускорил шаг, легко поднимаясь в гору по тропинке, петлявшей между причудливыми глыбами серого гранита.
Сестра Пани, Наташа, сидевшая за письменным столом, удивленно подняла голову, так как в комнате сразу стемнело, и увидела незнакомого человека, заслонившего своей фигурой половину окна.
Послышался приглушенный голос:
— Наталья Григорьевна, не пугайтесь, все обстоит благополучно.
— Что случилось? — воскликнула испуганная девушка, распахнув окно.
— Вас братец по делу зовет…
Наталья выбежала на улицу я, очутившись возле Полукрюкова, испугалась еще больше. Почему? Может быть, потому, что впервые она увидела такого огромного человека, а может быть, потому, что великан смотрел на нее растерянно, и это показалось Наталье дурным предзнаменованием.
— Что с ним? — спросила она побледнев. — Что случилось? Почему вы молчите?
Полукрюков встрепенулся, переборов свою растерянность, поднес руку к козырьку фуражки и сказал как можно спокойнее:
— Не волнуйтесь, прошу вас. Ничего особенного не произошло. Играли ребята… Ну, Паня как будто ногу вывихнул… Дело простое… Он за вашим домом сидит.
Наталья ахнула и побежала к пустырю.
На бугорке, под забором, сидел угрюмый и неподвижный Паня.
— Ну как не стыдно! — с этими словами Наталья обняла брата. — Не успела мама уехать, я опять с тобой несчастье!.. Сильно болит нога?.. Как ты перемазался!.. Что это у тебя за гадость?
— Вовсе не гадость, а самый обыкновенный горняцкий подсвечник. Я его в бывшем поселке нашел… Потом я упал, и наверно, ногу вывихнул… Будто я виноват, что нечаянно поскользнулся!
С помощью Полукрюкова пострадавший очутился в доме, был умыт, переодет в халат сестры и уложен в постель.
— К докторше Полине Аркадьевне побегу, — заторопилась Наталья.
— Ната, будешь мимо бабушки Ули идти, так скажи ей, чтобы к нам пришла. Не забудь, слышишь! — попросил Паня.
— Лежи спокойно!
Наталья выбежала из комнаты, а Полукрюков присел отдохнуть и осмотрелся.
Светлая комната, блестящий крашеный пол, голубые обои, вышитые полотняные занавески на окнах. Как чисто, уютно…
У окна стоит письменный стол с фотокарточками в рамках из шелковистого лунного камня — селенита. Из-за ширмы, отгородившей угол комнаты, выглядывает кровать под кружевным покрывалом, а между постелью и окном, выходящим во двор, пристроился туалетный столик с зеркалом в форме сердца и стеклянной башенкой духов «Кремль».
На верхних лотках этажерки, стоящей в углу, сложены книги, а нижнюю попку заняли три плоских блестящих ящика с узорными медными крючками.
— Это коллекция. Мы ее вместе с Вадиком собрали, — сказал Паня. — У нас все железногорские минералы и самоцветы есть, только хрустального яблока из Потеряйки я еще не нашел. Так у Генки Фелистеева тоже яблока нет, он все железными кошельками задается… Хотите посмотреть камешки? Дайте мне верхний ящик номер три.
