Айвен Саутолл - Лисья нора
— Не могу.
— Почему не можешь?
— Не могу. И все.
— Но почему?
— И чего тебя понесло туда? — вдруг разозлился Хью. — Зачем ты полез в овраг? В овраг лазить нельзя. Никто туда не лазает.
— Почему? — с отчаянием выкрикнул Кон.
— Даже лошади не спускаются туда. Они боятся этих мест. И собаки туда не забегают. Не знаю почему, но там никто не бывает. Господи, Кен…
Глава пятая
Яма
Полуодетый дядя Боб, тяжело топая, бежал по склону холма. Одна нога у него была обута, второй тапочек он потерял, одной рукой он придерживал брюки, а в другой у него была мотыга.
— Что случилось, сынок? — кричал он.
За ним в одной ночной рубашке торопливо семенила тетя Кэт, но Джоан, увидев цепочку из перьев, застыла на гребне холма. Никто не обращал на нее внимания, а она рыдала:
— Погиб Самсон[2]. Я его не заперла. Я забыла запереть курятник. Фрэнси не было видно. Фрэнси, по-видимому, была способна проспать и землетрясение.
— Господи боже! — кричал дядя Боб. — В чем дело? Змея, что ли? Хью помчался вверх по холму навстречу отцу. Язычок колокола тренькал как-то по-особому.
— Папа, папа…
— Змея? — схватил его отец.
— Нет, нет!
Дядя Боб задыхался, он весь дрожал и побледнел.
— Почему ты звонил? Что случилось?
— Кен в овраге… И не может выбраться… Он бросился за лисой…
— За какой лисой?
— За лисой, которая украла бентамского петушка.
Подбежала тетя Кэт, задыхаясь, задавала те же вопросы, пока ее не перебил чересчур громко дядя Боб:
— Все в порядке. Оказалось, просто лиса. Утащила у Джоан петушка.
— О господи! — вздохнула тетя Кэт. Она поняла, что далеко не все в порядке.
— А что будет с Кеном? — спросил Хью. — Он бросился за лисой и застрял в ежевике. Знаешь, там, внизу, в овраге.
— Скоро вытащим его оттуда, — пообещал дядя Боб, — Далеко он залез?
— Не знаю.
— Стыдись, Хью! — Дядя Боб, разозлившись, начал спускаться с холма, но остановился и крикнул: — Я потерял тапочек! Разыщи его!
Тетя Кэт потрепала сына за волосы:
— Найди тапочек, Хью. Он жутко перепугался. Думал, что змея.
— Змея — это еще полбеды, — пробормотал Хью. — Кен в овраге.
— Какие глупости! Беги ищи тапочек.
— Но ведь он в овраге, мама!
— Хватит говорить глупости, Хью! — оборвала его мать. — Что особенного в этом овраге? Беги. Делай, что тебе велят.
С холма спустилась, всхлипывая, Джоан.
— Бедняжка Самсон. Он погиб из-за меня. Я не заперла курятник. Из-за приезда Кена я забыла запереть дверь. Я виновата. Я убила моего Самсона. — И тут, вспомнив про оставшихся после смерти Самсона двух его вдов, Далилы и Иезавели[3], она, зарыдав еще горше, со всех ног бросилась назад к дому. — О господи! — взывала она, — Прошу тебя, прошу…
Тетя Кэт кинулась вслед за ней, желая ее утешить, но остановилась, протянув руки.
— О боже… — вздохнула она, припомнив собственные детские переживания. — Слава богу, что я уже вышла из этого возраста…
Кен так и сидел, скорчившись, в лазе, который проложили себе животные в зарослях ежевики. Он боялся двигаться, боялся дышать, потому что при малейшем движении в него когтями вонзались колючки ежевики. У него было такое чувство, будто кто-то схватил его челюстями и держит. И тут раздался голос дяди Боба:
— Где ты, Кен?
— Здесь.
— От слова «здесь» мало толку, парень. Я тебя не вижу.
— Я здесь, — всхлипнул Кен. — Вот здесь. Не знаю где и не знаю почему. Ужас какой-то!
— Если ты не знаешь почему, то я уж и подавно не знаю. — И вдруг дядя Боб с силой втянул в себя воздух: — Господи, прости и помилуй! Как тебя занесло туда?
Кен всхлипнул.
— Ну и ну, парень, неужто ты именно там?
— Да, дядя Боб.
Дядя Боб с силой швырнул мотыгу на землю, с излишней яростью засунул рубашку в штаны и рывком застегнул пряжку на поясе. Потом, прислонившись к дереву, выдрал у себя из босых ступней пару колючек, пробормотал что-то себе под нос и, стиснув губы, тяжело задышал, раздувая ноздри. Появившаяся рядом тетя Кэт тотчас распознала эти симптомы: ее муж пребывает в прескверном настроении. Такое порой случалось по утрам.
— Где он? — спросила она.
— Вон там. Идиот, каких мало.
— Не сердись, Боб.
— Мне не раз доводилось видеть детей, попавших в беду, но такого случая я еще не встречал. Посмотри вон туда. Это что-то невероятное!
— Неужто он прошел по звериной тропе?
— Вот именно.
Тетя Кэт изо всех сил вглядывалась в кустарник, но Кена не было видно.
— Где?
И вдруг, точно так же, как это удалось дяде Бобу, она увидела босые ноги Кена. Кен в одной пижаме, сжавшись в комочек, сидел ярдах в семи-восьми от края кустарника, который заполонил весь овраг и на многие мили тянулся вниз по течению ручья. Кустарник этот представлял собой непроходимые заросли ежевики, вечнозеленого буша и папоротника высотой в десять, а то и в пятнадцать футов, из которых торчали кривые сучья огромных черных деревьев и похожие на колонны стволы башнеобразных эвкалиптов.
— Боб, — в смертельном испуге воскликнула она, — что же нам делать?
— Хороший вопрос! — усмехнулся он.
— Его надо вытащить оттуда.
— Это я и сам знаю, — огрызнулся он. Но тут же почувствовал себя виноватым и взял ее за руку: — Что-нибудь придумаем.
— Тише, — прошептала она. — Он может тебя услышать и испугается.
— Вытаскивать его оттуда, скорей всего, придется, вырубая одно растение за другим. Это займет много времени, может, целый день… Вот, везет же нам…
— Почему вы не вытаскиваете меня отсюда, дядя Боб? — тоненьким, дрожащим голосом спросил Кен.
— Не беспокойся, вытащим.
— Я хочу, чтобы меня вытащили сейчас.
— Придется тебе потерпеть, Кен. Ты сам понимаешь, в какой попал переплет. Нам надо вырубить проход к тебе. А на это потребуется время.
— Я хочу вылезти сейчас.
— Послушай, Кен, — вмешалась тетя Кэт, — пока нам не под силу добраться до тебя. Если кто-нибудь поползет вслед за тобой, то может тоже застрять. Все нужно делать как следует. Нам придется расширить лаз, а сделать это мы сможем, только вырубая один куст ежевики за другим и осторожно убирая их. Если мы начнем в спешке валить их один за другим, то можем причинить тебе вред. Если мы будем торопиться, кусты могут завалить тебя. Веди себя мужественно и спокойно. И старайся не делать никаких движений. Если будешь сидеть неподвижно и ждать, ничего плохого с тобой не случится. Понятно?
Кен ничего не ответил.
— Ты понял меня, Кен? — повторила тетя Кэт.
— Я весь в каких-то колючках, — захныкал Кен. — Кроме того, здесь муравьи и еще какие-то насекомые. Я хочу поскорей вылезти.
— Побудь тут, — прошипел дядя Боб, — и непрерывно разговаривай с ним. Постарайся, чтобы он не нервничал. Стоит ему распсиховаться, он раздерет себя на куски. Я побегу за инструментом. Постараюсь не задерживаться. Где Хью с моим тапочком?
Хью ждал отца на середине полянки.
— Нашел мой тапочек? — спросил дядя Боб.
— Нашел.
— Давай сюда. Как, по-твоему, мне его надеть, если ты стоишь так далеко от меня?
С испуга Хью попятился назад.
— Не нажимай на него, Боб, — тихо посоветовала тетя Кэт, — Хватит нам и одной беды. Подойди к нему сам. Ты же знаешь, дети боятся оврага.
Дядя Боб подошел, но, не утерпев, набросился на Хью:
— Ты что, взрослый мальчик или еще ребенок? Спустись туда сейчас же. Ты довел маму бог знает до чего, пока она не разрешила вам спать там. И она тебя предупреждала, она тебя предупреждала. Не знаю, что ты хотел доказать, но именно ты пожелал там спать, вот теперь тебе и придется расплачиваться. Что ты хотел доказать?
Но Хью только шмыгал носом и стоял в полной растерянности. Ничего он не собирался доказывать, просто хотел провести ночь в палатке. Так ли? К чему обманывать самого себя? Он хотел доказать Чарли Бэйрду, что у него хватит смелости спать там, хотя овраг совсем рядом. Хотел испытать, как в самый разгар ночи опасность заставляет кровь быстрее бегать в жилах. Он опустил голову.
— Ладно, а теперь, хочешь ты этого, молодой человек, или нет, — сказал ему отец, — а придется тебе провести весь день в овраге. Именно в овраге. Твой двоюродный брат там застрял. Ни вытолкнуть, ни вытащить его оттуда мы не можем, и пока я не придумал, что нам делать. Он может застрять там на несколько дней.
Дядя Боб надел тапочек и пошел вниз с холма. Он оглянулся, но Хью не двинулся с места.
— Хью! — заревел он.
Хью весь съежился: он не привык, чтобы на него кричали; и сейчас ему это не понравилось.
— Да, папа, — откликнулся он. — Иду.
