Ференц Молнар - Мальчишки с улицы Пала
Но никто не появлялся. Только ветер шумел в ветвях деревьев.
— Никого, — прошептал Бока.
Но тут снова резкий свист рассек воздух. Снова стали они выжидать, и снова никто не появился.
— Надо с дерена посмотреть, — пролепетал из-под куста Немечек, стуча зубами.
— Ты прав. Чонакош, на дерево!
Чонакош, как кошка, в мгновение ока вскарабкался на верхушку все той же большой акации.
— Ничего не видно?
— На мосту какое-то движение… Сейчас там четверо… Вот двое уходят… идут обратно, на остров.
— Тогда все в порядке, — сказал Бока, успокоившись. — Слезай. По свистку у них просто сменяется караул на мосту.
Чонакош спустился с дерева, и все трое поползли на четвереньках к холму. Огромный таинственный сад в этот час затихает. По звуку колокола посетители удаляются, и в саду не остается посторонних — кроме разве таких, кто замышляет недоброе или строит военные планы, вроде наших пришельцев, которые переползали от куста к кусту, сжавшись в еле видимые комочки. Глубоко сознавая важность своей миссии, они не тратили лишних слов и ползли молча. По правде говоря, им даже было немного не по себе. Немалая ведь смелость нужна, чтобы проникнуть в неприступную твердыню краснорубашечников, пробраться на остров посреди маленького озера, когда на единственном мосту, который туда ведет, стоят часовые… «Может быть, как раз Пасторы», — подумал Немечек и вспомнил красивые круглые разноцветные шарики и среди них даже два стеклянных. Его до сих пор мучила досада при мысли, что именно тогда, когда он пустил свой шарик и должен был выиграть столько красивых шариков, прозвучало это чудовищное слово: «Эйнштанд»…
— Ой! — вдруг вскрикнул он. Бока и Чонакош замерли в испуге.
— Что такое?
Немечек привстал на коленях, глубоко засунув палец в рот.
— Что с тобой?
Не вынимая пальца изо рта, Немечек ответил;
— В крапиву наступил — рукой!
— Соси, соси пальчик, мамочка! — посоветовал Чонакош; но сам, не будь дурак, обмотал себе руку носовым платком.
Так ползли они все дальше и вскоре достигли холма. На склоне его, как известно, были сооружены искусственные развалины, какие устраивали обычно в больших помещичьих садах, старательно воспроизводя особенности старинного замкового зодчества и заполняя искусственным мхом расщелины между огромными камнями.
— Это развалины замка, — объяснил Бока. — Здесь надо быть осторожней: я слышал, что краснорубашечники сюда тоже приходят.
— Это что еще за замок? — отозвался Чонакош. — Мы по истории не учили, что в Ботаническом саду — замок.
— Это всего-навсего развалины, руины. Их так, в виде руин, и строили.
Немечек засмеялся:
— Уж коли строить, так почему нового замка не выстроить?
Через сто лет он и сам развалился бы…
— Рано ты что-то обрадовался, — заметил Бока укоризненно. — Вот погоди: с Пасторами встретишься, не до шуток будет.
И правда, одного этого замечания оказалось довольно, чтоб у Немечека сразу вытянулось лицо. Такой уж у него был характер: все время он забывал, что радоваться нечему. Постоянно приходилось ему об этом напоминать.
Они принялись карабкаться вверх по склону, между кустами бузины, цепляясь за камни развалин. На этот раз Чонакош полз впереди. Вдруг он, как был, на четвереньках, так и застыл на месте. Предостерегающе подняв правую руку, обернулся и сказал испуганно:
— Тут кто-то есть.
Все трое спрятались в высокую траву, надежно укрывшую их маленькие тела. Только глаза блестели в зарослях бурьяна. Мальчики прислушались.
— Чонакош, приложи ухо к земле, — шепотом приказал Бока. — Так всегда делают индейцы. Сразу слышно, если кто поблизости ходит.
Чонакош повиновался: лег ничком и, выбрав голое, не заросшее травой местечко, приложил ухо к земле. Но тотчас же поднял голову.
— Идут! — в страхе прошептал он.
Теперь уж и без индейского способа было слышно, как кто-то пробирается сквозь кусты. И этот неведомый «кто-то» — не то человек, не то зверь — шел прямо на них. Мальчики струхнули не на шутку, даже головы спрятали в траву. Только Немечек простонал чуть слышно:
— Домой хочу.
Чонакош, не утративший веселого расположения духа, посоветовал:
— В травку заройся, мамочка.
Но так как это увещание не придало Немечеку смелости, Бока высунулся из травы и, сверкая глазами, гневно прикрикнул — конечно, шёпотом, чтобы не выдать своего присутствия:
— Рядовой, голову в траву!
Этому приказанию пришлось повиноваться. Немечек прильнул к земле. Между тем неизвестный все шуршал в кустах; но теперь по звуку слышно было, что он изменил направление и постепенно удаляется. Бока снова приподнял голову и огляделся по сторонам. Он увидел темную фигуру человека, который спускался с холма, тыча палкой в кусты. — Ушел, — сообщил Бока своим спутникам, лежавшим в траве. — Это караульный.
— Что? Краснорубашечник?
— Нет, сторож, который сад караулит.
Мальчики облегченно вздохнули. Взрослых они не боялись. Например, старого солдата с бородавкой на носу — сторожа при Национальном музее, который никогда не мог ничего с ними поделать. Они поползли дальше. Но тут караульщик, видимо заподозрив что-то, остановился, прислушиваясь.
— Заметил, — пролепетал Немечек.
Оба посмотрели на Боку, ожидая распоряжении.
— Скорей в замок! — отдал он приказание.
Все трое кубарем скатились с холма, на который только что взобрались. В каменных стенах руин были прорезаны узкие стрельчатые окна. С испугом беглецы обнаружили, что первое окно забрано железной решеткой, и метнулись к другому. Но и на нем решетка. Наконец в одном месте нашли расщелину, достаточно глубокую, чтобы в ней поместиться. Забились в это темное углубление и затаили дыхание. Мимо окон промелькнула фигура сторожа. Из ниши было видно, как он — теперь уже насовсем — удалился» прилегавшую к проспекту Юллё часть сада, где находилось его жилище.
— Слава богу, — сказал Чонакош, — пронесло.
И они осмотрелись в своем убежище. Там было душно, сыро, словно в подземелье настоящего замка. Осторожно ступая. Бока вдруг споткнулся. Нагнувшись, он поднял что-то с земли. Немечек с Чонакошем, подскочив к нему, в полумраке различили в руках у него томагавк. Точь-в-точь такой — вроде топорика на длинной рукоятке, — какими, по свидетельству романистов, сражались индейцы. Выстроганный из дерева и оклеенный серебряной бумагой, томагавк зловеще поблескивал в темноте.
— Это их томагавк! — со священным трепетом промолвил Немечек.
— Конечно, их, — подтвердил Бока. — А где нашелся один, там должны быть и другие!
Начались поиски, и в одном углу были обнаружены еще семь томагавков. Из этого легко было заключить, что краснорубашечников восемь человек. По-видимому, здесь находился их потайной оружейный склад. Первой мыслью Чонакоша было унести томагавки с собой как военную добычу.
— Нет, — сказал тихо Бока, — этого мы не будем делать. Это было бы просто воровство. Чонакошу стало стыдно.
— Что, мамочка? — осмелел было Немечек, по, получив легкий пинок от Боки, умолк.
— Ну, нечего время терять! Вылезаем — и на холм! Мне вовсе не хочется оказаться на острове, когда там никого уже не будет.
Эта дерзкая мысль вновь пробудила в них интерес к приключению. Раскидав томагавки по полу, чтобы враг видел: здесь кто-то был! — они вылезли из расщелины и на этот раз смело, в открытую, поспешили на вершину холма. Оттуда было видно далеко вокруг. Встав рядом друг с другом, они осмотрелись по сторонам. Бока достал из кармана сверток и, развернув его, вынул из газетной бумаги маленький перламутровый бинокль.
— Это сестра Челе дала мне свой театральный бинокль, — объяснил он, прикладывая его к глазам.
Но островок был виден и невооруженным глазом. Вокруг пего поблескивала гладь маленького озера, засаженного разными водяными растениями и густо заросшего по берегам камышом и осокой. Среди кустов и развесистых деревьев, видневшихся на острове, двигалась маленькая светящаяся точка.
— Они там, — промолвил Чонакош сдавленным голосом. Немечеку понравился фонарь.
— Ого, у них и фонарик есть!
Светящаяся точка то пропадала за кустами, то вновь появлялась. Кто-то переходил с места на место с фонарем в руках.
— Сдастся мне, — сказал Бока, не отнимай бинокль от глаз, — сдастся мне, что они к чему-то готовятся. Или вечернее учение проводят, или…
Тут он внезапно замолчал.
— Или что? — в тревоге спросили остальные.
— Господи, — воскликнул Бока, продолжая глядеть в бинокль, — тот, что держит фонарь… ведь это…
— Кто? Да говори же!
— Очень похож… Неужели это…
Он поднялся немного выше, чтобы получше разглядеть, но фонарь скрылся за кустами. Бока опустил бинокль.
