Лидия Чарская - Малютка Марго
— Верно, верно! — подхватили и остальные ребята.
Теперь все головы задрались кверху. Загоревшиеся жадным любопытством глазенки впились в бело-черную диковинную птицу, парившую высоко под облаками.
— Гляди, гляди, спускается ниже, братцы! На низ идет. Никак к нам сюда?.. — захлебываясь от волнения, кричали, перебивая друг друга, ребятишки.
Действительно, описывая правильные и красивые круги в воздухе, воздушная машина приближалась к земле.
Замирая от нетерпения, дети ждали.
Вот все ниже и ниже спускается аэроплан… Теперь уже ясно слышен шум машины. Яснее видны белые крылья и сам авиатор.
В деревне и на поле его заметили тоже. Крестьяне прекратили работы и смотрели на спуск машины.
Вот зашумела еще сильнее диковинная птица. Еще немного и человек в теплой кожаной куртке и такой же фуражке замахал платком, сидя в своем крошечном помещении посреди белых крыльев.
— Ура! — закричал Ванюша, первый приветствуя появление авиатора.
— Ура! — подхватили за ним остальные школьники.
— Ура, русские дети! — ломаным языком крикнул со своей машины авиатор.
Еще несколько минут, и воздушная машина опустилась среди поляны.
Глава XIII
Авиатор
— Здравствуйте, добрые люди. Эта железная птица занесла меня к вам, — очутившись на земле и раскланиваясь направо и налево, сказал сбежавшимся со всех сторон крестьянам невысокий молодой авиатор.
Все жители села Дерябкина оказались вскоре в поле, посреди которого опустилась невиданная еще ими до сих пор машина. Женщины ахали, причитали, удивлялись. Мужчины самым подробным образом рассматривали машину и самого авиатора, смелого человека, примчавшегося к ним с облаков.
— Добрые люди, — на плохом русском языке произнес авиатор, — я спустился к вам потому, что у меня вышли все съестные припасы. И я твердо надеюсь, что вы дадите мне, конечно, за деньги, кое-чего съестного, чтобы я мог лететь дальше. Мой путь далекий, — я лечу из Петербурга в Париж.
Черноглазая маленькая девочка протиснулась вперед из толпы детей и бросилась к авиатору.
— Вы в Париж? Вы — француз? Парижанин? — залепетала девочка по-французски, хватая незнакомца за руку и глядя на него с восторгом.
— Да, я — парижанин, авиатор Жан Дюи. Но ты откуда взялась, малютка-француженка? — удивляясь этой необыкновенной встрече, произнес авиатор.
— О, — громко и быстро защебетала Марго, — как я счастлива!.. Как я счастлива!.. Вы мой соотечественник, вы тоже парижанин… Вы летите на мою родину… Вы завтра уже будете там… Ради Бога, возьмите меня с собой… Я не хочу ехать в Петербург… У меня там никого нет… Чужая семья ждала там меня с моей мамой. Но моя мама погибла во время крушения поезда. А я не хочу туда ехать одна… Я хочу на родину, в Париж… У меня там есть близкие, Поль и его дедушка Ришар. Вы их не знаете? Господин Ришар служит на одной фабрике. Я им писала, что умерла мама, что я одинока… Они ответили мне, что хотели бы приютить меня у себя, что покойная мама, наверно, ничего не имела бы против этого. Я недавно только получила от них письмо… Так возьмите же меня к ним в Париж, прошу вас, возьмите! Тут я так одинока!..
Марго сложила ручки и молящими глазами смотрела авиатору в лицо. А он молчал, не зная, что ей ответить, что сказать.
— У кого живет теперь эта девочка? — обратился он к окружавшим его крестьянам.
— У учительницы Олимпиады Львовны… Да вот она и сама бежит сюда, — ответили крестьяне.
Действительно, сюда быстро приближалась Олимпиада Львовна. Появление аэроплана заинтересовало молодую учительницу, и она поспешила на место спуска авиатора.
Марго, завидя ее, кинулась ей навстречу.
— Тетя Липа… Тетя Липа… — лепетала она, — отпустите меня с этим господином на родину в Париж… К Полю… и его дедушке Ришару… Я хочу на родину… Я хочу в Париж… Я не хочу ехать к Гордовцевым… Я их не знаю… Они чужие… А дедушка Поля хороший и добрый… Он всегда так добр был ко мне. О самом Поле и говорить нечего. Вы же читали их письмо, присланное на прошлой неделе. Они зовут меня туда, вы же знаете. Отпустите же меня… Бог вам пошлет счастье за это… — со слезами на глазах молила Марго.
Олимпиада Львовна ничего не поняла в первую минуту. Она видела только, как волнуется девочка, и сама взволновалась не менее Марго.
Объяснил все Жан Дюи. Он подошел к учительнице, назвал себя. Его имя уже гремело по свету. Это был знаменитый, известный всему миру авиатор.
Он рассказал Олимпиаде Львовне, зачем он спустился тут, с какой просьбой обратился к крестьянам и о чем хлопочет маленькая француженка.
Учительница то краснела, то бледнела от волнения и, наконец, собравшись с мыслями, произнесла, обращаясь к Марго:
— Ты хочешь оставить нас, малютка, и возвратиться на родину?.. Это вполне понятное желание. Но… твоя мама распорядилась иначе, она поручила тебя мне, моим заботам. Правда, она перед смертью сожалела, что взяла тебя с собой, сожалела, что не оставила тебя у старика Ришара и Поля в Париже. Значит, твоя мама, если бы жила, была бы рада твоему возвращению в Париж. Но пустить тебя лететь на аэроплане я не могу. Ты знаешь, что воздушный путь очень опасен. Авиаторы часто падают со своими машинами и разбиваются насмерть.
— О, что касается этого, — вмешался Жан Дюи, — вы не беспокойтесь… Я достаточно опытен, чтобы не подвергнуть малютку опасности воздушного пути. Я уже совершил два таких полета с пассажирами и, уверяю вас, малютка будет в полной безопасности среди облаков.
— Да, но ведь могут быть случайности, — возразила Олимпиада Львовна.
— Но разве не может быть случайностей и в поезде, и на пароходе?.. Сама малютка сообщила мне о случайной гибели в поезде. Не так ли? Вот идет сюда ваш русский священник, посоветуйтесь с ним, пусть он скажет, отпустить со мной девочку или нет…
Последние слова Жан Дюи произнес уже в присутствии отца Паисия, подошедшего со своей дочкой Нюрой. Авиатор почтительно поклонился ему, рассказал вкратце о просьбе девочки, показал имевшиеся при нем бумаги и документы, из которых видно было, что он — опытный авиатор, совершивший на своей машине много полетов.
Отец Паисий пригласил авиатора к себе отдохнуть и закусить перед дорогой.
Пригласил туда же и Олимпиаду Львовну и некоторых старых крестьян, чтобы обсудить совместно — отпустить в Париж с Жаном Дюи маленькую француженку или нет.
Долго длилась беседа в домике отца Паисия. Дети и сама Марго ждали решения своей судьбы в палисаднике.
Но вот на крылечке показалась Олимпиада Львовна. Глаза ее были заплаканы. Лицо расстроено. Она подошла к девочке и крепко обняла ее.
— Мы решили отпустить тебя, крошка… — произнесла она далеко не спокойным голосом. — Жан Дюи — надежный человек и прекрасный опытный авиатор. Только слушайся его во всем во время пути… Когда вы достигнете Парижа, он обещал уведомить нас тотчас же телеграммой о благополучном вашем прибытии. Пиши почаще, малютка, и помни, что и в бедном русском селении у тебя есть большие друзья, которые тебя будут всегда любить и помнить. А теперь ступай к отцу Паисию. Он хочет благословить тебя перед дорогой.
Поцеловав от всего сердца обрадованную девочку, Олимпиада Львовна взяла ее за руку и повела в дом.
Отъезд Жана Дюи с Марго был назначен через несколько часов.
Глава XV
Малютка Марго поднимается за облака
Все село высыпало на большую поляну провожать маленькую француженку.
Каждый принес ей что-нибудь на дорогу: кто парочку печеных яиц, кто жареного цыпленка, кто просто свежего домашнего хлеба.
Олимпиада Львовна плакала. Бабы тоже вытирали слезы на глазах, жалея девочку.
Дети с жадным любопытством ловили каждое движение авиатора, заканчивавшего последние приготовления к отлету.
Марго же была очень весела. Она то ластилась к Олимпиаде Львовне, к которой она уже успела сильно привязаться, то подходила к отцу Паисию и Нюре и выслушивала советы священника.
Тут же собрались все ее друзья: Ванюша, Груня, Никитка и другие.
Вот, наконец, все готово. Жан Дюи подошел к собравшейся на поляне толпе и, сняв свою кожаную фуражку, стал прощаться со священником, Олимпиадой Львовной и крестьянами.
— Ну, малютка, пора садиться, — сказал он Марго.
Последние объятия, поцелуи, наставления, советы…
— Сиди смирно, Марго, не высовывайся через край машины. Будет холодно там высоко в небе, дай, я укутаю тебя платком, — говорил летчик своей маленькой спутнице, усевшейся у него в ногах.
Олимпиада Львовна еще раз бросилась к малютке и поцеловала ее.
— Будь умницей, Марго, не забывай нас… пиши! — прошептала она сквозь слезы.
— Как прилетите в Париж — телеграфируйте тотчас же. Я записал адрес в вашу записную книжку, — сказал отец Паисий.
