KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детская литература » Детская проза » Валентина Мухина-Петринская - Смотрящие вперед. Обсерватория в дюнах

Валентина Мухина-Петринская - Смотрящие вперед. Обсерватория в дюнах

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Валентина Мухина-Петринская, "Смотрящие вперед. Обсерватория в дюнах" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Что ты!..

— Ты хочешь быть таким, как он?

— Ну конечно… Только я всё равно буду не таким самым. Лиза, а ты ведь можешь встретить его в Москве?

— Не знаю… Он ведь не написал нам. Во время своих путешествий он встречает много людей… Отец принял от него деньги… значит, мы просто квартирные хозяева.

— Не сходишь к нему?

— Не знаю.

— Ты будешь часто писать мне?

— Часто. И ты почаще пиши. И учись как можно лучше — на одни пятёрки. Штурман… или океанолог должен быть образованным человеком.

— Океанолог? Как Мальшет? Разве бы я мог…

— А почему же… если много-много учиться. Я тоже… быть может.

С удивлением и восторгом я смотрел на сестру. Какая она умная, смелая. Океанолог…

Я долго молчал, потрясённый открывшейся вдруг ослепительной перспективой. Лиза легко вскочила на ноги и, выпрямившись, смотрела на горизонт. Горячий ветер трепал её штапельное короткое платьице, выбившиеся из кос тёмные пряди. Худенькой она была, длинноногой, стройной; тёмные волосы и светло-серые глаза, удивлённые и восторженные, крупный рот и белые ровные зубы. Мне показалось вдруг, что она чем-то похожа на Мальшета.

Такой я и помнил её весь тот год, покуда она училась на курсах в Москве. Мне было очень тоскливо без сестры. Хорошо, что у меня была моя лоция. Я знал её уже чуть не наизусть. Учил уроки — она лежала возле тетрадки; мачеха подсчитывала, сколько она выручит в воскресенье на базаре, — я изучал туманные сигналы; ложась спать, клал старую лоцию под подушку — и мне снились яркие солнечные сны, будто я лечу над морем в голубой полдень. Никогда я столько не летал во сне, под самыми облаками, словно так и надо, и никогда не боялся упасть.

В эту зиму я крепко подружился с ребятами из школы, особенно с Ефимкой. Они меня без конца заставляли рассказывать о Каспийском море.


Глава пятая

ТУМАННЫЙ СИГНАЛ

Не забуду я день, когда принимали меня в комсомол. На уроках я был до того рассеян, что чуть не получил тройку по геометрии. Ефимка, сидевший со мной за одной партой, тоже волновался за меня.

— Рыжов Павлушка будет против, — шепнул он мне на ухо, — но тебя все равно примут, ребята за тебя.

Ефим Бурмистров похож на цыганёнка — черноглазый, курчавый, смуглый и живой, как ртуть, — так и катается туда-сюда: не уследишь взглядом. Мать его рыбачка, отец умер. В перемену меня подозвала Маргошка, единственная дочь Афанасия Афанасьевича, нашего географа и классного руководителя. Мать её — врач, ещё молодая и красивая. Маргошка, к сожалению, тоже очень красива.

— Девчонки будут задавать тебе каверзные вопросы, — зашептала она мне в самое ухо так, что стало щекотно.

Я не стал у неё спрашивать, какие вопросы.

— Они говорят, что ты слишком много думаешь и что это признак индивидуализма.

— Твои девчонки дуры! — рассердился я.

— Сам ты дурной! — возмутилась Маргошка. Женская солидарность взяла в ней верх над справедливостью.

Я махнул рукой и пошёл в класс. Сегодня должны были разбирать восемь заявлений о приёме в комсомол, но почему-то ни о ком столько не говорили, как обо мне. Уроки тянулись без конца. Даже моя любимая география.

Комсомольское собрание проходило в зале, только члены бюро уселись не на сцене, а ближе к нам, перед задвинутым занавесом, на котором было нарисовано море и чайки. Начали сразу после уроков, потому что в нашу десятилетку ходят из других рабочих посёлков за пять — восемь километров и ребятам надо до темноты добраться домой.

Когда стали обсуждать заявления, тихонечко вошёл Афанасий Афанасьевич, по обыкновению с расстёгнутым воротником (он иногда страдал удушьем). Пройдя на цыпочках, он сел у окна, раскрыв сначала форточку.

Так я эти дни тревожился, а как началось, наоборот, сразу успокоился, только весь как-то подобрался. Первым разбирали заявление Нины Воробьевой из нашего 9-го «Б». И… не приняли. Потому что она плохо училась, ничего не читала, отказывалась наотрез от общественной работы и только и делала, что вышивала, даже в школе. Вышивает она замечательно, её рукоделия даже на областную выставку послали. Нина так расплакалась, что икать начала. Она клялась, что исправится, но ребята были непреклонны. А секретарь Лёша Морозов сказал ей:

— Ты сначала исправься, а потом приходи.

Вторым разбирали Ваську Каблова из 9-го «А» и тоже не приняли, потому, что он получил четвёрку по поведению. Васька говорит:

— Так не двойка же? Четыре означает хо-ро-шо.

Никак не могли ему втолковать, что за поведение этого мало. Так и не захотев понять, он обиделся и ушёл, громко хлопнув дверью. Ефимка шепнул мне, что сначала разбирают плохих, а хороших, которые будут приняты, берегут «на загладку». Только он так сказал — и выкрикнули мою фамилию:

— Яша Ефремов!

Я не мог сразу сообразить, начиналась ли это уже «загладка» или ещё длилось постыдное начало? Вышел к столу смущённым, одёргивая новую гимнастёрку, которую мне мачеха сшила к торжественному дню.

Все смотрели на меня как-то странно. Будто наши ребята и будто уже не они. Удивительно, как меняются лица, когда ты один, беззащитный, стоишь перед собранием людей. По отдельности я никого из них не боялся, а теперь просто дрожал от страха. Лёша Морозов с загадочным выражением голубых выпуклых глаз (девчонки его зовут «лупоглазым») прочёл моё коротенькое заявление. Один Афанасий Афанасьевич оставался таким, как всегда, и даже подмигнул мне: дескать, не робей, парень. И такой родной показалась мне вся его нескладная щуплая фигура, что у меня защипало в глазах.

Павлушка Рыжов всегда изощрял над ним своё остроумие (разумеется, за глаза) и уверял, что Афанасий Афанасьевич пьёт горькую и что жена ему изменяет. Всё это было неправда, и я не раз во всеуслышание объявлял, что Павлушка подло лжёт. Сейчас он смотрел на меня с плохо скрытым недоброжелательством. Уж очень ему не хотелось, чтоб и меня приняли в комсомол. Он словно чувствовал, что вдвоём нам будет в организации тесно. Рыхлый, толстый, с бесформенными губами, одетый, как всегда, лучше всех, лгун, лицемер и краснобай, он мне внушал мучительное отвращение.

— Расскажи свою биографию, — услышал я голос Морозова будто издалека.

Я рассказал очень коротко: что там было рассказывать — родился, учился… и, подумав, добавил: «Сейчас учусь в 9-м „Б“, а после школы стану, — я на миг запнулся, ребята смотрели на меня с интересом, и я выпалил: — „Буду штурманом!“ И лучше бы мне этого не говорить. Все рассмеялись, и Афанасий Афанасьевич тоже. — А трактористом не хочешь? — звонко выкрикнула одна из девчонок, и сразу посыпался ворох вопросов:

— А почему не просто ловцом в нашем колхозе?

— Если все будут капитанами, кто будет работать в колхозе?

— Почему это именно капитаном, чтоб распоряжаться?

— А на целину ты не поехал бы?

Кричали одни девчонки, даже раскраснелись все от злости.

Справедливости ради отмечу, что вопросы эти были не так уж глупы, как это кажется. Дело в том, что в нашей школе почти все мальчишки мечтали стать капитанами и штурманами, и никто не хотел быть «простым» рыбаком. Другое дело, что редко кто становился капитаном. Но колхоз нуждался именно в рядовых ловцах. Столько лет прошло после войны, а до сих пор на рыбный лов выезжали в большинстве женщины, старики и подростки. Были, разумеется, среди ловцов и мужчины — те, кто не закончил школы, как Фома, например.

Лёша Морозов нетерпеливо постучал по столу авторучкой.

— Что за неорганизованность. Вопросы надо задавать по очереди.

Все разом стихли. Девчонки со степенным видом спросили кое-что по уставу комсомола и международным событиям. Я отвечал в общем правильно. Но вот Павлушка поднял руку, и я застыл в ожидании неприятности.

— У меня такой вопрос, — гнусавя и растягивая слова, начал Рыжов, — предположим, мы тебя примем, так? Если тебе скажут: или комсомол, или море. Что ты выберешь?

— Никто не скажет, — загорячился я, — будто нельзя комсомольцам плавать в море…

— Конечно, можно! — дружно загалдели мальчишки. Но Павлушка стал настаивать на своём.

— Мне важно его отношение, как вы не понимаете. Если, к примеру, комсомол потребует от тебя: откажись навсегда от мысли стать штурманом. Что ты выберешь: штурманом быть или комсомольцем?

Я ответил, не задумываясь:

— Комсомольцем, конечно; а сам буду матросом или ловцом.

— Нет. Совсем отказаться от моря, навсегда! — поспешно поправил Рыжов, ещё более гнусавя.

Я покраснел мучительно, жгуче, мне вдруг сделалось так жарко, что я аж вспотел весь. Ребята притихли, их заинтересовала такая постановка «опроса. Я понял, они думали сейчас: „Как его принимать, если он ещё колеблется, море ему выбрать или организацию“. Лёша Морозов вопросительно взглянул на учителя. Афанасий Афанасьевич уже хотел вмешаться, но я в этот момент сказал:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*