Людмила Матвеева - Дарю тебе велосипед
— Мало ли, — мямлит папа.
Саша прислушивается. Ей очень хочется поехать в лес, она любит лес. Но сейчас ей жалко папу. Действительно, почему человек не может распоряжаться собой в свой единственный выходной? Правда, почему — единственный? У папы, как у всех людей, два выходных, суббота и воскресенье. Это у неё, у Саши, единственный выходной, и надо бы пожалеть себя. Но жалко почему-то папу. Он не умеет поставить на своём, и всё всегда получается так, как хочет мама.
— Ну что же ты замолчал? Выскажись.
— Мало ли что, — опять неуверенно говорит папа, — зачем мне травка, я не корова, не коза.
Шутит. Вряд ли мама примет шутку — когда мама чего-нибудь хочет, она не отвлекается.
— Ты не корова. — Тон у неё серьёзный. — Не-е-ет. Ты унылый, скучный человек. Ну почему ты такой скучный?
Это ему за намёк на возраст.
— Видишь ли, если тебе со мной скучно, зачем ты тащишь меня с собой в холодный сырой лес? Поезжайте без меня, так будет логично.
У папы логика. А у мамы зато воля.
— Без тебя! А ты будешь весь день лежать на тахте, тупо смотреть телевизор, наживать ранний инфаркт. Бездна вкуса!
— При чём здесь вкус? Я не буду лежать. Вы с Сашей поедете в лес, в поля, в луга — куда вам угодно. А я, пожалуйста, картошки начищу. Хочешь, винегрет сделаю. Я даже борщ могу сварить. А? Или компот. А?
Нет, не победит папа. Саша понимает, что мама во всём права, но папу жалко всё равно.
— Никаких компотов, я приготовлю обед накануне. И пойми раз навсегда: не нужно никаких жертв. Я тебя не заставляю, я только предлагаю. У тебя остаётся полная свобода выбора.
Мама всегда уверена в своей правоте.
— Никто на тебя не давит. Полная свобода выбора.
— Я так и понял, — отвечает папа. — Свобода выбора это прекрасно, это просто восхитительно — свобода выбора.
Папа двигает табуретку, это он лезет на антресоли за рюкзаками и сапогами.
— Сашиных сапог не нахожу, — говорит он сверху.
— Их там нет, — отвечает мама, — они сохнут на батарее. Твоя дочь ухитряется находить самые глубокие лужи. Саша! Ты выучила географию?
— Сто лет назад. — Саша утыкается в учебник.
— Всё-таки ты жёсткая, — тихо говорит папа, — а раньше была робкой, слабенькой и беззащитной.
— Закалилась, — отвечает мама не то с гордостью, не то с горечью.
— Ты теперь опираешься только на себя, — говорит папа, — я тебе совсем не нужен.
— Хотелось бы мне опираться на тебя. — Мама говорит громко, забыв о том, что в соседней комнате всё слышно.
Саша думает, что опираться на себя — хорошо. Ни от кого не зависеть, быть сильной, иметь волю и смелость — прекрасно. Таких людей все должны уважать. Чем же недоволен папа? Они с мамой часто спорят, и споры бывают странными. Вот и сегодня, они недовольны друг другом, и Саше становится очень грустно.
Папа вдруг спрашивает:
— Помнишь, в институте ты любила ландыши?
— Ландыши давно занесены в Красную книгу. Непонятно. Почему так трудно понять тех, кого любишь?
Как ты могла забыть?
Вожатая Галя идёт по школе, и на каждом шагу Галю останавливают, никак ей не дойти, куда шла.
Вот мальчишки из третьего «Б», Кузнецов и Курочкин:
— Галя! Галя! Когда же мы в уголок Дурова пойдём? — Третий «Б» своего не упустит. — Там говорящая ворона! Там слон танцует, а петух из лейки цветы поливает! Когда пойдём, Галя? Ты обещала весной! А уже весна!
— Весна! Весна! — Это Таня Капусткина, тоже из третьего «Б», загораживает вожатой дорогу. У Тани веснушки оранжевые по всему лицу — наступила весна.
— Вижу, Танечка. Весна, весна. Скоро пойдём. Скоро. — Убежала от них, вырвалась, спешит по коридору вожатая, а навстречу семиклассницы, Ксения и Маргарита. И Маргарита говорит капризно:
— Галя, ну почему нам мальчишки не помогают? Не можем мы всё к спектаклю делать сами. Пусть хоть декорации приколачивают, скажи им, Галя.
— Скажу, скажу.
У Ксении волосы светлые рассыпаются дождём по плечам. Интересно, думает Галя, каким шампунем она их моет, свои волосы. У самой Гали никогда волосы не рассыпаются, а висят сосульками. И сапоги на весну опять не купила, всё некогда, некогда. А у Ксении вон какие модные сапожки. И у Маргариты хорошенькие.
— Обязательно, девочки, поговорю. Я тороплюсь, девочки. Ксюша, не забудь, тринадцатого генеральная репетиция.
— Не забуду, Галя.
— Готовьтесь, девочки, поактивнее. Вы Сашу Лагутину не видели?
— А кто это? — Ксения пожимает плечом, Маргарита тоже пожимает плечом, точно так же, как Ксения. Они — семиклассницы, зачем им знать, кто такая Лагутина из какого-то там четвёртого класса?
— Ну, девочки, вы что? Сашу Лагутину все знают, она очень активная, она в совете дружины.
— Ах, эта, — говорит Ксения, как будто только сейчас догадалась. — Которая на мальчишку похожа? Которая свистит, как разбойник? Не видели, нет, Галя, мы её не видели.
— Она хорошая девочка, — говорит Галя строго. — Активная. — Галя бежит дальше. Семиклассницы переглядываются.
— У всех свои любимчики, — Ксения поджимает губы. — А по-моему, ничего хорошего в этой Лагутиной нет. Неженственная она, правда, Маргарита?
— Совсем неженственная. И красоты никакой, носится как угорелая.
А Галя никак до пионерской комнаты не добежит. Саша Лагутина, наверное, давно ждёт её в пионерской комнате. Опять вожатую задерживают на каждом шагу.
— Галя! Галя! А костюмы к спектаклю?
— Галя! А магнитофон починили?
— Галя! А шефы? Когда пойдём приглашать шефов?
— Хорошо, хорошо! Обязательно! И шефы, и костюмы, и магнитофон! Всё будет! Ничего не забыла вожатая Галя. А сейчас ей нужна Саша Лагутина.
У окна два мальчишки меняются марками.
— Я тебе с пальмой, ты мне с бульдогом. Пойдёт?
— Я тебе с вертолётиком, ты мне с ястребом. Пойдёт?
— Ребята! Сашу не видели?
— Какого Сашу?
— Не какого, а какую. Из четвёртого класса, Лагутину. Ищу всю перемену. Куда человек делся?
— Я тебе с пароходом, ты мне с кактусом. Пойдёт?
— Хитренький!
Когда люди меняются марками, от них толку чуть.
Наконец добежала Галя до пионерской комнаты.
Народу в пионерской полно. Девочки в уголке поют под гитару, с большим чувством поют «Я так хочу, чтобы лето не кончалось». А десятиклассники опять в чехарду играют. Сколько раз Галя им говорила: пионерская комната не место для чехарды. Всё равно играют. Дежурная учительница прогнала их из коридора, чтобы пыль не поднимали и маленьких не толкали. А они, дядьки здоровые, сюда пришли.
Саши Лагутиной нет.
— Уходите из пионерской со своими прыжками! — говорит Галя, но взрослые парни только смеются, вожатая Галя всего на два года старше их, не слушаются они Галю. Скачут друг через друга.
А в стороне сидит на стуле мальчик с большими глазами, задумался о чём-то. Ну, конечно, Сашенька.
— Сашенька, наконец-то я тебя встретила. Где Саша Лагутина? Я всю школу обегала.
И вдруг Сашенька, тихий, смирный Сашенька, отвечает:
— А я не сторож вашей Саши. И за ней не слежу.
Он отводит свои прекрасные задумчивые глаза.
— С ума все посходили. Как это — не следишь? Как это — не сторож? Она мне во как нужна, Саша Лагутина. А ты грубишь.
— Я не грублю, извините. Валер, давай в шашки.
— Давай, только в поддавки.
А маленькая первоклассница всё прыгает через верёвочку, всю перемену прыгает, и ни разу не сбилась. У Гали в глазах мелькает, в голове что-то запрыгало. А другая маленькая девочка вбежала и закричала:
— Дай, Катюшка, мне попрыгать! Ну дай! Ты долго!
— Ничего не долго! Не дам!
Заглянул Женька Воронин.
— Галя!
— Потом, Воронин, потом!
— А мне ничего не надо, — смеётся Воронин, — я только сказать. Лагутина в буфете чай пьёт. С печеньем.
Галя летит в буфет. А Сашенька играет с Валеркой в поддавки и думает, что Саша не может пить чай с печеньем — она не любит печенья, терпеть его не может.
В буфете свой шум-гам.
— Мне апельсин!
— Два коржика!
— Вафли с компотом!
— Ватрушку!
— Галя! Мы вас пропустим без очереди!
— Спасибо, я не есть. Мне Лагутину из четвёртого «А».
— Только что тут была, вот за тем столом сидела.
А Саша в спортивном зале, потому что сам Курбатов позвал её: «Пойдём, покидаем шарик, Лагутина». И теперь из-за двери спортзала слышно щёлканье шарика: цок-цок! Лёгкий весёлый звук. А у дверей в зал уже прогуливается по коридору взад-вперёд, ну конечно, Сашенька Черенков. Лидия Петровна заболела, урока не будет. А тогда можно прогуливаться где угодно — где твоя дорога прошла, там и ходишь.
Милый Сашенька! Опять ты ищешь её, злую, несправедливую. Грубая она, резкая. И красоты никакой — глаза, как обсосанные леденцы, локти острые, на коленях ссадины, на щеке царапина. Ты ещё вчера всё решил раз и навсегда. Это очень помогает — решить раз и навсегда.
