KnigaRead.com/

Мария Киселёва - Верните маму

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Мария Киселёва, "Верните маму" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Сколько ждать? Сколько ждать? Или у вас нет других слов? Она здорова, это ненужная осторожность!

Он вышел из кабинета возбужденный и протестующий. Действительно, ждать, когда больна, ждать, когда здорова! Жена уже долгое время была как будто совсем обычной, как в старые времена, и впервые за много лет стала говорить о доме. Было видно, как она хочет и как боится попроситься домой. Вот сейчас она ждала Николая Максимыча в коридоре, чтобы проститься.

— Ты знаешь, — сказала она немного смущенно. — Я хочу сделать Зойке подарок.

— Правда?

— Я связала ей пуховую шапочку, — она держала газетный сверток. — Не знаю, понравится ли?

— Девочкам, по-моему, всегда нравятся пуховые шапки.

— Ну тогда хорошо. — Галина помедлила и протянула Николаю Максимычу шапочку… на годовалого ребенка.

С этим маленьким свертком Николай Максимыч перешагнул порог кабинета. Кажется, он хотел попросить прощения у доктора Ильи Ильича, а может, просто принес свое горе этому пожилому усталому человеку? Только он ничего не сказал тогда, а остановился у двери.

— Не надо, голубчик, Николай Максимыч, — сказал ему просто старый врач. — Идите отдыхать.

И взял у него из рук этот злополучный сверток (как он догадался?) и положил его в ящик своего стола.

Вот тогда рухнули все надежды. Впрочем, не в первый раз. Но все же болезнь отступала. Медленно-медленно. А недавно тот самый врач сказал, что есть теперь новое лечение — операция на головном мозге. Операция тяжелая, но когда все проходит удачно, наступает выздоровление.

— Тяжелая? — повторил Николай Максимыч.

— Тяжелая. На головном мозге.

— Да. Вы сказали… «когда проходит удачно». Значит, не всегда?

— Не всегда. Но у Галины, я думаю, все будет хорошо.

Это было недавно. Теперь все должно быть хорошо. Ах, как надо, чтоб было хорошо. Особенно теперь, когда знает дочь.

12

Зойка с Верой пришли навестить больного Димку Лаврова. Дверь открыл Шурик, белобрысый лобастый дошкольник. Димка не ожидал гостей и почему-то покраснел. Или это у него температура?

— Вот… корь, — сказал он виновато. — Я в детстве не болел.

— А я болела в детстве, — сказала Зойка.

Димка был красный и знал, что от этого сыпь на лице заметна еще больше. Девочки старались не смотреть на лицо, а это как раз и значит, что они все увидели. Фу ты, пристанет же дурацкая корь к человеку, когда совсем некстати. Говорить вдруг оказалось не о чем, и хорошо, что Вера сказала, что каждому надо обязательно переболеть корью, и что даже родители какого-то знакомого мальчика недавно ею болели. После этого все почувствовали себя свободнее. Молодец Вера. Потом поговорили об уроках, а потом смотрели Димкин альбом с марками. Хорошая коллекция, марки в ней всякие-всякие, а только с Эйфелевой башней не было. Вера, может быть, этого и не заметила. Потом поиграли с Шуриком и стали прощаться.

— Ой, Дима, я думала, это ты, — сказала Вера, подойдя к любительской фотографии, которая висела на стене. — Честное слово, когда оттуда смотрела. А это женщина. Мама твоя?

Женщина-геолог в комбинезоне и клетчатой рубашке только что опустила на землю рюкзак и кайло и улыбалась, хотя устало, но задорно. Она и вправду напоминала мальчишку, тонкая, с короткими черными волосами и прямыми бровями.

— Правда, на Димку очень похожа? — продолжала Вера. — Просто удивительно…

Димка молчал.

— Да, — сказала Зойка. — Очень. Ну, поправляйся, Дима.

И ушли.

Мама-то, конечно, родная. Уж до того родная, что даже почти одинаковая с сыном. И та же ямочка на правой щеке. Чего еще больше? Вера давно повернула на свою улицу. Она, кажется, говорила что-то? Так вот Димка… А что, если это-Шурик? Совсем не такой, белобрысый… Ах, да все они свои, чего там. И пусть свои. И хорошо.

Зойка не спеша шла бульваром, боковой аллеей, где меньше людей.

…А ведь это, наверно, не просто — выдумать такое? И не для каждого возьмешь и выдумаешь.

Да, Димка — это все-таки не только одноклассник.

13

В воскресенье Зойка с отцом поехали за город на лыжах. Николай Максимыч еще щадил свою ногу и шел не спеша рядом с Зойкой.

— Эх, какой ветер! — говорила Зойка. — А вот в городе он неприятный. В поле он свободный, большой, а попадет в город, между домами путается, правда? Тесно ему, злится и все норовит за ворот…

Николай Максимыч радовался Зойкиному хорошему настроению, чувствовал, как к ней возвращается тепло, которое в последнее время было утеряно. Ему даже не верилось, что после трудного разговора, которого он боялся, всем станет легче, особенно Зойке. Николай Максимыч только упрекал себя в том, что не сам он это сделал, а бабушка. Но может быть, женщина это сумела лучше? И все-таки было немного обидно, что Зойка вот уже почти неделю ни разу у него об этом не спросила. Неужели все разрешилось без него? Когда оба раскраснелись и проголодались, они выбрали широкий пенек на поляне и сели обедать. В рюкзаке был термос с горячей ухой, которую Анна Даниловна сварила перед дорогой. Миска оказалась одна, и Николай Максимыч себе налил ухи в кружку и смешно из нее отхлебывал. Зойка хохотала.

— А ты напрасно смеешься, — говорил Николай Максимыч, кивком головы сбрасывая с носа кусок рыбы. — В кружке дольше не остынет.

Так они сидели рядом на пеньке, смеялись и разговаривали.

— Ты знаешь, почему так светло? — щурилась Зойка. — Думаешь, от снега? А по-моему, потому что воскресенье. Правда, правда. Ведь все должны отдыхать, значит, обязательно надо, чтоб было не просто воскресенье, а воскресенье — светлый день.

Николай Максимыч согласился. От теплой ухи и оттого что посидели, почувствовалась усталость. Немного помолчали.

— А мама моя, — спросила вдруг Зойка, — что-нибудь знает обо мне?

«Вот. Все-таки…» — толкнулось в груди Николая Максимыча.

— Конечно, Зоя. Знает все.

— Она спрашивает? — Зойка опустила миску на колени и не поднимала глаз.

— Всегда. Каждый раз, когда я приезжаю в больницу. Все твои школьные дела, все проказы… Мы долго с ней говорим о тебе каждый раз.

Зойка помолчала.

— А мама моя красивая?

— Красивая. Ты на нее похожа.

Зойка уронила ложку, нагнулась и подняла и так, со снегом, опустила в миску с ухой. Николай Максимыч видел, что она еще что-то хочет спросить.

— Я когда-нибудь увижу ее?

— А-а, да. Конечно. — Николай Максимыч немного растерялся, и Зойка сразу насторожилась.

— Да или нет? — спросила она твердо и подняла глаза на отца.

— Увидишь, Заяц, а как же? — попробовал Николай Максимыч говорить веселее. Но не получилось. Ему стало неловко своего фальшивого тона, он почувствовал, как это неуместно сейчас и не нужно им обоим.

Дочь ждала ответа.

— Понимаешь, Зоя, мама сейчас еще больна. Она не может видеть детей, ты теперь знаешь. К ней тяжелые воспоминания приходят… Поэтому раньше было нельзя. А теперь… — и Николай Максимыч рассказал про операцию. — И когда к ней уже будут пускать, в одно из воскресений, мы поедем вместе. Ты не замерзла?

— Нет.

Николай Максимыч взял холодную уже миску из покрасневших Зойкиных рук и протянул ей варежки.

— А ты маму любишь? — спросила она тихо.

— Да.

— Я тоже, — губы ее дрогнули. — А бабушка нет.

— Нельзя нам на бабушку обижаться, Зоя. — Николай Максимыч стал укладывать рюкзак. — Ее понять надо. У бабушки была семья: муж и двое сыновей. Война разрушила семью, только я остался. Она первое время даже и не верила, что я живой вернулся. Бывало, просит: «А ты говори со мной, Коля, чтоб я голос твой слышала. А то все мне думается, одна я опять». Видишь?

Зойка заметила в руках своих варежки и надела их.

— …И так ей хотелось, чтоб в нашей семье, в новой, моей уже семье, все хорошо было, тебе и мне. Не надо обижаться на бабушку.

Обратно двинулись по старой своей лыжне, а потом, чтоб сократить путь, по целому снегу. Небольшое поле за лесом кончилось. Николай Максимыч и Зойка сняли лыжи и вышли на дорогу. К станции спешило много людей в пестрых спортивных свитерах, в ярких шапочках.

Зойка была уставшей от долгого похода и взволнованной от большого и очень нужного разговора. Но ей было хорошо оттого, что был этот поход и этот разговор, и, самое главное, оттого, что есть теперь впереди особое воскресенье — светлый день.

14

Вечер дома прошел по-особому. Отложили обычные дела, позабыли про билеты на выставку, потому что все это было сейчас ни к чему. Говорили про маму. Никогда еще не было так, чтобы сидели все вместе и говорили про маму.

А началось все с того, что Николай Максимыч открыл дверь и, не снимая пальто, прошел в бабушкину комнату. И вдруг бабушка заплакала. Зойка насторожилась и поднялась из-за стола. А Николай Максимыч уже вышел к ней. Он улыбался, а бабушка за дверью плакала, и Зойка испугалась — что это?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*