Лев Кассиль - Улица младшего сына
Несмотря на то что каждый выход на поверхность грозил гибелью, партизаны продолжали предпринимать небольшие вылазки. Они выискивали далекие, незаметные с поверхности, полуобвалившиеся ходы и выползали через них наверх. Ходили в разведку переодетые в гражданское платье Дерунов и Рофейчик. Проникали на поверхность опытные разведчики Макаров и Важенин. Им приходилось несколько раз сталкиваться в отдаленных верхних галереях с гитлеровцами, которые рыскали там в поисках незащищенных ходов в партизанское подземелье. Иногда у разведчиков возникала перестрелка с фашистами. Обычно в таких случаях гитлеровцы отступали, спеша унести ноги из пугавшей их тьмы, населенной невидимыми и бесстрашными противниками.
Неожиданно отличным разведчиком оказался интендант Бондаренко. Вместе с Рофейчиком и Деруновым он хаживал в самые отдаленные уголки каменоломен, куда уже много лет ни одна живая душа не заглядывала. Бондаренко рассчитывал найти там какой-нибудь не замеченный неприятелем выход на поверхность либо встретить кого-нибудь из жителей, еще не выбравшихся из убежищ, где люди прятались от бомбежек и артиллерийского обстрела.
Однажды Бондаренко действительно удалось найти один лаз в старой, заброшенной шахте. Он был таким узким и тесным, что плечистому Бондаренко с великим трудом удалось протиснуться через него. Как раз в этот момент над отверстием лаза проходила одна из жительниц поселка. Увидев неожиданно голову Бондаренко, появившуюся из-под земли возле самых ее ног, женщина обмерла от страха, но Бондаренко сумел быстро успокоить ее, и она, наклонившись будто затем, чтобы рвать траву для козы, которая паслась неподалеку, и глядя в сторону, завела разговор с партизаном. От этой женщины Бондаренко узнал о положении в поселке, о прибытии новых гитлеровских частей и о том, что фашисты выпытывают у жителей, не знают ли они точно, где скрываются партизаны.
Пока комиссар и Важенин пытались — и все неудачно — вывести Надю Шульгину на поверхность, Володя со своими приятелями не терял времени даром. На самом нижнем горизонте шахт, на глубине шестидесяти метров, политрук Корнилов устроил нечто вроде тира. Здесь собрались молодые партизаны и несколько моряков из роты Петропавловского. В длинной тупиковой галерее два фонаря, поставленных на пол возле стен, освещали деревянные щиты с наклеенными на них мишенями из газетной бумаги. И тут оказалось, что Корнилов — настоящий снайпер. Пулю за пулей всаживал он из винтовки в самое черное «яблочко» мишени, наведенное чернилами, но этого было мало…
— Володя, будь другом, собери-ка пустые гильзы да поставь их вон там на камешек, сбоку от мишени.
Володя кинулся исполнять просьбу политрука. Затем вернулся на линию огня. Отсюда с трудом можно было разглядеть едва мерцавшие в слабом свете фонаря медные гильзы, поставленные, как кегли, на камень возле мишени.
— Ну вот, теперь гляди, — сказал Корнилов, отстегнул клапан кобуры, вытащил пистолет с длинным дулом и высокой мушкой, поднял его к плечу и округлым движением сверху навел оружие на цель.
Бац! — одна гильза исчезла. Корнилов повторил движение. Бац! — погас блеск второй гильзы. И дальше, уже не взмахивая пистолетом, держа его на вытянутой руке, политрук несколько раз нажал собачку. Громко хлопал выстрел, пистолет словно откидывал черный затылок и в сторону, как семечко, сплевывал гильзу. Рука Корнилова оставалась неподвижной, а гильзы возле мишени пропадали одна за другой.
— Ой, вот это так здорово! Уж это правда, что здорово! — закричали мальчики.
Политрук, играя грозным своим искусством и воинской сноровкой, подал Володе коробок спичек и крикнул:
— А ну-ка, пусти его вдоль потолка!
Володя подбросил коробок спичек так, как просил Корнилов. Тотчас же раздался выстрел, мальчики кинулись поднимать и, вырывая друг у друга простреленный коробок, вручили его политруку.
— Да, — сказал Володя, — вот если бы я так стрелял…
— Ну что ж, — сказал Корнилов, — раз ты мечтаешь об оружии, надо сперва изучить его, потом овладеть делом, техникой, как говорится, а затем уж можешь получить оружие в свои руки… Ну, давайте сюда, ребята. Вот это, видите, обыкновенная боевая винтовка, образца 1891 года. Винтовочка русская, самая надежная. Теперь давай разберемся в ней. Это вот затвор…
И трое мальчишек низко склонились над щелкнувшим затвором винтовки, которую держали крепкие и точные руки Корнилова. Урок был прерван появлением Колышкина. Он спустился в галерею, еще издали крича:
— Дубинина Володю, Толю Ковалева и Гриценко Ваню — в штаб! Живо!..
Когда мальчики вошли в штаб, командир сидел на своем месте за столом, но комиссар, обычно малоподвижный, быстро ходил из угла в угол своей тяжелой, немножко валкой и грузной походкой. Взглянув искоса на ребят, он отвернулся, покусывая губу, на мгновение остановился, а потом опять стал расхаживать взад-вперед.
— Ну, Иван, Анатолий да Владимир, — сказал командир, и черные глаза его быстро оглядели мальчиков, — как жизнь подземная идет?.. Ничего? Хорошо. А у меня к вам дело, ребята. Садитесь! Вы мне скажите такую штуку. Недавно вы хвастались, что все ходы и выходы знаете. Верно это?
— Кой-какие знаем, — скромно признался Володя.
А Ваня добавил:
— Мы только главный ход не знали, потому что нас туда не пускали, а которые сбоку — там везде лазили.
— А сейчас найдете эти ходы?
— Почему же не найти…
— Ну, так я вам сейчас скажу, в чем дело, — продолжал командир. — Пытались мы сегодня разведку выслать — не вышло. Все большие ходы под наблюдением у немцев. Мы уж везде пробовали. Вон комиссар Иван Захарович сам ходил. Я вот и подумал: может быть, вы, ребята, знаете какой-нибудь такой ход, что его с земли и не видать совсем. Есть ведь, верно, такие?
Володя привскочил:
— Стойте, дядя Саша… то есть Александр Федорович… стойте! — Он повернулся к Ване: — Ваня, помнишь, где я провалился, когда мы надпись нашли? (Ваня закивал головой.) Есть, дядя Саша, есть! Мы одно место знаем. Там сверху хода вовсе не видно. Мы сколько раз с Ваней туда лазили.
Комиссар перестал ходить и подошел к столу.
— Это провал такой есть недалеко от главного хода, — продолжал Володя, — там еще когда-то корова дяди Василия споткнулась, хлопнулась туда и ногу поломала.
Зябрев рассмеялся:
— Ну, если корова ногу повредила, так, верно, там и сам черт ногу сломит… Только вот не гуляют ли и там немцы? А? Как по-твоему?
Тут заговорил Шустов:
— Эге, постойте-ка… Я то место чуток знаю. Та дырка на подъеме горы выходит. Оттуда, если и выйти наружу будет нельзя, зато далеко всю местность просмотреть можно. С того места весь наш Старый Карантин как на ладошке. Вот только не знал я, что в ту дырку отсюда попасть можно. Я так считал, что провал такой, и все. А они вон что вызнали… Вы только, часом, не брешете, хлопцы? Что-то дырка больно узка. Там ведь все обвалилось давно. Кошка не пролезет.
— А мы пролезем, — упрямо сказал Володя. — Товарищ командир, дядя Саша, вы нам позвольте… Вы, конечно, сами решайте, мы только просимся, — торопливо прибавил он, вспомнив урок, полученный здесь в прошлый раз.
— Ну как, Иван Захарович, ты считаешь? — спросил Зябрев у комиссара. — Придется, пожалуй, согласиться, а?
Комиссар нахмурился, грузно прошагал еще раз из угла в угол. Потом подошел к ребятам и скрестил руки на груди:
— Вот, ребятки, и пришла нужда… Сами понимаете, неохота вас выпускать. Но нам воевать надо, а для этого нужно иметь точные сведения. Все нам надо вызнать: как у них там наверху, у немцев, положение, где войска расквартированы, где штаб, куда движение наблюдается — в какую сторону… Словом, задание вам потом все в точности разъяснят. А нам все это знать вот как нужно! — Комиссар провел ребром ладони по горлу. — Партизан наших сейчас наверх снаряжать нельзя; немцы всех мужчин в этой местности немедля хватают, потому что пронюхали уже про нас и кто-то им про нас наболтал… Из всех заброшенных штолен, где убежища были, людей тоже повыгоняли. Значит, взрослым тут никак нельзя появляться. Понятная картина? А у других известных нам выходов везде часовые стоят. К тому же минируют немцы эти выходы. А вас могут не заметить, да если и увидят, подумают: ну, бегают себе мальчишки… Только вы, конечно, особенно на глаза не лезьте. Берегите себя, ребята! Зря не рискуйте. Это я вас просто лично прошу.
Комиссар посмотрел на мальчиков, махнул рукой и сел на табурет, заскрипевший под его тяжелым телом.
Зябрев поглядел на него, заметно подмигнув ребятам:
— Вон, тревожится за вас комиссар. Да и у меня душа, признаться, не на месте. Так что вы, орлы, поосторожнее там. Вам Иван Гаврилович Шустов даст все указания. Он человек опытный. Вы все его советы запомните. И, пожалуйста, не своевольничать. Ясно? Сейчас девять часов утра, — командир посмотрел на часы, — через полчаса пойдете… Ты, Иван Гаврилович, доведешь их до выхода; сам сперва поглядишь, как там все. Если заметишь, что поблизости скопление какое-нибудь, ребят не выпускать. Подождем более удобного момента… А вам, ребята, если удастся благополучно выйти наверх, наказываю вернуться обратно с донесением в семнадцать ноль-ноль. Шустов вас будет ждать у входа. Смотрите не заблудитесь, когда обратно пойдете, лаза своего не потеряйте, а главное, Ивана Гавриловича слушайте, как родного папу и как родную маму вместе. Смотри, Вова: полагаюсь на тебя. Парень ты, видно, сообразительный. Назначаю тебя командиром группы. Пойдет с тобой сегодня Толя Ковалев, Он место знает.
