Владислав Крапивин - Алые перья стрел
– И ты его очень хочешь видеть, так?
– Конечно, только живого!
И опять детская непосредственность тронула старого доктора. Он очень серьезно сказал:
– Ну, такие, как ваш участковый, не умирают... Он тебе кто – близкий родственник?
Варька зажмурился, но врать не решился:
– Он близкий... только не родственник.
– Ясно... Можешь принести ему куриный бульон.
– Ой, доктор, миленький, нет у нас куриц, не держим. А можно ухи? Свежей. Или лучше супу из раков. Я за два часа обязательно наловлю. Они же дите... диэ-ти-ческие.
Доктор рассмеялся и поинтересовался, откуда такая осведомленность насчет больничной диеты. И узнал, что другой друг Варфоломея, некий студент Алексей, рассказывал ему, что носил когда-то в больницу хворому товарищу бульон из раков, и ничего – пропускали.
– У тебя широкий круг друзей, – задумчиво сказал старый доктор. – Милиционеры, студенты... Ты счастливый человек. Беги ловить раков.
...Варька нетерпеливо танцевал вокруг керогаза, пока на нем закипала вода для бульона, и наседал на Прасковью:
– Да прибавь ты огня этой чертовой “цивилизации”.
– Успеем, Варенька. Взорваться может.
Ничего не взорвалось, и скоро Варфоломей в выглаженной рубахе, с еще горячим алюминиевым бидончиком вошел в палату в сопровождении главврача. Айвенго лежал как-то странно: лицом вниз, но на высоких подушках. Голова забинтована. Посетителям был виден лишь один его глаз.
Этот глаз зовуще подмигнул Варфоломею, и тот быстро наклонился.
– Взяли? – успел спросить раненый.
– Больному не разговаривать! – строго приказал врач. – Говорить может только посетитель и то, как мы с тобой, мальчик, условились.
А условились они так, что ничего, связанного с печальным происшествием, Варфоломей упоминать не имеет права. Иначе больному станет хуже, а Варька будет немедленно выдворен. “И возможно, за шиворот”, – сказал доктор.
И вот после короткого раздумья Варфоломей понес такую околесицу, что врач даже потрогал его лоб: не переволновался ли малец?
– Дырку в бороде видели в городе, а в синей хате все говорят: спасибо Айвенго за два камешка, и скоро дядя Миша и дядя Юра чемодан найдут, а еще он забыл сказать, что старик, который с рыбой, разговаривает, но об этом уже знают, кому надо, и пусть он поправляется, потому что без него даже божьи коровки – это тьфу!..
Варфоломей сделал передышку и покосился на глаз. Глаз смеялся. Он снова набрал воздуху в грудь, но доктор выволок его за руку из палаты.
– Ты... может быть, тебя следует самого положить в больницу? Чего ты такое лепетал? Какие камешки в огороде и божьи коровки в чемодане?!
Варька честно и весело глянул в глаза врачу:
– Я не лепетал, а доложил Айвенго обстановку. Вы поглядите, какой он стал веселый. Он сейчас быстро поправится!
Доктор вернулся в палату, а через минуту снова вышел. Он взял Варфоломея за подбородок и задумчиво поглядел ему в глаза.
– Мальчик... Знаешь, он улыбается. Улыбается после трепанации черепа. Мальчик, когда ты вырастешь, учись на врача. Заменишь некоторых замшелых ортодоксов. Да.
– Не-е, я на комбайнера... – виновато сказал мальчик. – Я лекарствов боюсь.
Справедливости ради следует отметить, что перед Айвенго Варфоломей в какой-то мере выдал желаемое за действительное: он еще никому не рассказывал о своем неожиданном открытии насчет Дударя. Вечно подводила нехватка времени. Но сейчас он уже никак не мог держать тайну в себе. Во-первых, уже сказал Айвенго. Во-вторых, вдруг... Но тут мысли Варьки обрывались. Надо было с кем-то посоветоваться.
И он пошел к Алексею. Тот возил на шее по двору Ляльку, и племянница пятерней совершала на его шевелюре некие операции.
– Дядька Леша, я включила третью скорость, а ты все равно едешь шагом...
– Надо говорить не дядька, а дядя Леша, – поправила из кухни Соня.
– Хорошо. Дядя Леша, я сейчас включу заднюю скорость, и ты въезжай на ней в смородину, я хочу ягод.
– Товарищ водитель, там крапива, – взмолился Алексей.
– Фиг с ней, ты же в резиновых шинах.
Он был в сандалиях на босу ногу и потому душевно обрадовался появлению Варфоломея:
– А-а, заходи, дружище. Милая племянница, в машине потек радиатор – видишь, у меня лоб мокрый.
Варфоломей сокрушенно поведал ему, что до сих пор носит в себе тайну Дударя, а это, наверное, неправильно. Особенно, когда такие дела... Алексей утешил его, что глухонемой наверняка отношения к этим делам не имеет. Варька как-то туманно глянул на друга:
– Ага-а, не имеет!.. А чего он тогда крутился у бани, где ящик лежал?
Алексей вынужден был признать некоторую резонность его доводов и посоветовал ему обратиться к лейтенанту Харламову. Но Варька только пожал плечами: Харламов же в Красовщине. Откуда ему известно? Да это и младенцу ясно – там они ищут того, кто напал на Айвенго.
Алексей вспомнил подполковника. Правда, отношения у них не сложились, но Алексею с ним не ребят крестить, а дело остается делом...
Через полчаса они сидели в кабинете Василия Кондратьевича, и он очень дружелюбно поглядывал на Варфоломея Мойсеновича, но довольно прохладно на Вершинина-младшего. Он их выслушал, сдержанно поблагодарил и поднялся со стула, корректно выпроваживая Понаблюдав в окно, как друзья переходят площадь, он достал из сейфа письмо и сел его перечитывать.
“Уважаемый Василий Кондратьевич! К Вам обращается с данным заявлением настоятель костела св. Франциска Ассизского гр-н Савицкий И. В. Считаю своим долгом сообщить некоторые данные о проживающем на территории района гражданине Болеславе Дударе, известном как глухонемой. Он истый католик и привержен к храму, но неправдив в существенном моменте.
Он не является глухонемым, а вполне владеет великим природным даром – речью и слухом. Мне об этом стало известно случайно во время исповеди, когда на традиционный вопрос о грешности его мирских деяний исповедуемый вполне членораздельно ответил мне: «Бардзо гшешны!»[11] Тогда я, естественно, спросил о причине притворства, на что гр-н Дударь ответил мне, что об этом знает господь бог – и достаточно. О содержании своих грехов Дударь ничего не сообщил, лишь почему-то упомянул, что он плохой отец. В дальнейшем мне еще два раза пришлось слышать его речь, когда он принес в костельный притвор на продажу рыбу и вполне внятно назвал цену, а затем попросил икону св. Павла в ящичном футляре для личной молитвы. При этом он добавил, что разговаривает только со мной, ибо доверяет мне как духовному пастырю.
Указанный факт вызывает у меня тревогу, которой я и делюсь с Вами в знак глубокого уважения, не боясь разгласить тайну исповеди.
С искренним почтением И. Савицкий”.
Василий Кондратьевич отшвырнул бумагу. “Тайна исповеди!.. Еще точно не установлено, сколько раз разглашал ты ее фашистской службе СД. Пастырь!”
Однако в данном случае настораживало и другое. Неизвестно, когда была исповедь, но мальчик слышал разговор “глухонемого” с ксендзом в мае. Чем объяснить письмо, датированное только третьим августа, то есть вчерашним днем? Тем, что Василий Кондратьевич накануне сам побывал у ксендза, и тот решил вдогонку лишний раз продемонстрировать лояльность? Ну, а если еще что-то ускорило этот жест?
Допрашивать ксендза подробнее бесполезно. Разведет руками. В лучшем случае сошлется на латынь. “Сапиэнти сат” – разумному достаточно. И ты же останешься в дураках.
Почему преподобный отец Иероним так настойчиво ориентирует чекистов на Дударя? Стоп! Хлопцы говорили, что Дударь второй день безотлучно сидит в лодке у Красовщины и ловит для колхозной ухи рыбу по просьбе председателя. Только ли по его просьбе околачивается там мнимый глухонемой?
Подполковник поднял телефонную трубку:
– Колхоз? Мойсенович? Где мои ребята. Найди, пожалуйста, любого, и пусть немедленно ко мне. Хоть на помеле, но молниеносно! Нет, только одного, второй пусть сидит на месте.
Через сорок минут в кабинет влетел коричневый от пыли Юра Харламов. Он забыл даже заглушить мотоцикл у подъезда.
– По вашему приказ...
– Выключи к лешему свою тарахтелку, – взялся за виски подполковник. – Вот так... Теперь слушай. Дударь там? Рыбу ловит? Глаз не спускать с него. Лодку немедленно обыскать до последней шпаклевины. И докладывать мне через каждые два часа круглые сутки, с кем он контачит. Домой звони, если здесь не найдешь.
– Ясно, но у нас еще одно, Василий Кондратьевич. Две параллельные царапины, толстая и тонкая, обнаружены на чемодане у кузнеца деревни Козляны Константина Буйко!
ЧЕМ ПАХНУТ МЕХАНИКИ
Все началось при выходе из вагона. Как обычно, прежде чем покинуть тамбур, Шпилевский осмотрел перрон. Ни души в этой глухомани. Только в освещенном окошке кассы видно, как парень любезничает с кассиршей. Утром Казимир то же самое делал. Наверное, велосипед кавалера и торчит у штакетника.
![Гилберт Честертон - Вещая собака [=Собака-оракул]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
