Дарья Лаврова - Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник)
– Маша! Это все происходит помимо моей воли или желания, вот в чем беда! Все, что ты говоришь, правильно. Я считаю точно так же, как ты, но ничего не могу с собой поделать. Меня к нему тянет. Я хочу разгадать причины странного поведения Белецкого и… согреть его, что ли… Не знаю, как еще выразиться…
– Ага! Как же! Так он и позволит себя греть! – с сомнением произнесла Рагулина. – Да он никого к себе не подпускает!
– Я знаю… Я вижу… – согласилась Варя. – Но чем дальше, тем мне мучительнее хочется помочь ему! Мне кажется, что он очень страдает от чего-то!
– Не уверена! Мне так кажется, что он просто влюблен в собственную персону, и никто другой его в принципе не интересует! Эгоист в превосходной степени!
– Не может такого быть! Человеку обязательно кто-то нужен для общения, чтобы не ощущать себя одиноким… Я это теперь точно знаю!
– Может, у него и есть кто-то…
Варя развела руками.
– Ну и что мы теперь будем делать? – спросила Рагулина, которая не признавала разговоров с помощью одних только жестов, даже самых выразительных.
– Тебе-то ничего не надо делать, – отозвалась Варя. – Это ж моя проблема.
– Вот я ненавижу выражение: «Это твои проблемы!» Если мы подруги… А мы все-таки подруги? – Маша опять очень внимательно посмотрела на Симоненко.
– Ну, Машка! Если тебе так важны слова, то да… Да! Подруги!
– Раз подруги… – Рагулина никак не выразила своих чувств после того, как Варя все же признала ее подругой, – у нас все проблемы должны быть общими. И я предлагаю подумать над вопросом, как заставить Белецкого обратить на тебя внимание. Слушай, а может, тебе в больницу лечь?
– Это еще зачем? – удивилась Варя.
– Ну… рука не заживает, рана серьезная… положили в больницу… Я ему об этом говорю, он приходит с передачей, и все такое…
– Типун тебе на язык, Машка! Не хочу я ни в какую больницу, тем более что мне туда никто и не предлагал ложиться. Да и не факт, что Белецкий придет, да еще с передачей!
– Ну… да… Вряд ли он вообще к кому-нибудь пришел бы в больницу: сами вляпались, сами и справляйтесь…
– Вот зря ты так, – начала Варя и прикусила язык, вспомнив, как Белецкий предлагал ей деньги и, похоже, очень обрадовался, когда выяснилось, что от него ничего не нужно.
– Хотелось бы верить, что зря. Но на это лучше не отвлекаться. Надо думать, чем его еще можно завлечь, раз уж больница – не вариант, – очень серьезно ответила Маша и задумалась, а потом вдруг выдала, как показалось Варе, совсем без связи с предметом разговора: – Скоро Новый год.
– Да, скоро, – без всякого энтузиазма подхватила Варя. – Только я наверняка не смогу надеть то новое голубое платье, которое тебе понравилось. Оно без рукавов, а моя рука…
– Так еще только начало декабря! Заживет твоя рука!
– Заживет, наверно, но шрам будет еще очень заметным. Зачем привлекать к себе дополнительное внимание? Однокласснички и так только и шутят на мой счет. Правда, очень избито и однообразно: без устали спрашивают, не бриллианты ли у меня под бинтом, и советуют беречь руку, как небезызвестному Семен Семенычу.
– У тебя и прошлогоднее платье, красное с рукавами, очень красивое, – не захотела обсуждать Вариных одноклассников Маша. – А Белецкий его вообще ни разу еще не видел, так что в этом плане вообще все нормально.
– Боюсь, что он и его не заметит. Кроме того, мы в разных классах учимся… Общие дискотеки я вообще не люблю, да и Белецкий вряд ли на нее придет. Помнишь, на прошлой неделе был КВН между девятыми классами, а потом – шикарная дискотека. Его ведь на ней не было?
– Не было.
– Во-о-от…
– Ну знаешь, одно дело какой-то КВН, в котором участвует непонятно кто, ведь Сашка так еще ни с кем и не сблизился, и совсем другое – Новый год! Разве есть люди, которые не любят этого праздника и не ждут от него чудес? – Рагулина рассмеялась и добавила: – Я, правда, никаких чудес еще ни разу не видела, но все равно каждый год жду!
– Как это не видела? А подарки под елкой? Разве это не чудо? – Варя тоже рассмеялась.
– Ну, это да… Хоть и знаю, что не Дед Мороз их положил, а все равно утром первого января с замиранием сердца бегу смотреть, что лежит под елочкой! Впрочем, мы отвлеклись от темы. – Маша снова сделала серьезное лицо. – У нас на повестке дня Александр Белецкий! Просто необходимо развести его на чувства за оставшееся до Нового года время, чтобы на праздничной дискотеке вы их только закрепили и умножили!
– Знаешь, Маша, я так далеко даже боюсь и заглядывать. Думаю, не стоит ничего прогнозировать, надо просто придумать, что я могла бы предпринять в ближайшие дни, а там уж как выйдет…
– Согласна. Но не так-то это просто.
– Я понимаю.
Ничего стоящего в тот вечер девочки так и не придумали. Очень уж нестандартным персонажем оказался Машин одноклассник Александр Белецкий. Понятно было, что примитивными девчачьими штучками его не возьмешь.
Глава 5 «Все равно ничего не добьешься…»
– То есть девочка именно из-за тебя поранила стеклом руку? – решил уточнить у сына Белецкий-старший.
– Ну, да… так получилось, – равнодушно ответил Белецкий-младший и принялся намазывать маслом кусок белого хлеба.
– Что значит – так получилось?
– Ну… не заметил я ее и, кажется, толкнул. Но не специально же!
– Еще бы специально! И как сильно она поранилась?
– Откуда я знаю? Под бинтом не видно.
– То есть у нее даже бинт на руке?
– Ну, да…
– То есть рана серьезная?!
– Папа! – возмутился наконец Александр. – Сколько можно мучить меня своими вечными «то есть»! Наверно, рана серьезная, раз рука забинтована, но в то же время серьезна она не слишком, раз девчонка ходит в школу, а не лежит в реанимации.
– Девочка! – поправил отец.
– Пусть будет «девочка», если тебе так угодно! – уже в состоянии самого настоящего раздражения отозвался сын.
– Это не мне так угодно! Согласно правилам хорошего тона, следует говорить «девочка», а не «девчонка», тем более что в вашем возрасте все девочки уже вполне тянут на девушек.
– Папа! Мне плевать на правила хорошего тона! Они меня уже достали так, что больше некуда, и ты прекрасно об этом знаешь! В том обществе, где я сейчас вынужден находиться, вообще ничего не знают о правилах хорошего тона! Уж поверь!
– Но ты ведь сам выбрал именно это общество!
– Мы его выбрали с тобой вместе! И в этом выбранном обществе я существую так, как мне удобно!
– Милый мой Алекс… – Владимир Анатольевич запнулся, виновато улыбнулся и даже поднял руки вверх. – Все! Все! Не Алекс! Не А-лекс!! Саша! Са-ша!! Так вот, любезный мой сын Саша, позволь тебе напомнить, что, кроме твоих удобств, важно еще то, как чувствуют себя люди, которые находятся рядом с тобой!
– Неужели? – Александр зло сощурился и отбросил от себя нож, который неприятно лязгнул, ударившись о тарелку. – Мы же с тобой прекрасно знаем, что посторонним людям мы абсолютно безразличны!! Они живут по своим собственным законам, то есть только так, как им удобно! И я не собираюсь под них подстраиваться, что бы ты мне ни говорил.
– Ответить за зло, которое сделал, и это не значит подстраиваться, хотя кое в чем можно и подстроиться! Для своей же пользы, между прочим!
– И как же мне ответить за свое зло? – Белецкий-младший с таким раздражением «выплюнул» этот вопрос, что отец поморщился. – Я даже предлагал этой де-во-чке деньги… думаю, ты их не пожалел бы для такого благородного дела… но она отказалась. И что я должен был ей предложить еще?
– То есть ты сразу стал предлагать ей деньги?
– Хоть меня и плющит… прости, но так говорят мои нынешние одноклассники… от твоего очередного «то есть» и от того, что приходится говорить одно и то же, но я повторюсь: да, я сразу предложил ей денег!
– Неудивительно, что она отказалась. Удивительно, что она не съездила тебе по роже!
– Надо же! Какие яркие выражения! Съездила! Рожа! Разве у меня не лицо? И пусть бы она только попробовала, как ты выражаешься, съездить! От нее мокрого места не осталось бы!
– Да-а-а… – протянул отец. – Мне иногда кажется, что ты безнадежен, милый друг Саша…
– Прекрати поминутно называть меня то любезным, то милым! А безнадежен не я, а ты, идеалист несчастный! Тебя же уже ткнули носом в… А ты все еще веришь в человеческую порядочность, в благородство. Да все люди – мерзавцы, сволочи и приспособленцы! Одни в меньшей степени, другие – в большей!
– Выходит, и ты сволочь?
– Не сволочнее других!
– И я сволочь?
– А вот это, папа, уже запрещенный прием! – Александр бросил в тарелку недоеденный бутерброд и скрылся в своей комнате.
Владимир Анатольевич тяжко вздохнул и пошел на лестницу курить.
Белецкий-младший стоял в своей комнате, уперевшись лбом в стекло. Ему не хотелось ни о чем думать, и он изо всех сил старался бездумно смотреть в окно. На заснеженной детской площадке резвилась всего одна маленькая девчонка, или, как их настаивал называть отец, девочка. На ней была надета очень пушистая рыжая шубка, в которой эта малявка напоминала румяного колобка. С точки зрения Александра, этот колобок занимался ерундой. Девочка отходила к краю утоптанной площадки, потом со всех ног бежала к горке и пыталась взобраться вверх по обледенелой поверхности. У нее легко получалась только первая пара шагов, потом ноги скользили, руки не могли за бортики ската удержать тело, плотно упакованное в тяжелые зимние одежды, и девочка падала, съезжала к основанию горки, отдыхала несколько минут, снова вставала, опять разбегалась, и все повторялось сначала. Александр ждал, что ей это надоест, но она с необъяснимым упорством бежала, падала, поднималась и вновь шла на приступ. С какой целью? Уже с первой попытки должно было бы стать ясно, что забраться вверх по обледенелой поверхности не удастся никогда. Зачем девочка продолжала и продолжала свой бессмысленный бег? Впрочем, все женщины, независимо от своего возраста и социального положения, раздражали Белецкого-младшего именно своей нерациональностью, непоследовательностью, бессмысленными с точки зрения здравого смысла поступками и вульгарным непостоянством мнений, пристрастий и привязанностей.
Александр поймал себя на том, что в нем растет раздражение против этой глупой девчонки и ее странного занятия. Ему хотелось, чтобы она наконец остановилась, ушла с площадки, и ему не надо было бы больше следить за ее новыми попытками. Пусть девчонка поскорей сдастся, уйдет, а он в очередной раз убедится в полной никчемности женского пола… Впрочем, хватит о них думать. Они не стоят того, чтобы он занимал размышлением о них свое время.
