Альберт Лиханов - Семейные обстоятельства
— Может, сбегать за милицией? — спросил Толик, поднимая палку.
— Долго, — ответил Темка. — Он уйдет. Надо самим.
Мрачные, пустые дома с заколоченными окнами в темноте казались живыми существами. Они только притаились. Еще чуть-чуть, и они сдвинутся над мальчишками. Или оживут. В окнах за дощатыми крестами засветятся желтые огни. А из одного метнется темная тень. Это самый страшный. Это шпион…
Первым шел Темка. Толик шумно дышал у него за плечом, и Темка то и дело оборачивался, грозя кулаком.
Из-за облака выплыла круглая, как фонарь, луна. Пока они читали на крылечке, луна плавала где-то у них за спиной. Теперь она стояла над головами, и от лунного света некуда было скрыться. Шпион запросто мог их увидеть. Он и так, кажется, начал подозревать неладное. Морзянка то пищала, то надолго замолкала и снова, словно спохватившись, лихорадочно дребезжала в темноте: «Та-та-тарара-та!..»
Крадучись, мальчишки шли на звук, и он приближался. Медленно, но приближался. Уже стало понятно, где сидит шпион, в каком доме. Приземистый, белый, наверное, с белеными глиняными стенами. Окна у хибары были заколочены, как и всюду, и в них была кромешная тьма. Да и звук доносился не из дома, а из-за него. Словно шпион был на улице. Сидел, как и они, на крылечке, раскинул свой передатчик, забросил на крышу антенну и стрекочет, будто кузнечик.
Чем ближе подбирались мальчишки к домику, тем медленней и осторожней становились их шаги. Нежданно выстрелил сучок под ботинком Темки. Они замерли, словно два истукана. Вот сейчас, сейчас выскочит из-за угла испуганный шпион и начнет палить из бесшумного пистолета. Только пламя из дула ослепит их — и все. Не станет больше ни Толика, ни Темки…
Но шпион ничего не заметил. Морзянка слышалась совсем ясно. Видно, увлекся.
Толик шагнул вперед и заслонил собой Темку. У Темки в руке камень. Если он кинет и промахнется, все пропало. Темка погибнет. У Толика все-таки палка. Ею можно бить, не выпуская из рук. Толик выскочит первым и оглушит врага. И тогда Темка пусть бьет его камнем.
Толик набрал побольше воздуха и, подняв палку, прыгнул из-за угла. Зажмурив глаза в ожидании выстрела, он хлобыстнул батогом по крыльцу и тут же упал, услышав, как грохнул о стенку Темкин камень.
С трудом сдерживая хрипящий свист, вырывавшийся из груди, Толик открыл глаза.
На крыльце было пусто.
И вдруг в темноте снова запела морзянка. Где-то здесь, прямо у них под носом. Темка шагнул вперед и наклонился.
— Тьфу, черт! — громко сказал он и позвал Толика. — Гляди-ка!
Толик приблизился и в лунном туманном свете увидел на двери железную петлю. Дул легкий ветерок, и она болталась, постукивая о ручку: та-та, тарара-ра-ра!
Мальчишки не засмеялись, не обрадовались. Просто вздохнули. Отлегло немного.
Ничего не значило, раз нет шпиона, что его вообще не могло тут быть. Все могло быть в этом овраге.
— Пожалуй, я пойду, — сказал Толик, переводя дыхание, и Темка кивнул соглашаясь.
Он быстро пошел по дорожке, ведущей наверх, — и вдруг остолбенел. Горящие зеленые глаза собаки Баскервиллей глядели на него не мигая.
Толик шагнул в сторону, и с диким воплем метнулись глаза.
Толик перевел дыхание и чертыхнулся. Господи, наслушаешься разной муры — и черт знает что начинает казаться. Обыкновенный кот.
Неожиданно ему стало стыдно, что он так быстро распрощался с Темкой. Будто сбежал. А Темка там один. И ничего. Может, ему тоже страшно, а он не бежит.
Насвистывая песенку, Толик повернул назад.
Темка еще не лег. Он сидел в халупе на матрасе, брошенном у стены, и читал свою «Собаку».
Толик стукнул в окно. Темка вздрогнул и ослепил его ярким лучом фонарика.
— Ну так я пошел! — непринужденно сказал Толик.
— Ну так иди! — напряженно ответил Темка и рассмеялся, поняв его. — Иди, иди! — сказал он. — Ничего!..
Обратно Толик шел, громко распевая. Было страшно, но он старался не думать об этом.
Это было в первую ночь. А сегодня наступит четвертая. Мало того, что тут жуть сплошная, так сегодня Темка еще голодный спать ляжет. Живот вон у него урчит. Это Толика вина.
Собака Баскервиллей не пугала его теперь. Его пугала мысль о том, чем он будет кормить Темку завтра.
Ведь он отвечал за это.
5Сначала Толик продал свои книжки. Их было немного, не больше десяти — «Золотой ключик», «Русские народные сказки» и еще несколько, — подарки к праздникам и дням рождения от мамы и отца.
В букинистическом магазине была длиннющая очередь. Высокий старик с козлиной бородкой нервно перелистывал книги — наверное, искал, нет ли выдранных и залитых чернилами страниц, — а потом швырял их куда-то на стол, откидывая с сухим стуком несколько костяшек на счетах.
Толик терпеливо выстоял очередь, а когда подошел к старику, тот на него даже не взглянул.
— У детей не принимаем, — буркнул он.
И Толик, посмотрев задумчиво на нудную бородку скупщика, не стал спорить. «И тут не верят», — подумал тоскливо Толик. Он отошел от старика и, поймав на себе сочувственный взгляд какого-то парня, попросил книги сдать его. Парень ничего не сказал, только кивнул. И через пятнадцать минут терпения Толик получил свою выручку — один рубль сорок две копейки мелочью.
Вообще-то эти деньги можно было растянуть дня на четыре, если кормить Темку одним хлебом с луком. Даже белым можно было. Но Темка смотрел вчера такими голодными глазами, что у Толика рука не поднялась принести ему одного хлеба. «А! Придумаю что-нибудь», — махнул он рукой и купил в «Гастрономе» две бутылки молока, двести граммов колбасы, две городские пышные булочки и на добавку три пирожка с ливером. Еще одна копейка осталась в запасе.
Увидев Толика с охапкой еды, Темка молча заскакал, блестя голодными, как у волчонка, глазами, потом, урча, стал есть. Пища исчезала поразительно быстро. Толик улыбался, и радуясь и горюя. Это, конечно, хорошо, что у Темки такой аппетит, и хорошо, что Толику пришла эта идея — продать книги. Но с другой стороны — Темка уже доедал последний пирожок с ливером. Оставалась одна городская булка. И снова надо было думать, как накормить его завтра.
Наконец Темка наелся, отломил еще задок у городской булки и стал вяло жевать его.
— Наелся, кашалот? — спросил его Толик.
Темка лениво икнул. Глаза закрывались у него сами собой.
— Ну, дрыхни! — кивнул Толик и пошел наверх.
Надо было придумывать что-то. Надо было искать еду.
Любопытно все-таки бывает. Что бы там ни случалось, но Толику за всю его жизнь ни разу о еде думать не приходилось. Ну продавали булочки в школьном буфете, ну не было никогда у него денег на эти булочки, но он же не умирал с голоду. Ел свой хлеб с маслом на перемене, а когда приходил домой, худо-бедно, но кормила его бабка или мама. И супом, и вторым — котлеты там с картошкой или макароны. Никогда не думал Толик о еде, да вот пришлось.
И вообще, с тех пор как ушел Темка в «подполье», Толик стал, ну, серьезнее, что ли. Ведь теперь он не только за себя отвечал, но и за Темку тоже. Будто Темка его сын и Толик обязан его накормить.
Еда теперь для Толика — первая забота. И не только еда. Толик для Темки теперь вроде как бы поводырь у слепого. Смотрит, куда идти. Как шагать. Или словно перископ у подводной лодки. Лодка — под водой, а перископ наверху крутится. Направо глаз повернет, налево, кругом осматривается — нет ли близко врага. И как быть дальше.
А как быть дальше? Толик думал об этом каждый час, каждую минуту и ничего не мог придумать. Отец один раз приходил, поверил, что Толик про Темку ничего не знает. Но ведь он же не успокоился. А Темкина мать — тем более. Наверное, заявили в милицию. Наверное, в реке спасатели искали с баграми — не утонул ли. Ищут, конечно, Темку, это ясно, и что до сих пор не догадались в Клопиной деревне поискать, так это случайность. Чистой воды.
Ну хорошо. Пусть даже совсем не найдут. Но сколько Темка еще продержится? Осенью в школу надо будет. Что же он, учиться не станет? Будет зимовать тут, как Амундсен?
Нет, все это ненадежно и шатко. Разве что отец не выдержит, сдастся.
Прежде Толику осе представлялось просто. Темка уходит из дому, отец, поняв, что Темка сбежал из-за него, возвращается к маме и Толику. Раз-раз-раз — и о дамках!
Но все оказалось сложней и серьезней. Если Темку найдет милиция — позор и провал! Приведут домой под конвоем, как вора.
А если сдаться? Просто вернуться Темке — и все? Толик усмехнулся. Скажи-ка об этом Темке! Пожалуй, еще отколотит, боксер.
Да, многое кажется поначалу простым и решаемым. Как в математике. Глянешь на задачку, все просто. Первое действие, второе. А решишь, ответ не сходится…
Так и у Толика. Радуется он, что твердый Темка человек. Железный характер. Спит себе сейчас на матрасе у стены, «Собаку Баскервиллей» под голову сунул и ни в чем не сомневается. Все просто у него и понятно: ушел из дому — и точка! А Толик думает-думает, руки у него опускаются, словно у пловца в море без берегов. Куда плыть? Зачем плыть — все равно бесполезно. Подводная лодка внизу, под водой, храпит себе спокойно, а он — перископ. Ему виднее. Виднее, что все бесполезно. Что не вернется отец, если не захочет. А если захочет, вернется и без того.
