Что Кейти делала - Кулидж Сьюзан

— Конечно, это неприятно, когда все время напоминают, я согласна. Но ничего удивительного, что твоя мама хочет, чтобы ты, Кларенс, был джентльменом. Я надеюсь, что Фил и Дорри вырастут такими, как папа, а все говорят, что он настоящий джентльмен, и я горжусь, когда это слышу.

— А что это вообще значит? Мать говорит, что это то, как ты держишь вилку, жуешь, как надеваешь шляпу. Если это все, то я думаю, это слово не много значит.

— О, это не все! Это значит быть благородным, разве ты не понимаешь? Благородным и любезным со всеми, таким же вежливым с бедными, как и с богатыми, — горячо и быстро заговорила Кловер, стараясь объяснить, что имеет в виду. — И никогда не быть себялюбивым, или крикливым, или занимать чужое место. Вилки, шляпы и все такое — это только мелочи, которые нужны, чтобы сделать человека приятным для других. Джентльмен — это джентльмен внутри, насквозь! О, как я хотела бы, чтобы ты понял, о чем я говорю!

— А, значит, вот как, да? — пробормотал Кларенс. Понял он или нет, принес или нет этот разговор какую-то пользу, Кловер не знала, но у нее хватило благоразумия ничего больше не говорить, и, очевидно, Кларенс не обиделся, так как с этого дня полюбил ее сильнее, чем прежде. Лили не помнила себя от ревности. Она никогда особенно не стремилась к тому, чтобы Кларенс полюбил ее, но ее задевало то, что ей предпочитают кого-то другого.

— Я думаю, что это несправедливо, — сказала она Кловер. — Кларенс тебя во всем слушается, а ко мне относится отвратительно. Это абсолютно несправедливо! Я его родная сестра, а ты только троюродная.

Все это время девочки почти не виделись с Луизой Эгнью. Однажды она заходила в гости, но Лили, которая принимала ее вместе с девочками, держалась так холодно и чопорно, что Луиза тоже стала так держаться и пробыла в доме Пейджей совсем недолго, а когда девочки заехали с ответным визитом, Луизы не оказалось дома. Но за несколько дней до окончания каникул от нее пришла записка:

"Дорогая Кейти, мне очень жаль, что я так мало видела тебя и Кловер в эти каникулы. Не хотите ли вы приехать и провести у нас среду? Мама передает вам привет и надеется, что вы приедете пораньше, чтобы пробыть у нас весь день. Она очень хочет с вами познакомиться. А я очень хочу показать вам нашу малышку и все остальное. Приезжайте! А вечером папа отвезет вас домой. Передайте привет Лили. У нее так много друзей, с которыми она встречается в каникулы, что я уверена, она простит меня за то, что я похищаю вас у нее на один день.

Любящая вас,

Луиза".

Кейти нашла, что Луиза очень любезно извинилась перед Лили. Но Лили, выслушав, вскинула голову и сказала, что «право же, мисс Эгнью могла бы оставить в покое ее, Лили, когда пишет свои записки».

Миссис Пейдж, казалось, очень жалела девочек. Конечно, они должны, как она полагает, поехать, ведь это подруга по школе. Но она боится, что им будет скучно. Эгнью — странные люди, совсем не светские. Говорят, что мистер Эгнью очень умный человек, но она мало знает об этой семье. Вероятно, будет нехорошо, если девочки откажутся поехать.

Кейти и Кловер даже думать не хотели о том, чтобы отказаться. Они отправили записочку, в которой с сердечной благодарностью приняли приглашение, и в назначенный день рано утром отправились в путь, оживленные и с самыми приятными ожиданиями.

Дом Луизы находился довольно далеко от дома мистера Пейджа и стоял не на столь великолепной улице, но выглядел очень милым и уютным. Перед ним был маленький садик с яркими клумбами, а на тенистой веранде, увитой плющом, сидела за маленьким рабочим столиком миссис Эгнью. Она была красива и молодо выглядела, а ее голос и улыбка сразу позволили девочкам почувствовать себя как дома.

— Можете не представляться, — весело сказала она. — Луиза так часто мне вас описывала, что я отлично знаю, кто из вас Кейти, а кто — Кловер. Я так рада, что вы смогли приехать! Не хотите ли пройти в мою комнату — дверь у того длинного окна — и раздеться? Луиза говорила вам, что я хромая и почти никогда не хожу, так что, надеюсь, вы не найдете странным, что я не провожаю вас сама. Луиза сейчас придет. Она побежала наверх, чтобы принести малышку.

Девочки вошли в спальню миссис Эгнью. Это была красивая и необычная комната. Мебель была очень простая, но кровать, туалет и окна убраны белой тканью с оборками, а стены увешаны картинами, фотографиями, рисунками, выполненными пером, и акварелями — большинство из них без рамок и развешаны в беспорядке, но так, чтобы обеспечить каждой по возможности лучшее освещение. Это была странная манера вешать картины, но Кейти понравилось, и она охотно задержалась бы в комнате, чтобы рассмотреть каждую из них. Однако она не решилась сделать это из опасения, что миссис Эгнью ждет их и ей покажется странным их долгое отсутствие.

В ту минуту, когда они снова вышли на веранду, сверху спустилась Луиза с маленькой сестрой на руках.

— Я завивала ей волосы, — объяснила она, — и не слышала, как вы приехали. Дейзи, поцелуй Кейти. А теперь — Кловер. Ну не прелесть ли она? Разве не красавица? — добавила она, сама с восторгом целуя ребенка.

— Просто прелесть! — воскликнули девочки, и скоро уже все три сидели на полу веранды, передавая Дейзи друг другу из рук в руки, словно какое-то лакомство. Вероятно, это было привычным для малышки, и она вполне добродушно позволяла целовать себя, качать на колене, подбрасывать и вообще ласкать. Миссис Эгнью сидела поблизости и смеялась, глядя на них. Когда ребенка унесли, чтобы уложить поспать после обеда, Луиза провела девочек в гостиную — другую красивую и странную комнату, полную гравюр, эскизов и всевозможных картин, одни в рамах, другие с веткой осенних листьев или плюща вокруг них в качестве завершающей детали. На столе стояла ваза с красивыми поздними розами, и хотя, вероятно, одна камчатная штора миссис Пейдж стоила больше, чем вся мебель в гостиной Эгнью, все здесь казалось таким радостным, по-домашнему уютным и приятным для взора, что сразу согрело сердце Кейти. Они рассматривали портрет Луизы с Дейзи на коленях, написанный ее отцом, когда вошел мистер Эгнью. Девочкам сразу понравилось его лицо. Оно было красивым и открытым; и ничего не могло быть приятнее, чем видеть, как он поднял свою прелестную больную жену, словно она была ребенком, и понес в столовую, чтобы посадить ее на место во главе стола.

Кейти и Кловер впоследствии сошлись во мнении, что это был самый веселый обед в их жизни, с тех пор как они покинули родной дом. Мистер Эгнью рассказывал о живописи и о художниках и был очарователен. Не менее приятна была и задушевная беседа в комнате Луизы после обеда, и веселая возня с Дейзи, и долгий вечер, проведенный за книгами и фотографиями. День пролетел незаметно. Когда в десять часов они вышли из дома в сопровождении мистера Эгнью, из-за дерева появилась темная фигура и присоединилась к Кловер. Это был Кларенс!

— Я решил просто прогуляться по этой дороге, — объяснил он. — Дома было ужасно скучно весь день без вас.

Кловер была невероятно польщена, но удивление миссис Пейдж на следующее утро не знало границ.

— Право же, — сказала она, — я начинаю наконец питать некоторые надежды в отношении Кларенса. Не припомню, чтобы прежде он хоть раз сопровождал кого-нибудь.

— Слушай, Кловер, — сказал Кларенс вечером накануне того дня, когда девочкам предстояло вернуться в школу. Слушай, может, напишешь когда-нибудь человеку.

— Ты имеешь в виду себя, когда говоришь «человеку»? — засмеялась Кловер.

— Ты же не думаешь, что я имею в виду Джорджа Хикмена или этого осла Илса? — возразил Кларенс.

— Нет, не думаю. Я не против написать человеку, если этот человек ты, при условии, что человек будет отвечать на мои письма. Ты будешь отвечать?

— Буду, — грубовато ответил он, — только не показывай моих писем другим девочкам и не смейся над моим почерком, а то я перестану писать. Лили говорит, что я пишу как курица лапой. Не так уж много, впрочем, она об этом знает — я ей не пишу! Ну, обещай писать, Кловер!