Георгий Кублицкий - По материкам и океанам
— Трудовая артель имени Тешик-Таша по совместной добыче козлов! — насмешливо пробурчал Ламаев.
— Смейтесь, смейтесь! Да, первобытный коллектив. Очевидно, охотники гнали животных к глубоким пропастям, и, прыгая вниз, козлы разбивались о камни.
— А чаще — сами охотники.
— Возможно. У них было так: либо рискуй, либо умирай с голоду. Но вот вы смеетесь, а ведь у этих наших предков было уже столько хорошего, человеческого. Почему в гроте так много костей?
— Ели мясо, вот и кости! — удивился Ламаев наивности вопроса.
— Но, добыв козла, охотники могли съесть его на месте: ведь неандертальцы еще не умели варить пищу. А они, карабкаясь по кручам, волокли добычу в пещеру. Они думали не только о себе, но и о других. Обилие костей в нашей пещере говорит о зарождении первобытного коллектива в общем жилье, вокруг общего огня. Пещерные люди мустьерского времени находились на более высокой ступени развития, чем это часто считают. Они сделали большой скачок вперед по сравнению с обезьянолюдьми — вот вам первые выводы…
Уже были вскрыты на значительной площади все пять слоев, и Вера Дмитриевна тщательно нанесла на план, зарисовала и сфотографировала расположение каждой находки в каждом слое. Теперь череп лежал как бы на земляном столбе, возвышавшемся над снятыми слоями. Можно было уже твердо сказать, что эти слои хранили следы людей одной эпохи, хотя, может быть, они селились в гроте с промежутками в сотни и даже тысячи лет: для ранних периодов истории человечества это совсем небольшой срок, в течение которого обычно мало что изменялось.
Все признаки — каменные орудия, следы быта, раздробленные кости животных — говорили о том, что череп действительно должен принадлежать мустьерскому человеку — неандертальцу.
Настает наконец день, когда снова можно вернуться к главной находке. Археологи осторожно удаляют землю. Говорят полушепотом.
Череп, судя по размерам, принадлежит ребенку восьми-девяти лет. Он находится не в середине «культурного» слоя, а в самом его низу, как будто в специально вырытом углублении.
Из разрытого грунта появляются концы рогов горного козла. Рядом с ними — другие. Обе пары целы.
— А ведь рога-то торчат так, будто они воткнуты в землю! — удивленно шепчет Ламаев.
Вот остатки еще пары рогов. Вот четвертая, пятая, шестая пары.
Постепенно расчищаются кости детского скелета. Некоторые лежат разрозненно, других нет вовсе. На костях — следы острых зубов. Какой-то хищник пробрался в грот вскоре после того, как люди куда-то ушли, похоронив ребенка. Да, теперь смело можно говорить о похоронах. Ребенка зарыли в землю, а вокруг этого места воткнули рога самых крупных горных козлов. И эти рога принесли, может быть, издалека специально для похорон: ведь как показывали кости кииков, в пещеру обычно притаскивалось лишь то, что годилось в пищу. Даже копытца у туши обрубали древние охотники, чтобы не тащить по горам бесполезную тяжесть. А тут — рога.
— Какие-то сравнительно сложные идеи уже зарождались под обезьяноподобным черепом обитателей грота, — говорил Окладников, делая пометки о заключительных раскопках. — Это были уже не звери, а люди. У них было понятие о жизни и смерти. Судьба тела умерших уже интересовала их. Возможно, у них был какой-то обряд втыкания рогов, был первобытный культ горного козла, мясо которого поддерживало их жизнь. Вот вам еще одно доказательство того, что примитивный физический облик неандертальцев заставил многих явно преувеличить примитивность их жизни, их духовного мира. Надо и здесь пересмотреть сложившиеся представления.
Щелкнул раз и два затвор фотоаппарата, объектив которого был направлен на остатки древнего погребения.
— Ну, поднимаем… — тихо сказал Окладников. Проклеенные сверху и скрепленные марлевым покровом части черепа были разом подняты и перевернуты.
— Надбровные валики! Ура!
Оставалось найти нижнюю челюсть. Она лежала под черепом, на глубине пятнадцати сантиметров.
— Подбородочного выступа нет. Это неандерталец!
С тщательно упакованными драгоценными находками экспедиция начала спуск по извилистому ущелью.
В 1949 году вышла из печати книга «Тешик-Таш».
В ней были подведены итоги экспедиционной работы в гроте горного ущелья и десятилетнего изучения ее результатов. Алексей Павлович Окладников рассказал о находке в Тешик-Таше и блестяще доказал ее выдающееся значение для науки. Советские ученые Михаил Антонович Гремяцкий и Николай Александрович Синельников поделились на страницах книги результатами тончайшего исследования костей неандертальца. За открытие, изучение и описание остатков скелета палеолитического человека и предметов его материальной культуры, изложенные в научном труде «Тешик-Таш», этим трем ученым была присуждена Сталинская премия.
Выход книги нанес еще один удар реакционным американским археологам, отрицающим, что все человечество прошло стадию неандертальца. Правда, эти господа все равно стараются либо не замечать, либо извращать те ясные факты, которые опровергают их зловредные расистские измышления. Рассудку вопреки они и сегодня по-прежнему твердят, что негры — не люди, а полулюди, что китайский народ десятки и сотни тысячелетий находится в непрерывном застое и отсталости, как представитель «низшей» расы…
Что касается юного неандертальца из Тешик-Таша, то мы теперь точно знаем даже, как он выглядел. Лауреат Сталинской премии скульптор-археолог Михаил Михайлович Герасимов, разработавший удивительный способ восстановления очертаний лица по костям черепа, создал статую и скульптурный портрет тешик-ташского ребенка, жившего сто тысяч лет назад. Он, возможно, покажется вам некрасивым, даже уродливым со своим невысоким лбом, тяжело нависшими над глазами выступами надбровных дуг и срезанным назад подбородком. Он ходил не так, как мы, а слегка наклонясь, вытянув вперед голову и свесив руки.
После раскопок в Средней Азии Алексей Павлович Окладников побывал во многих местах страны. Вспомним, что именно ему принадлежит честь выяснения обстоятельств выдающегося плавания русских полярных мореходов вокруг мыса Челюскин в начале XVII века. Сын таежных сибирских следопытов, он неутомимо ищет следы далеких эпох и исчезнувших с лица земли народов. Бурят-Монголия, Туркмения, Таджикистан, Якутия, Таймыр, пустыня Гоби, Тянь-Шань, Дальний Восток в равной мере привлекают его. Стремительный, напористый, о каких в народе говорят — «легок на подъем», он за лето успевает побывать в трех-четырех экспедициях. Из-под пера его вышло много книг и среди них — «История Якутии», где решена триста лет волновавшая ученых загадка происхождения якутского народа.
…А лекцию в Политехническом музее профессор Окладников заключил так:
— Начинается чрезвычайно увлекательное время невиданного расцвета советской археологии. Мы — на пороге новых больших открытий!
И весь зал горячо аплодировал этим словам.
КАМЕНЬ ПЛОДОРОДИЯ
Поезд, идущий в Мурманск, остановился на крохотной станции.
Хотя был май, но на горах, у которых затерялся станционный домик, белел снег. Ели с обломанными вершинами торчали на склоне, как бы жалуясь на то, что им приходится расти в краю, где ветры злы, а почвы бедны. За ближайшей горной грядой поднимались хребты, один внушительнее другого. При свете ночного солнца они казались раскаленными докрасна.
Грузный круглолицый человек в кожаной куртке легко соскочил с подножки одного из вагонов и с удовольствием расправил плечи. Оглядевшись, он пошел туда, где кусок скалы раскрошился грудой обломков. Человек поднял камень и посмотрел в излом.
— Нефелиновый сиенит, — пробормотал он. — И что-то еще… Что же именно?
Он разворошил груду, постоял в раздумье и быстро зашагал дальше, нагибаясь за камнями. Два пассажира, спустившиеся вслед за ним на насыпь, едва догнали его.
— Шустрый! — улыбнулся стрелочник.
— В кожанке-то? Это, брат, академик Ферсман, — отозвался машинист. — А вон тот — академик Карпинский. Третьего запамятовал. Члены правительственной комиссии. Смотрят, поди, нет ли в камнях золота…
Трое вернулись обратно не скоро. Их карманы распирали острые обломки камней.
В вагоне Александр Евгеньевич Ферсман разложил собранные образцы на крохотном столике и долго, внимательно рассматривал их. Он знал язык камней. Зеленоватые прожилки на некоторых обломках намекали на то, что где-то поблизости определенно стоит порыться в земле. Но кто же будет в такое время снаряжать геологические экспедиции? Страна голодает, всюду разруха, на юге еще идут бои. А давно ли смолкли выстрелы здесь, на Кольском полуострове?
Интервенты старались вцепиться в русский север мертвой хваткой. Академику рассказывали — в Лондоне выпущена карта, на которой Мурманский край закрашен в условный цвет английских колоний. Эрнст Шекльтон — кто мог ожидать что известный полярный путешественник падет так низко! — подписал с белогвардейцами договор на «постоянную и систематическую в течение девяноста девяти лет эксплуатацию естественных богатств» Кольского полуострова. Девяносто девять лет! Не успели, однако, высохнуть чернила на договоре, как интервентов вышвырнули вон с полуострова. Нет, господа, нам самим нужны богатства Мурмана!
