Лариса Ларина - Затейники
— Два с полтиной! Два с полтиной, горе мое!
VI. НОВАЯ ЗАТЕЯ
Незаметно как-то подошла весна. Она медленно и упорно пробивалась сквозь толстые слои слежавшегося снега и ледяную кору притихшей речки. Ветры, пригибавшие верхушки деревьев, приносили с собой какие-то новые, свежие, будящие зимнюю спячку запахи.
Вот потемнели и стали проваливаться сугробы снега, распрямились и потянулись к солнцу блестящие от влаги ветви деревьев.
В канавах, вырытых по обе стороны улицы, забурлили коричнево-мутные ручьи. Стаявший снег смешался с землею в одно вязкое и скользкое месиво.
И вместе с солнцем, начинавшим припекать, и весенними ветрами пришла работа. На дворах стояли, поблескивая металлом, плуги и острозубые бороны. Над ними в одних рубахах копошились крестьяне, и до вечера стук и звон разносились по всей деревне.
— Ну, пора и нам за дело, — сказал Петька, встретив Митьку у кузницы: — а то как бы не опоздать.
— Не знаю, когда мы управляться будем. Я один дома. За хозяина. Мать не совладает.
— Что ж, и я не лодырь. С отцом цельный день на поле буду.
— Дак когда ж? Ночью, что ль?
— Ночью не сделаешь. Это, брат, сорт другой. А что, если б поранее.
— И так до петухов встаем.
— Рассветает рано. За час встать, так и управились бы в неделю.
— Ну, уж, ладно. Только это чтоб в последний. Не выйдет — брошу все к чертям.
— Что, взлупки испугался?
— А то, думаешь, сладко. Ну, да ладно. У тебя, что ль, иль у нас.
— Мастерить у нас будем, — ответил Петька, подумав: — струмент есть, а сделаем так, чтоб на два двора.
— Ежли выйдет — мамка рада будет. А нет…
— А ну тебя с твоей мамкой. Так с завтра и начнем.
— Холодно как по утрам.
— Да что ты какой стал! — рассердился Петька. — То неладно, да это не так. Не хошь — не надо, и без тебя управлюсь.
— Управишься, да? А кто кормушку сработал? Ты только считал да читал, да мерил, а я и пилил, и строгал, и…
— Ну, замолол. Так отказываешься, что ль?
— Да я ж не отказываюсь. Чего ты взъелся?
— Значит, по рукам?
— По рукам.
*За неимением длинных бревен понатаскали досок, заготовленных Потаповым для починки хлева. Распилили их на неровные части; одна — длинная, аршина в три, другая — поменьше, — в полтора.
Теперь уже и Петька работал пилой, а книга, в которую он часто заглядывал, лежала на полу.
Из досок сколотили что-то в роде ящика, длинного и без дна. Сверху пристроили целую сеть перекладин.
На это понадобилась не неделя, как рассчитывал Петька, а целых десять дней. Работать приходилось чуть свет и при первом же шуме в деревне — бросать.
На десятый день, когда работа уже подходила к концу, Петька, забивавший одну из перекладин наверху, вдруг остановился.
— Стой, Мить, не так!
Рот у Митьки был полон гвоздей, и он с трудом выговорил:
— Что не так?
— А то вон, что перекладин этих делать сейчас не надо.
Митька широко открыл рот от удивления, и гвозди дождем посыпались на пол.
— А что такое?
— Да мы ж не знаем, какие стекла будут.
— Стекла?
— А как же! Надо ж сверху стекла наставить.
Митька хлопнул себя но лбу.
— Эт, дурак. А я и забыл за делом. Значит, даром только работали.
— Зачем даром. Палки пригодятся. Только забивали понапрасну.
— А стекла где ж мы достанем?
Петька задумался.
— Трудное дело. Семена еще туда-сюда…
— Семян я достану. У мамки в кладовой есть.
— А вот стекла…
— Купить бы…
— Купила нет. Теперь весна, сам знаешь, какие деньги.
*Оба парника были уже совсем готовы, и мальчики пристроили один в конце Петькиного сада за кустами, куда не заходили ни отец, ни мать.
Митькин двор был мал и, чтобы кое-как укрыть парник от глаз матери, они обшарили все уголки. Наконец остановились на месте за свиным хлевом. Там было много солнца, и туда никто не заглядывал, потому что за хлевом тянулся пустырь.
На переноску второго парника понадобилась целая ночь.
Оба парника хорошенько набили конским навозом, натаскали из кладовых семян, и оставалось только достать стекла.
Петька и Митька думали так и эдак, но ничего не могли придумать.
Однажды вечером, уже засыпая, Петька краем уха услышал обрывки разговора отца с матерью.
— Так думаешь взять семян в кредит в коперативе?
— Боязно. А ну как не уродит, да не отдадим.
— Зато хороши больно. Отборные.
— Уж ежели хороши…
— Говорю — отборные. Видать сразу. Брать, ай нет?
— А когда отдавать-то?
— Как уродит. Не скоро.
— Ну, бери. Авось лето хорошо будет.
Дальше Петька не слыхал, потому что голова его упала на подушку, и он заснул.
А утром, как только протер глаза, слова отца будто ударили в голову и крепко засели там.
*Председатель кооператива, маленький человек с живыми, черненькими, как бусинки, глазами, с неаккуратно выбритой щетиной рыжеватых волос, с трудом оторвался от бумаг, которые разбирал внимательно и долго, сдвинул брови и, как показалось посетителю, сурово поглядел на него.
А посетитель, тоже маленький человек в длинных полосатых, украшенных снизу бахромой штанах, робко стоял у двери и мял в руках картуз.
— Тебе чего?
Маленький человек сделал шаг вперед и, будто бросаясь в холодную воду, быстро проговорил:
— Стекла бы мне.
Председатель не без удивления поглядел яа него.
— Чего, чего?
— Стекла бы для парников.
— Для парников?
— Значит, я и Митька Семенов задумали мы парники построить, чтоб, значит, уродилось лучше, чем на огородах, и чтоб было все как по книжке…
По мере того, как Петька путаясь излагал свою мысль, брови председателя расходились, и усталые морщины у губ стали как будто меньше. Черненькие бусинки-глазки словно загорелись, и Петька вдруг сразу и бесповоротно понял, что перед ним сидит чудесный человек, и что с этим человеком можно будет обо всем поговорить.
— А ну, садись да расскажи толком.
Теперь уже не торопясь и толково начал Петька рассказывать все по порядку. И как вступили они тайком от родных в пионерский отряд, что стоял неподалеку от деревни, и как пионеры им посоветовали помогать дома по хозяйству, и как дали агрономические книги, а потом снова прислали, и как они сварганили кормушку для коровы, и что из этого вышло, и как мыли поросят, словом, ничего не упустил Петька.
А председатель, сначала только внимательно слушавший, потом начал улыбаться: как дело дошло до кормушки — смеяться; а как до свиной бани, так и Петька и председатель захохотали в два голоса, при чем Петька смеялся басом, а председатель тоненько.
— Ух ты… ну и насмешил! — отдышался наконец председатель. — Так, говоришь, корова рога чуть не обломала. Хороши! Да как же вы — прочитали по-неправильному?
— Читаем мы плохо, в том и беда, а уж считать и подавно не выучились.
— Ленитесь?
— Какая лень! Отец мой да Митькина мамка насчет ученья не больно…
Лицо председателя сразу стало серьезным.
— Не пускают, что ли?
— Мой как когда. Иной раз неделю хожу, а иной месяц не пускает. Отстал я вовсе от других. А Митьку нипочем не пускает.
— Вон оно что. А насчет чего ты пришел? Я и позабыл, слушая тебя.
— Насчет стекла.
— Стекол у нас, пожалуй, не будет.
Петька жалостно посмотрел на председателя.
— Не бу-удет?
— Да… э. Нет, постой. Есть немного. Есть, есть.
Самое страшное было впереди. Петькино сердце забилось сильнее.
— Так я вот насчет чего. Денег-то у нас нет, так вот слышал я, что можно так…
— Как так?
— А так, чтоб сейчас взять, а потом, как, будет урожай, отдать.
— В кредит значит?
— Вот, вот, — обрадовался Петька слову, засевшему с вечера в голову, — в этот… в кредит.
— Что мужикам даем, так это верно, а чтоб таким мальцам, как ты, еще не бывало.
Петька рванулся со стула.
— Значит, нет…
— Да погоди ты. Экой быстрый. А кто мне поручится, что ты отдашь?
— Кто? Да вот кто.
Петька полез в карман и, вынув оттуда смятый кусок красной материи, быстро повязал им шею.
— Пионер я.
Глаза председателя стали еще меньше, но искры в них так и запрыгали.
— Сколько тебе надо стекла-то?
VII. МИТЬКА ПОПАЛСЯ
Мальчики набили парники конским навозом, хорошенько его утрамбовали, а сверху, прождав три дня, набросали огородной земли.
Семена садили тогда, когда в парнике под стеклом стало тепло, как в печке после выпечки хлеба.
Каждый день, раным-рано, осторожно, боясь, чтобы его не увидели, Петька пробирался к парнику, поднимал стеклянную крышку и глядел долго и упорно, стараясь высмотреть зеленые росточки.
