Ян Пикса - Друзья на море
Мачкова отстала от группы. Она взволнованно оглядывается по сторонам: где же ее питомцы?
Туричек незаметно, словно ничего не подозревая, наблюдает за Мачковой.
Неширокий одесский переулок. Перегородив его с одного тротуара до другого, движется шумная толпа. Это наши юные чешские друзья в окружении одесситов, с которыми они познакомились на улице Гоголя.
— И надо же, чтобы ваша подруга жила как раз в таком маленьком, некрасивом переулочке! — сокрушается старожилка Одессы с хозяйственной сумкой в руках.
— Ну, вот мы и дошли, — говорит одна из сопровождающих. — Дом номер семнадцать.
— Большое спасибо! — благодарит Алена.
— А может, вас до квартиры проводить? — спрашивает симпатичный прохожий.
— Нет, нет, мы сами найдем! Спасибо! До свидания!
— Честь праци! — неожиданно произносит один из одесситов.
— Честь праци! — обрадованно кивают головами дети.
Трое ребят поднимаются по лестнице.
— Почему Марина нас не встретила, просто понять не могу! — удивляется Алена. — Я же послала ей и письмо и телеграмму!
Ребята останавливаются на площадке, возле квартиры № 7. Алена несколько раз нажимает кнопку звонка.
— Э-э, чего зря звонить-то?! — восклицает Лацо и подбегает к почтовому ящику, который набит до отказа: из него высовываются газеты и корешки журналов.
Лацо пытается что-то вытащить оттуда.
Алена останавливает его:
— Как тебе не стыдно лазить в чужой ящик!
— Вот где находится твое письмо! — торжественно, словно сделав крупное открытие, заявляет Лацо. — Ящик скоро лопнет: значит, в квартире никого нет… Все уехали. И твоя Марина тоже.
— Согласен. Здесь нам нечего делать, — говорит Петр.
— Ну, что ж… Пошли!.. — грустно соглашается Алена.
Друзья начинают медленно спускаться вниз. Им навстречу, вверх по лестнице, взбегает загорелая девчонка с букетом полевых цветов в руках. Не обратив внимания на ребят, она пробегает мимо.
Все трое, как по команде, останавливаются и прислушиваются к шагам девочки.
— Нет, побежала выше… — вздыхает Алена.
И они продолжают спускаться вниз.
Между тем девочка, поднявшись этажом выше, стучит в одну из квартир. Ей открывает дверь другая девочка.
— Маринка! Ты? — восклицает она. — Тебя отпустили с дачи?
— Я удрала!
— Как же это?
— Я записку оставила: «Вызвали в город по важному делу!». А по какому, сама не знаю. Ты написала: «Выезжай!» — и все!
— У меня денег только на одно слово хватило, — оправдывается Катя.
— А что случилось?
— Слышу вчера: к вам в дверь стучат, чуть прямо не выламывают. Спускаюсь и вижу: телеграмму принесли! Международную, от Алены Граской!
— Приехали?!
— Нет! С утра, как часовой, возле твоей квартиры дежурю. Вот только на десять минут отлучилась: Женьку покормить. Ой, когда ты у нас наконец вырастешь?! — обращается она к маленькому брату, сидящему с полным ртом над тарелкой каши.
Марина подходит к банке с уже увядшими цветами и машинально выбрасывает их в окно.
— Ой! Что это ты? С ума сошла? — вскрикивает Катя и выглядывает в окно. Она видит: букет попал в группу стоящих во дворе ребят.
— Нас забрасывают цветами! — не без иронии констатирует Петр, снимая с плеча увядшую ромашку.
Лацо и Алена смотрят на окно, из которого выбросили букет. Из окна смотрят две девчонки…
— Мы нечаянно! Извините! — кричит Марина.
— Ничего! Ничего! — по-чешски отвечает Алена и, приветливо улыбаясь, машет рукой.
— Чего, чего? — про себя шепчет Марина, и вдруг до ее сознания доходит догадка. — Алена! — истошно кричит она, чуть не вываливаясь в окно.
Алена оборачивается.
…Внизу, во дворе, вокруг садового столика собрались наши юные чехи и Марина с Катей. У Марины в руках карточка.
— Это очень интересно! — решительно заявляет Марина.
— Но очень трудно! — добавляет серьезно Катя. — Вы же не знаете ни имени, ни фамилии этого танкиста!
— Не знаем! — грустно соглашается Лацо.
— Вот именно, не зияем! — подтверждает Алена.
— И потом прошло уже столько лет… — добавляет Петр. — Может быть, вообще… — не договаривает своей мысли Петр.
— Что вообще? — сердито спрашивает Алена.
— Ну, вообще… Он не живет больше в Одессе, или еще что-нибудь… — неуверенно оправдывается Петр.
— Он живет в Одессе! Одесситы не так легко покидают свой город! — решительно вмешивается в разговор Марина, все еще рассматривая фотографию. — Мне даже кажется, что я его где-то видела!..
Ребята с удивлением и надеждой смотрят на Марину.
— У меня есть план!
Сначала посоветуемся с моим дядей.
— Я только проверю, доел ли Женька кашу! — говорит Катя. — Я вас догоню!
— А где твой дядя? — интересуется Алена.
— В стакане! — не моргнув глазом, отвечает Марина.
И вот он, этот «стакан», — на углу шумной одесской улицы. Из него хорошо видны потоки троллейбусов и автомашин.
— Это называется стаканом? — серьезно спрашивает Петр и записывает что-то в свою тетрадь.
— Да! — бойко отвечает Марина. — Видите, стеклянный! А внизу металлический!.. Подождите меня здесь!..
Петр записывает что-то в записную книжку.
— Дядя Гриша! А дядя Гриша! — обращается Марина к милиционеру, сидящему в будке.
— Марина?! Ты в городе? — с удивлением спрашивает регулировщик, не глядя на свою племянницу, и продолжает переключать светофор.
— Дядя Гриша, у меня к вам срочное дело!
— Что случилось? Какое дело?
— Международное!
— Международное? — улыбнувшись, переспрашивает милиционер, на мгновение отвлекаясь от работы и дав «зеленую улицу» потоку транспорта. — Ну, что за дело такое?
— Посмотри на эту карточку! — Марина протягивает ему фотографию. — Это бывший танкист, освобождавший Прагу. И его дочь… Нам нужно найти их. Во что бы то ни стало! Как это сделать?
Милиционер достает блокнотик и карандаш, приготавливается записывать.
— Очень просто! Фамилия? Имя? Отчество?
— Вы, дядя, спросите еще адрес! Тогда и искать не надо! Мы же ничего этого не знаем!..
Возле светофора, несколько дольше обычного задержавшего движение на перекрестке, накопилось довольно много автомашин.
— Что он, заснул там, что ли? — произносит один из шоферов, с нетерпением выглядывая из кабины.
— Может, он давно уже живет в другом городе, — говорит в это время регулировщик, переводя рычажок светофора. — Слушай! Ты мне мешаешь работать!
— Дядя! Неужели вы не можете нам помочь?
— Милиция тут бессильна!
— Ах, бессильна?! — возмущается племянница. — Прекрасно! Тогда мы его сами найдем!
Четверо ребят молча идут по улице.
— Я уж и не рада, что обещала Вашеку выполнить его поручение, — грустно, глядя себе под ноги, говорит Алена. — Где теперь найдешь этого солдата? Как это сделать?
— А что, если он все-таки живет сейчас в Одессе? — восклицает Марина. — А мы говорим: «Нельзя! Невозможно!» Я знаю! Я знаю, что надо делать… У меня есть блестящий план! Идемте! Быстро! За мной!..
У входа в большой, солидного вида дом вывеска: «Редакция областной газеты». По ковровым дорожкам длинных коридоров бесшумно, с деловым видом проходят люди. Перед обитой клеенкой дверью с табличкой: «Главный редактор» — сидит секретарша. То и дело в приемную входят люди с одним и тем же вопросом:
— Главный у себя?
— Он пишет передовую! — благоговейным полушепотом сообщает секретарша, и сотрудники почтительно удаляются.
И вдруг секретарша меняется в лице. Тишина нарушена: откуда-то из конца коридора к кабинету редактора приближаются звонкие голоса, совершенно не желающие считаться с законами и традициями учреждения. В приемную входит делегация ребят во главе с Мариной.
— Отдел пионерской и комсомольской жизни на третьем этаже, — сухо произносит секретарша.
— А нам нужен главный редактор! — звонко сообщает Марина.
— Это невозможно! Он детей не принимает… И вообще он сейчас занят.
— А это и не дети вовсе! Это иностранные туристы. Делегация. А я их переводчица. (Она обращается к изумленным чехам.) Вот видите… Это приемная главного редактора нашей газеты. Это секретарь. Знакомьтесь!
Все трое ребят поочередно протягивают секретарше руку:
— Честь праци! Честь праци! Честь праци!
Двое сотрудников с гранками в руках появляются в дверях:
— Главный у себя?
— Он занят, — сообщает секретарша и снимает телефонную трубку.
— Буфет? Принесите, пожалуйста, в кабинет главного фруктовой воды и бутербродов. У нас сейчас будет иностранный прием.
Знаменитая одесская лестница. По ней спускается группа чехословацких туристов. Отсюда вид на порт. Заметно, что даже неутомимая девушка-гид немного устала.
