Ричард Бах - Хорьки в поднебесье
«Как было бы хорошо, — раздумывала она, — если бы кто-нибудь сидел сейчас в кресле второго пилота. Еще один хорек на борту… Время от времени можно было бы передавать ему управление. И я не чувствовала бы себя такой одинокой. Неужели нет на свете такого хорька, с которым мне предназначено встретиться? Или я прошу слишком многого?»
«Занятно, что ты сама об этом спросила, — мысленно ответил ей Бакстер. — Между прочим, если ты сегодня приземлишься в Реддинге, то встретишь одного летчика ка… Его зовут Строуб…»
«Но второго пилота нет, — строго напомнила она себе. — Ни того, кто мне предназначен, ни другого. Все что нужно сделать, чтобы добраться до Салинаса, мне придется делать самой».
«Завяжись мой хвост узлом! — Выругался про себя Бакстер. — Почему она не слушает? Что там они говорили? Нет ничего проще, чем беседовать со смертными, которые внимательно тебя слушают, — достаточно лишь немного практики? А как быть, если практики нет, а слушает она только себя?»
— «Авиахорек три-пять», — раздался голос диспетчера, — разрешение на снижение до семи тысяч лап получено. Действуйте по своему усмотрению.
— «Авиахорек три-пять», снижаемся до семи тысяч.
Шторми перевела стабилизатор высоты неработающего автопилота на отметку «7», выжала вперед рукоять штурвала и, придерживая ее, пошла на снижение.
Со скоростью тысяча лап в минуту самолет нырнул во тьму, и тьма сомкнулась над ним.
Поначалу Шторми охватывал страх, когда она оказывалась одна в кабине летящего самолета. Но со временем это стало доставлять ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
«Почему же мне так это нравится? — раздумывала она. — Что в этом хорошего? Я взлетаю навстречу непогоде, просиживаю несколько часов в кабине одна-одинешенька, не видя ни звезд, ни луны, а потом, прорвавшись наконец сквозь облака, вижу только посадочную полосу и сажусь. Почему же это так много для меня значит?»
Никто в целом мире не смог бы понять этого, кроме других пилотов-хорьков. А всем им куда лучше удавалось хранить безмолвие пред лицом поднебесных видений, чем объяснять на словах, что это значит — быть крылатым.
Шторми давно уже подметила, что о своей любви к небесам пилоты говорят редко.
Для нее самой полет был волшебным водопадом или зыбким зачарованным зеркалом, входя в которое она всякий раз переносилась в иной, чудесный мир. Только что она стояла на земле и смотрела на свой самолет снаружи — а миг спустя ее дух уже сливается с духом самолета, и два отдельных существа становятся единым целым.
— Внимание, Хорьчиха Шторми, внимание, Хорьчиха Шторми! — вновь заговорил Бакстер. — Следующий совет, который ты услышишь, санкционирован твоим ангелом-хранителем. Ты должна приземлиться в реддингском аэропорту. Ты должна взять курс на аэропорт Реддинга. Перехожу на прием.
Шторми не могла поверить, что другие хорьки могут любить что-то совсем другое. Она была убеждена, что этих несчастных просто не познакомили с небом как следует, — а потому давно уже решила взять эту задачу на себя.
В выходные дни по утрам и вечерам она катала маленьких хорьков на своем личном гидроплане. Она сажала их в кабину и показывала им, как запустить двигатель, как вырулить с берега прямо на гладь серебристо-синего озера, близ которого стоял ее скромный домик, а затем позволяла им самим выжать дроссель вперед и потянуть штурвал на себя.
И они взмывали в небо.
— Если ты меня слышишь, дотронься до своего носа, — потребовал Бакстер.
Летчица вела самолет по курсу, все так же держась за штурвал.
Казалось, Хорьчиха Шторми просто не способна таить для себя одной всю эту красоту. Чтобы выразить любовь к ней в полной мере, ей необходимо было разделять ее с другими. Мысль о том, что радость полета сверкает только в ее глазах, была ей не под силу, — и Шторми старалась, как могла, зажечь эту радость в глазах других хорьков.
Вот о чем она размышляла в эти минуты. Часть ее сознания, вышколенная за долгие часы полета, сосредоточенно следила за приборами. Но часть привычно грезила, воскрешая перед мысленным взором мордочку маленькой Эстреллы Луизы, озарившуюся вчера радостью первого полета.
«Так. Посмотрим, что там со льдом», — наконец сказала себе Шторми.
Вертолетик за окном успел отпрянуть в сторону от ослепительного луча.
— Спасибо, — поблагодарил Бакстер. — А теперь, пожалуйста, подтверди, что ты меня слышишь. Я — воздушный эльф из ангелов-хорьков, и этой ночью я буду с тобой. Возможно, тебе непросто в это поверить, но я здесь для того, чтобы помочь тебе…
Впереди по курсу был Медфорд, штат Орегон. Самолет приближался к ОВЧ-радиомаяку, Хорьчиха Шторми уверенно держала «ХЛи-4» на прежнем курсе, на прежней высоте. Но внизу, под облаками, уже вздымались в небо предгорья Сискью, выталкивающие кверху влажный воздух, который мгновенно превратится в лед, соприкоснувшись с любой движущейся поверхностью. Скоро придется набрать высоту снова, иначе она не впишется даже в самый нижний воздушный коридор.
«Какая пустынная земля», — подумала Шторми и взглянула на часы.
Два пятнадцать.
«Можешь вытворять с самолетом все что угодно, — когда-то заверил ее летный инструктор. — Это совершенно безопасно — пока не коснешься земли».
До сих пор Шторми ни разу еще не касалась земли иначе, чем плавно и мягко, предварительно выпустив шасси и точно нацелившись на посадочную полосу. И пытаться проделать это каким-то иным способом она не хотела.
«Попробуем по-другому, — подумал Бакстер. — Она не хочет принять от меня помощь, но, возможно, захочет помочь мне».
— Подскажи, что мне подарить Уиллоу? — мысленно прокричал он. — Она думает, что я ее бросил. Она думает, что я умер!
Шторми снова погрузилась в воспоминания, и внезапно ей припомнились, как наяву, летный шлем и защитные очки, которые отец подарил ей в далеком детстве. Сам он впервые полетел на самолете вместе с дочкой, когда той исполнилось восемь. Но в один прекрасный день он безо всякой причины — кроме, конечно, любви к маленькой дочке, влюбленной в небо, — принес домой и подарил ей летный шлем и очки, которые купил за гроши в комиссионном магазине.
Как же она дорожила этим сокровищем! Своей любовью отец преобразил этот неказистый подарок в настоящую драгоценность. Этот шлем и очки Шторми надела в первый свой одиночный полет. Она хранила их до сих пор — и любила, наверное, даже сильнее, чем в детстве.
Голос диспетчера ворвался в ее мечты.
— «Авиахорек три-пять», радиомаяк на связи. Разрешение подняться на высоту один-один получено. Повторяю, одиннадцать тысяч лап, коридор над долиной Роуг.
— «Авиахорек три-пять», — откликнулась Шторми. — Есть подняться от семи тысяч на высоту один-один, одиннадцать тысяч лап.
Столь длинная формулировка была официально принята после того, как пилот, которому освободили коридор на высоте один-один, не понял диспетчера. Вместо того чтобы подняться, он снизился до высоты тысяча сто и обнаружил горный пик там, где полагалось быть небу. Не зря говорят, что каждое летное правило — детище чьей-то ошибки!
«Вот теперь начнется самое трудное, — подумала Шторми. — Что ж, будем отрабатывать жалованье».
Выжав вперед все дроссели, она пошла на подъем. И в тот же миг засбоил четвертый двигатель: мерный гул сменился неровным дребезжанием. Почувствовав это через зажатую в лапе рукоять, Шторми плавно повела вперед рычаг топливосмесителя. Двигатель вошел в норму.
«Что-то тут не так», — подумала она.
— Привет, Ловкач, — обратился Бакстер к напарнику на служебной частоте воздушных эльфов. — Мы что, хотим испортить ее четвертый двигатель? Я-то думал, мы ограничимся погодой, и только. Не слишком ли опасно портить двигатель на таком участке?
Впереди по трассе Ловкач и Шустрик уже постарались на совесть: на энергии от вихря Шасты теплый воздух извергался в поднебесье, как из вулкана. Потом они подлили масла в огонь, вскрыв энергию Тахо и направив ее к северу, — и целый электрический лес воздвигся в поднебесье. Жгучие ветви молний вспыхивали и ломались с оглушительным треском.
— Ничего мы не делаем с ее мотором, Бакстер! — сквозь грохот прокричал Ловкач. — И ты не делай. Ей и так понадобится вся мощность, на какую она способна!
В этот миг вырвалась на свободу энергия Иосемита, и из динамиков донесся голос Эстер, старшей по энергии, зависшей на своем вертолете где-то высоко над Сьеррой:
— Внимание всему личному составу! Прорыв энергии из источника десять в направлении потока три-пять-пять, состыкованного с потоком восемь. Всем подразделениям соблюдать осторожность до момента стыковки.
Тут Эстер увидела вздымающуюся над горизонтом стену туч и завопила:
