Евгений Титаренко - Открытия, войны, странствия
Тщательно, запоминая положение каждой веточки, прикрыли вход и, не приподнимаясь от земли, от куста к кусту, от елочки к елочке — скрылись в камышах.
Мишка ищет примирения
Никита на ходу прыгнул в воду и с разбегу почти полностью выволок лодку на песок. Ладони у обоих горели от свежих мозолей. По кое-как вымытым физиономиям струился пот.
Чуть ниже по косе чистил свою плоскодонку дезертир Мишка.
— Здравия желаю! — поздоровался он как ни в чем не бывало.
Но друзья не стали задерживаться на берегу. Петька впереди, Никита следом — они уже вышагивали по раскаленному песку в сторону колхозной кузницы. Мишка поколебался немного, потом догнал Никиту и пристроился рядом с ним.
— На Марковы горы ходили?.. — спросил Мишка. Никита, занятый своими мыслями, ничего не ответил.
— Вы зазря это… Чего же я? Все честно. А?..
Никита тем временем со всех сторон опять анализировал последние события, и в голове его уже намечалась какая-то едва уловимая связь между ними, а Мишка со своими вопросами бухал по этой связи, как топором, и стоило больших усилий, чтобы уберечь ее, не рассыпать.
— А? — переспросил Мишка. И, не дождавшись ответа, догнал Петьку. Но к Петьке пристроился не рядом, а чуть сзади, сбоку. — Рыбачить ходили?
— Ягодку пасем… — отрезал Петька.
Мишка незаметно вздохнул. И шагов десять молчал. Потом сказал:
— А сегодня Колька тетки Татьянин будет с новенькой целоваться.
Петька приостановился зачем-то.
— Это с какой же?..
— Ас Кравченкой! — ожибился Мишка. — С кучерявою!
— А-а… — неопределенно протянул Петька и опять зашагал своей дорогой. — Врешь небось…
— Вот те слово! Чтоб мне сдохнуть! — забожился Мишка. — Приходи — увидишь! Владька сказал, что даст из ружья пальнуть Кольке. Колька и уговорил эту! Шесть раз будут. Это в амбаре, что за двором у Егоровых!..
— Где? — недоверчиво переспросил Петька. — В амбаре, где сеновал! Придешь?
Петька промолчал. До кузницы оставалось шагов двадцать.
— А? Я ж не замиряться зову. А так — каждый по себе, — сказал Мишка. — А в кузню вы зачем?..
Но Петька не ответил ему. И все время потом, сколько Мишка ни пытался выяснить, чем увлеклись его недавние соратники, Петька делал вид, что не замечает его усилий.
— Здравствуйте, дядя Андрей.
— Здравствуйте, коли не шутите! — сердитым басом ответил косой дядька Андрей, засовывая в горн две половины сломанной тележной оси. В другое время посмотреть, как дядька Андрей варит ось, — кино не надо. А сегодня приятелям было не до того. Сердитым — это косой дядька Андрей всегда был. Привык с железом и думал, наверное, что, если человека не ударишь словом, как железякой, так он и не разберет ничего. И плечи у дядьки Андрея были точно железные, и руки с засученными по локоть рукавами — из чугуна, и взгляд в отблесках горна — тяжелее той наковальни.
— Мы по делу к вам, — сказал Петька.
— Что надо? — голыми руками подгребая раскаленный уголь и щурясь от дыма, спросил косой дядька Андрей.
— Ножовку б нам… — вмешался осторожный Никита.
— Кому — вам?
— Мне вот, Петьке…
— Это что — пилы ни у кого нет?
— Да есть… Нам бы коротенькую, половчее, как ваша…
— И где это Федька мой запропастился! — не слушая Никиту, вслух подумал дядька Андрей. Потом вдруг обернулся к Петьке: — А ну, вздувай!
Петька рванулся к мехам и всей тяжестью повис на длинном водиле. Р-р-раз — и вниз. Потом напрягся — и вверх. Потом опять вниз.
— Шибче! — зло скомандовал дядька Андрей. — Шибче!. Так! Бери кувалду! — приказал он Никите. — А ты стой здесь. — И он ткнул пальцем сначала на Мишку, потом в землю, слева от наковальни. — Суну тебе железо — хватай крепче А ну подними кувалду! Выше! Так. Вздувай — заснешь! Так! — Схватил клещи, ворохнул уголь. — Товсь! Шибче дуй! — И, точно колдун, низко склонился над раскаленными торцами осей. В сварке главное—это момент. Недавно еще красное железо пожелтело, потом начало белеть, — все ярче, ярче… И вот, когда брызнули от осей первые белые искры, дядька Андрей выхватил одну половину оси, на взмахе сунул ее в руки ошалелому Мишке. Благо Мишка успел надернуть брезентовые рукавицы и теперь с ходу прижал ось к наковальне. А дядька косой Андрей тем временем выхватил из огня вторукх половину оси, легонько стукнул по торцам молотком, сбивая окалину, сыпанул на них сначала песком, потом желтоватым, похожим на серу порошком, притиснул скошенные торцы друг к другу. — Бей! Бей! Хватай кавалду! — свирепо оглянулся на Петьку. — Так! Так! Легче! — Потом схватил молоток и размашистыми, точными ударами стал выпрямлять вмятины от кувалды. — Хватит!
Бросил свой молоток в жестянку с водой, крутнул горячую ось перед глазами, прицелился ею, как из ружья, хмыкнул и положил сваренной серединой на раскаленные угли.
— Так-сяк… — разъяснил он взмокревшим помощникам. Затем молча открыл свой драгоценный сундучок за горном, достал оттуда ножовку, ткнул деревянной рукояткой в Никиту. — Чтоб к вечеру…
— Знаем, знаем! Мы это быстро! — заверил Петька, уже рванувшись вместе с Никитой на выход. Мишка хотел проделать то же самое, но могучая рука косого дядьки Андрея поймала его за шиворот и возвратила к наковальне.
— Понадобишься еще, — коротко пояснил дядька Андрей. — Баловство не к спеху…
Мишка трепыхнулся туда-сюда, но возражать косому дядьке Андрею не следовало, и, незаметно взгрустнув, Мишка поднял брошенную Петькой кувалду.
А запыхавшиеся Петька и Никита в этот миг уже столкнули на воду долбленку, и на взмахе веслами Никита почти ткнулся грудью в собственные колени.
В глубине земли
Все время раньше подкрадывались к землянке осторожно лишь из принципа. Сегодня это впервые показалось обоим необходимостью.
Ни одна камышинка не дрогнула над головой, ни одна лужица не чавкнула под ногами в то время, когда они переползали через высохшее болото.
Внимательно оглядели каждую хворостинку в завале под пихтой. Отправляясь в деревню, догадливый Никита даже соломинку сверху положил на кучу валежника. Если бы кто сшевельнул его… Но все было точно в таком положении, в каком укладывали они.
Петька вопросительно глянул на Никиту: «Порядок?»
Никита молча кивнул: «Порядок…»
Только после этого они сдвинули хворост и, уеще раз внимательно оглядевшись по сторонам, быстро скользнули в землянку.
Петька тщательно прикрыл за собой выход, прислушался… Тихо. Даже ухо приложил к стене.
Скомандовал шепотом:
— Зажигай!..
Никита зажег фонарь. Когда неуверенный огонек «молнии» осветил захламленное подземелье, обоим показалось, что кто-то другой, а не они сами, вдруг устроил здесь этот погром. Низенький, в половину человеческого роста квадрат обитой железом двери пугал своей неизвестностью.
Петька схватил ножовку, сказал шепотом:
— Ладно… — Мол, так и так, надо действовать. Остраяг ножовка пошла легко и споро.
Однако пилить на уровне собственного лица, снизу вверх было утомительно: рука быстро вымахивалась… Поэтому прямо на ходу менялись, и пока один работал, другой забирался наверх, ближе к поверхности — слушал.
Наконец, оглушительно треснув, бревно рухнуло под ногами друзей, когда они влезли на него для тяжести. Рухнули на землю вместе с бревном, но ушибов не почувствовали. Один через голову, другой — не помня как, — вскочили на ноги. Оставалось убрать обломки неожиданного запора. И Петька за один конец, Никита за другой — растащили последнюю преграду на пути к тайне…
Взяв фонарь, Никита поднял его над головой и шагнул к двери.
— Стой… — негромко задержал его Петька. И даже ухватил за плечо. — Погоди…
Кинулся к ящику. Выхватил перемазанный в глине штык, вытер его кулаком и, взяв на изготовку, остановился против двери, чуть сбоку от Никиты. Кивнул: «Давай…»
Никита рванул дверь на себя.
В отблесках фонаря из глубины мрака на них глянула бледная, осклабленная в широкой улыбке физиономия.
Загадка за загадкой
Когда первое оцепенение прошло, они разглядели, что на полу перед ними — череп.
И вместе с тем, как прошел страх, чуть спало напряжение.
— Ерунда! — шепотом сказал Петька. — Кости!.. — И хотел первым шагнуть в распахнутую дверь. Никита, пригнувшись, чтобы не удариться лбом о притолоку, обогнал его с фонарем в поднятой над головой руке.
Эта комната по размерам была почти такой же, как первая: двач метра с половиной в ширину, метра три в длину, с низким потолком. Но тот, кто строил землянку, отделывал эту комнату для долгого жительства: дощатый пол, стены, обитые хорошо подогнанным горбылем… В углу стояла железная печь. (Значит, где-то на поверхности сохранился замаскированный дымоход.) Стены, пол, потолок заросли плесенью. Тяжелый, удушливый запах на мгновение притиснул друзей к стене. Петька тронул ее рукой: слизь…
