Элизабет Мид-Смит - Школьная королева
– А вот что скажи – ты ведь богата?
– Как ты думаешь?
– Я полагаю, что так.
– Быть богатой не особенно весело. Бедные думают, что богатым очень хорошо живется, но они ошибаются.
– О нет, быть богатой очень хорошо. Во всяком случае, я не отказалась бы поменяться с тобой.
Генриетта пожала плечами.
– Если бы ты очутилась на моем месте, то не нашла бы в этом ничего восхитительного. Но о чем ты? Чего ты хочешь?
– Сейчас скажу. У меня есть старший брат, чудесный брат. Его зовут Поль. Он очень болен. Мне тяжело говорить об этом. Мама написала мне вчера. Они пригласили местного доктора, и он сказал, что брата надо отвезти в Лондон. Но у моих родителей нет денег на это. Они понадеялись на мои маленькие сбережения. А я, представляешь, все потратила тайно. И теперь не знаю, что же мне делать… что делать, Генриетта?
Мэри стиснула руки, наклонилась вперед и напряженно ждала, что ответит Генриетта. Страстное желание сердца выражалось в ее маленьких некрасивых глазах. Генриетта с удивлением посмотрела на нее. В сущности, она вовсе не любила Мэри, но давно заметила, что Мэри не глупа, не особенно разборчива в средствах; теперь вот выяснилось, что она находится в большом затруднении. Что же, Генриетта может воспользоваться этим обстоятельством, если захочет.
– Жаль, что ты истратила свои деньги, – сказала Генриетта. – А как насчет Китти О’Донован? У тебя есть какой-то план, Мэри. Какой?
– У меня великолепный план. Я могу устроить так, что Китти будет опозорена. Но, Генриетта, ты…
– Да, что же я должна сделать?
– Дай мне… дай мне двенадцать фунтов, которые я взяла из сберегательной кассы.
Генриетта помолчала, прежде чем ответить.
– Как спокойно ты говоришь это, – наконец произнесла она. – Я должна дать тебе двенадцать фунтов?
– То, что я скажу тебе, стоит тридцати или сорока фунтов, а я прошу только двенадцать. Что такое двенадцать фунтов для такой богатой девочки, как ты?
– Я, конечно, могла бы дать тебе эти деньги.
– О, Генни… если бы ты дала! Генни, я готова умереть за тебя, если ты дашь!
– Но что стоит таких денег? Не расскажешь литы мне прежде?
– Выручи меня, и тогда я расскажу.
– Хорошо, будут деньги.
Генриетта подошла к столику, отперла ящик и достала кошелек.
– Вот, возьми, – сказала она, протягивая Мэри деньги. – Но если ты не поможешь мне…
– О, Генриетта, как я люблю тебя!
– Мне нужна не любовь, а помощь. Я желаю занять должное место. И нужно убрать с моей дороги эту ирландку.
– Все твои желания исполнятся, – сказала Мэри дрожащим от волнения голосом. – Теперь я расскажу тебе все, что случилось.
– Пожалуйста. И побыстрее.
– Хорошо, Генни. Ты знаешь, что наша начальница требует строгого исполнения школьных правил.
– Да, Мэри. Продолжай.
– Позавчера вечером, накануне праздника, я не могла заснуть и вышла в сад.
– Но, Мэри, ты же сама нарушила одно из правил, – усмехнулась Генриетта.
– Меня никто не видел. Ты ведь никому не скажешь? Я вышла потихоньку и погуляла немного. Тогда же я увидела, как наша примерная Китти О’Донован сидела за столом и писала письмо.
Генриетта удивленно взглянула на Мэри.
– Да, она писала письмо. Думаю, что отцу.
– Это все?
– Нет, далеко не все. Я расскажу тебе, что случилось сегодня утром.
– Сегодня утром?
– Да, слушай. Миссис Шервуд позволяет нам переписываться с родителями и не читает этих писем. Она говорит, что даже учительницы не должны стоять между детьми и родителями. Но все другие письма должны просматриваться ею.
– Ну да, я знаю это, – сказала Генриетта. – У меня, например, нет ни двоюродных братьев, ни двоюродных сестер, ни подруг, которым я особенно хотела бы писать. А так как я единственный ребенок у моих родителей, то мне некому писать, кроме них. Однако, Мэри, у тебя такой взволнованный вид…
– Есть отчего быть взволнованной. Слушай самое интересное. Весь вчерашний день я не могла спокойно смотреть на королеву мая, которая прямо вся светилась от счастья. В то время как по отношению к тебе, дорогая Генни, была совершена чудовищная несправедливость. Потому что ты более всех других достойна этого титула. Я так переживала из-за тебя, Генни! Так переживала, что не могла спокойно спать. Я встала и, стараясь не разбудить сестер, вышла из комнаты.
– Ночью?! – уточнила Генриетта, заинтересовавшись рассказом.
– Было раннее утро. Я решила сойти вниз, в классную комнату, чтобы взять какую-нибудь книжку. В доме еще никто не вставал… так, по крайней мере, думала я. Но когда я тихо приоткрыла дверь… кого я увидела сидящей за столом?
– Кого же? – в нетерпении спросила Генриетта.
– Китти О’Донован, вот кого, – торжествующе ответила Мэри.
Было видно, что Генриетту ответ удивил. И она, конечно, ждала продолжения рассказа. Мэри в душе была довольна и поспешила закрепить успех.
– Сердце у меня почти остановилось. Я прокралась тихонько к ширме, стоящей недалеко от двери, – к той, которая скрывает кувшин с водой и тазик для мытья рук. Я встала там неподвижно, боясь задеть кувшин. Мне было видно, что Китти очень быстро писала. Наконец она встала и вышла из комнаты. Думаю, она пошла за маркой. Я не могла удержаться, прошла на цыпочках по комнате и увидела на ее столе запечатанное письмо с адресом: «Мистеру Джеку О’Доновану, имение “Пик”, Киллерней, графство Керри».
– О! – произнесла Генриетта.
– Да, вот что я увидела, – торжествующе продолжила Мэри. – Едва я успела вернуться за ширму, пришла Китти. Конечно, она ходила за маркой. Выйдя в прихожую, она бросила письмо в почтовый ящик.
– И что было потом?
– Потом она побежала наверх, к себе в комнату.
– Не понимаю, Мэри, какое же большое преступление совершила эта грешная Китти? – не скрывая раздражения, спросила Генриетта. – Нарушила наши правила, встав раньше других и написав письмо отцу?
– А вот и нет! – почти с радостью возразила Мэри. – В том-то и дело, что мистер Джек О’Донован – это не отец Китти, а ее кузен, живущий в имении «Пик» у своего дядюшки. Ты понимаешь, Генни, что это значит? Она написала своему двоюродному брату, хотя миссис Шервуд строго запретила нам писать кому-либо, кроме родителей.
– Да, это уже серьезно, – кивнула Генриетта. – А откуда тебе известно об этом брате?
– Китти сама о нем рассказывала девочкам. Она говорила, что очень любит своего дорогого Джека. Но миссис Шервуд не позволила ей писать Джеку, а только посылать ему поклоны через отца. Ну а теперь что же? Она так осмелела после того, как стала королевой, что написала ему письмо. И оно уже на пути к мистеру Джеку О’Доновану, потому что письма из почтового ящика вынимают в семь часов утра. Что ты на это скажешь, Генриетта? Какова наша королева мая?!
– Все это удивительно! И вот что я тебе скажу, Мэри. Ты должна пойти к миссис Шервуд и рассказать ей всю правду.
– Считаешь, что нужно уже сейчас рассказать?
– Да. Нехорошо скрывать это от нее. Может быть, Китти сумеет объяснить свой поступок. А может быть, и нет.
– Довольно неприятно. Не могла бы ты сделать это, Генриетта?
– Я? Считаю, что моя роль окончена после того, как я дала тебе двенадцать фунтов. А ты должна сделать это непременно. Я вовсе не намерена спасать мисс Китти О’Донован. Разве ты не слышала, что говорила ей миссис Шервуд вчера вечером? Разве не ей она подарила чудесный медальон? Ты, Мэри, действительно рассказала мне нечто нужное. Отправь деньги родителям и потом расскажи все подробно миссис Шервуд. Надеюсь, ты обо всем мне доложишь вечером.
Глава IV
«Я не люблю Мэри Купп»
Мэри торопливо написала матери несколько строк:
«Милая мама, я одолжила денег у одной из моих школьных подруг, поэтому не просила у миссис Шервуд. Эта девочка очень добра и богата, а я могу вернуть ей долг дня через два. Пожалуйста, сообщите мне как можно скорее, как чувствует себя Поль. Некогда писать больше. Ваша любящая дочь Мэри Купп.
P. S. Я не говорила Матильде и Джен о Поле, но скажу, если вы желаете».
Окончив письмо, которое она писала за своим столом в классной комнате, Мэри задумалась, как ей побыстрее отправить письмо. И в эту минуту вошла мисс Хонебен, в хорошенькой шляпке. На руке у нее висела корзинка.
– Мэри, дитя мое, – сказала она, – отчего ты не с другими? Через полчаса начнутся занятия.
– Мисс Хонебен, – сказала Мэри, подходя к учительнице и сжимая обе ее руки. – У меня большое горе. Мой брат очень болен. Я отсылаю матери важное письмо. Не идете ли вы в селение?
– Да, моя милая. Я иду туда.
– Тогда я прошу вас отправить родителям письмо и деньги на лечение брата. Деньги… мои собственные. И мне бы не хотелось, чтобы об этом кто-либо знал.
– Да, дитя мое. Ты бледна и как будто плакала.
– О, не говорите со мной об этом, иначе… я не должна поддаваться…
