Фрэнсис Ролт-Уилер - Как мальчик Хюг сам построил радиостанцию
После того, как опыт был показан, Сесиль рассказал, как Уилли пытался разбить стекло.
— И притом он не сделал этого открыто, а повернувшись спиной, — прибавил он. — Это грязный поступок, Сэнди Айртон, такой же, как поджечь у спящего созревшую рожь. Это самое страшное преступление в долинах, потому что источник существования жителя горной долины в его поле.
— Я выдеру его. когда вернусь домой, — сказал Сэнди Айртон, — в нынешние времена трудно стало справляться с мальчиками.
Это можно было считать извинением, и с тех пор. как существовали Айртоны и Сесили, это были первые более или менее дружелюбные слова, которыми они обменялись.
Отец Хюга не хотел остаться в долгу.
— Ты, кажется, школьный попечитель? — спросил он, зная, что Айртон был сторонником образования и был одним из трех грамотных людей в долине.
— Да, хотя выборов уже не было два года.
— Я вот о чем думал. Урожай хорош, — что, если бы взять на зиму учителя и снова открыть школу?
— Как! — удивился Айртон, — ты всегда был против школы.
— А теперь я за нее.
— Из-за этой штуки?
Он презрительным кивком указал на машину, которая ему в сущности очень понравилась.
— Может быть. Во всяком случае я сам не пойду в школу, — ответил резко Сесиль. — Твоим мальчикам ученье бы не повредило.
Сесиль пожалел об этих словах, как только произнес их, и быстро прибавил:
— Да и никому из детей она не повредит. В долине есть еще пять человек, которые согласятся платить.
Айртон рассердился на замечание о его сыновьях, но поправка Сесиля смягчила его.
— Что касается меня, — сказал он, — я всегда голосовал за школу; это другие тормозили дело.
Атмосфера сгущалась. Оба они чувствовали это и старались сдерживаться. Берли Сесиль промолчал.
Айртон продолжал — Ты говоришь, шестеро будут платить?
Сесиль назвал имена.
— Так я поговорю с другими попечителями. Урожай действительно хорош, но я предупреждаю тебя, — в школе твой Хюг и мой Уилли встретятся.
— Я думал об этом. Ни одному из них не повредит, если они и подерутся, если только будут драться честно. Мальчик должен уметь заботиться сам о себе. И мой сын не спасует перед твоим, Сэнди Айртон.
— Так.
Они пристально посмотрели друг на друга.
— Я ухожу. Берли Сесиль.
И Сенди Айртон ушел.
— Он все-таки не выпил, — пробормотал горец, глядя ему в след.
Это доказывало, что Айртон не хотел дружеских отношений.
Когда в долине распространился слух, что и Айртон и Сесиль высказались в пользу школы, другие присоединились к ним. Было решено, что попечители должны приискать учителя как можно скорее.
Тайный винокур Берк, который пользовался своим уменьем читать и писать только для того, чтобы изыскивать средства получше провести акцизных чиновников, говорил:
— По моему, здесь мальчикам образование не нужно. Каждый знает свою землю, и земли хватает на всех. Вовсе не надо учителя с дипломом и со всякими штуками. Постарайтесь найти молодую учительницу, — она за те же деньги останется у нас три месяца вместо двух; жить и кормиться она будет у учеников по очереди. Я могу взять ее к себе на первый месяц.
— Я стою за все самое лучшее. — сказал Айртон, — в учении, как и в разведении свиней. По моему, лучше меньше, да лучше. Все же в том, что ты говоришь, Берк, есть доля правды. Нечего нам платить за те науки, которым наши мальчики не будут учиться.
Айртон сам отказал бы себе во многом, чтобы иметь учителя получше, но он знал, что жители долины были слишком бедны, чтобы дорого платить. Выбор учителя был поручен ему и он старался считаться с желанием остальных.
Рожь была уже снята, пшеница созрела и варенье было, уже сварено, когда Айртон объявил об открытии школы. Никто, кроме трех попечителей, еще не видел учительницы, но было известно, что она приезжает на десять недель. Это доказывало, что учительница была дешевая, так как вся плата, которую община могла предложить, была 140 долларов.
В день открытия школы на дрожках Айртона приехала учительница. У школы собрались все дети, а также и большинство родителей. Вид прибывшей вызвал всеобщее удивление. Она была маленькая, хрупкая, и хотя одета очень просто, привлекательная и даже хорошенькая.
В день открытия школы приехала учительница. У школы собрались все дети, а также и большинство родителей.
Крэм Айртон толкнул своего брата.
Пушистые волосы! — сказал он. — Я слыхал, что девушки с пышными волосами бегут на танцы, как собака, которой свистнули.
Олли Айртон ухмыльнулся.
— Мы с Уиллем уж будем ходить в школу!
Хюг слышал этот разговор, и будь он один, он бы схватился с Олли, но его отец тоже слышал и только сжал губы; поэтому Хюг смолчал.
Мисс Фергюсон легко спрыгнула с дрожек. Она не знала никого, кроме попечителей, и чувствовала, что публика настроена критически и даже, пожалуй, легко могла стать враждебной. Тем не менее, не видно было, чтобы она робела.
Айртон хотел представить ее некоторым из родителей, но девушка остановила его жестом. Она посмотрела на детей.
— Кто даст звонок?
Вызвалось полдюжины мальчиков, в том числе и Хюг.
— Пойди ты, — сказала она Хюгу.
Раздался звук надтреснутого колокола.
— Прошу всех войти, — сказала твердо девушка и первая вошла в школу. Все последовали за ней.
— Поставьте два стула по бокам кафедры, — сказала она, и попросила Айртона и Берка сесть.
Потом села сама, и спокойно и твердо дала понять всем присутствующим, что она намерена заставить себе повиноваться.
Она обратилась к чувству чести горцев и, указав на ответственность людей, заботящихся об образовании, поставила попечителей перед необходимостью поддерживать ее.
Один из мальчиков начал вызывающе насвистывать.
— Пойди сюда, — сказала учительница.
Мальчик продолжал свистеть, как видно, решив не отступать.
Айртон встал, подошел к нему, подвел его к кафедре, и вернулся на свое место. Он хотел, чтобы учительница сама справилась с непокорным.
Мисс Фергюсон сошла с кафедры. Мальчик смотрел на нее с усмешкой, готовый дать дерзкий ответ на все то, что она скажет, хотя и посматривал с опаской на Айртона.
Она ничего не сказала.
Быстро и совершенно неожиданно для мальчика она ударила его по щеке.
— А теперь, иди на место, — сказала она.
Мальчик подумал минутку, но дома у себя он привык повиноваться. Он послушался и тут. Гул неодобрения пробежал по комнате. Многие родители открыто выражали свое неудовольствие; им казалось, что учительница посягает на исключительное право родителей наказывать детей.
Айртон посмотрел на своего старшего сына и потемнел, увидя его злой взгляд.
Учительница снова заняла свое место и, закончив свое обращение к родителям, попросила их оставить школу. Когда в комнате почти не оставалось взрослых, она хотела обратиться к школьникам.
— Я думаю остаться немного, мисс, — предложил Айртон.
— Спасибо, это лишнее. — ответила она — дети будут вести себя хорошо.
— Они у нас дикие.
— Для того-то вам и нужна школа.
Айртон встал и посмотрел на мальчиков и девочек, в особенности же на своих сыновей.
— Помните все, что я школьный попечитель. Советую вам вести себя прилично. Мисс Фергюсон, вы дайте мне знать, если не все будет в порядке.
— Если я не сумею справиться с школой, я буду сама виновата, — сказала она. — Все-таки, большое спасибо.
— Очень хорошо.
Не успел он выйти за дверь, как в школе поднялся форменный бунт. Учительница подошла к двери, и несколько мальчиков открыто стали смеяться над ней, думая, что, несмотря на ее смелые слова, она хочет вернуть Айртона. Но она заперла двери и спрятала ключ в карман.
— Теперь, — сказала она, — спасибо вам за эти крики. Покричите еще немного, чтобы я успела заметить, кто из вас порядочный, а кто нет.
Эти слова попали в цель. Если бы мисс Фергюсон говорила о хорошем поведении это вызвало бы смех. Но быть названными «непорядочными» — было очень обидно для мальчиков-горцев. Даже младшие Айртоны успокоились, старший ушел с родителями.
Одним словом, учительнице удалось взять школу в руки. А когда дети уходили, она сказала:
— Кто не придет в школу, покажет, что он боится придти. — Это тоже было удачно сказано, так как мужеству, как и чести, в горах придают большое значение.
Когда прошли первые несколько недель, всем стало ясно, что Айртон не ошибся в выборе учительницы. Она сама выросла в горах, понимала детей гор, а ее мужество вызывало удивление и располагало к ней.
Тем не менее в школе была группа недовольных с Айртонами во главе. Они не желали подчиняться и задались целью отравить учительнице жизнь. Они начали с простых школьных шалостей: протягивали шнур низко над полом, чтобы учительница споткнулась и тому подобное. Но потом они стали устраивать вещи похуже. Раз они намазали кафедру и стул учительницы смесью колесной мази и клея, и она испачкала руки и испортила платье. Эта история дорого обошлась Айртонам. Когда мисс Фергюсон увидела в чем дело, она подозвала всех мальчиков к себе, осмотрела их ногти и нашла под ногтями Олли и Уилли Айртонов предательские следы. Совершенно спокойно она велела двум старшим девочкам пойти в ближайший дом и принести лоханку, ведро воды и кусок мыла. Когда они принесли все это, обоим виновным пришлось вымыть испорченный передник мисс Фергюсон в присутствии всех учеников.
