KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детская литература » Детская проза » Жорж-Эммануэль Клансье - Детство и юность Катрин Шаррон

Жорж-Эммануэль Клансье - Детство и юность Катрин Шаррон

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн "Жорж-Эммануэль Клансье - Детство и юность Катрин Шаррон". Жанр: Детская проза издательство -, год -.
Перейти на страницу:

Глава 4

Осенью Обен пошел в школу, и пасти свиней вместо него приходилось Катрин. Рано утром свиньи выбегали, визжа и хрюкая, из свинарника позади фермы, толкаясь, огибали кухню, на мгновение замирали в нерешительности у края дороги и снова устремлялись вперед, вслед за толстой маткой, в каштановую рощу.

Сбор каштанов только что закончился, и Катрин приводила сюда своих питомцев: пусть полакомятся каштанами, закатившимися в густой мох или в заросли папоротника.

Иногда девочка встречала здесь других пастушек своего возраста: Марион с фермы Лагранжей и Анну от Мориера. Собаки мирно дремали на залитой солнцем поляне, свиньи в поисках каштанов прочесывали своими пятачками кусты и мох, а девочки либо собирали лисички и последние осенние грибы — боровики, либо, пересмеиваясь, уписывали ломти серого хлеба.

Марион, которой должно было скоро исполниться восемь лет, была самой болтливой. Катрин и Анна, затаив дыхание, слушали ее бесконечные рассказы о пречистой деве и святых, об оборотнях и привидениях, которые бродят ночью вокруг дома или с визгом и воем проносятся над крышами.

Рассказы эти так захватывали девчонок, что они иной раз приседали от страха и с размаху шлепались на землю, усеянную колючей кожурой каштанов.

Вскочив как ужаленные, они отдирали колючки, глубоко вонзившиеся в их голые ноги.

— У, проклятые, чтоб вас черти побрали! — бранилась Анна, к великому смущению Катрин.

Когда солнце клонилось к западу, девочки окликали собак: пора было гнать свиней домой. В роще поднимались визг, лай, сумасшедшая беготня, от которой взлетали в воздух опавшие листья, и вот уже свиньи бегут неторопливой трусцой к дому.

Однажды Катрин освободилась раньше обычного; ей не пришлось даже запирать за свиньями двери хлева. Отец, работавший во дворе фермы, сделал это вместо нее. Проводив подружек, она возвращалась домой по берегу канала.

Смеркалось. Небо затягивали пышные облака — белые, золотистые, сизые. Катрин любила смотреть на облака, стараясь угадать в их быстро меняющихся очертаниях то лица ангелов, то видения сказочных городов, то неприступные горы — целый мир, куда более прекрасный и фантастический, чем тот, что раскрывался перед нею в рассказах Марион. Как необычно выглядит все вокруг — и облака, и небо, и земля, — если идти не как все, лицом вперед, а медленно пятиться, глядя прямо перед собой…

И вдруг… что случилось? Она летит куда-то вниз, она падает…

Холодная вода обжигает ее ноги, грудь, спину… Канал… она забыла, что идет по самому его краю… Она упала в канал, сейчас она утонет, умрет…

Далеко-далеко, на другом конце луга, она видит отца у дверей стойла. Он не смотрит в ее сторону… Позвать? Нет, ни за что! Он рассердится… Сейчас она умрет… Уже трудно дышать, уже она… Но что такое? Катрин почему-то не тонет, что-то удерживает ее на поверхности. Это ее брезентовый плащ, плащ пастушки, — он распахнулся, развернулся, словно гигантский лист кувшинки, и поддерживает ее… Катрин барахтается, шлепает руками по воде, но течение относит ее все дальше и дальше… Наконец, взмахнув руками, она подгребает под себя воду, медленно подплывает к берегу, хватается за пучок тростника, подтягивается… но стебли трещат, обрываются, и течение снова увлекает ее на середину. А плащ уже намок, отяжелел… Катрин яростно колотит по воде руками, ну совсем как Фелавени, когда мальчишки бросают его в воду… Вот другой пучок тростника, словно бы попрочнее… Катрин уже у самого берега; она выгибается, напрягает все силы, ложится грудью на край канала, вползает на берег… И вот она уже лежит на траве — дрожащая, промокшая до нитки, но живая и невредимая…

Отдышавшись, Катрин вскакивает на ноги и бросается прочь от канала.

Миновав каштановую рощу, она бесшумно проскальзывает мимо отца: только бы он не заметил ее! Перебежав дорогу, она поднимается на крыльцо, открывает дверь…

В первую минуту мать не знала, что и подумать. Девочка стояла перед ней, низко опустив голову, вода бежала с нее ручьями, заливая пол. Вдруг мать побледнела, бросилась к дочке, схватила ее на руки и крепко прижала к груди, целуя и плача.

— Маленькая моя! — бессвязно лепетала она. — Моя маленькая Кати!

Сокровище мое! Бедная моя детка…

— Боже мой! Боже мой! — повторяла Мариэтта.

Вдвоем они быстро раздели девочку, растерли суровым полотенцем. И вот Катрин уже лежит в постели с грелкой, и Мариэтта дает ей выпить горячего липового отвару. А мать снова шепчет ей на ухо ласковые слова и целует, целует без конца…

И отец здесь. Он и не думает сердиться. Большой и неловкий, он стоит в ногах кровати и молча смотрит на дочку.

— Подумать только! Эта маленькая дурочка побоялась позвать вас на помощь, Жан… Думала, что ей попадет…

Отец не говорит ни слова. Он только улыбается такой ласковой, такой робкой улыбкой…

Ах, это тепло постели! Эта любовь и нежность окружающих! Это ощущение счастья!

* * *

— Ну что ж! Там, по крайней мере, наши дети не будут падать в канал.

Так рассудила мать, когда отец решил наконец расстаться с Жалада.

Нечего было и думать оставаться здесь на зиму. Отца это, по-видимому, огорчало гораздо больше матери. Но что поделаешь?

Все случилось сразу после молотьбы. Госпожа де ла Мот, владелица Жалада, приехала вместе со своим сыном Гастоном. У мамаши с сынком был наметанный глаз. Они прохаживались по усадьбе, пересчитывали снопы. Должно быть, несмотря на свои земли, хозяева отнюдь не были богачами, жили довольно скудно и были не прочь заполучить с фермера лишний мешок зерна или курицу.

Пока шла молотьба, Робер, работник Шарронов, пил сколько хотел.

Разгоряченный вином, утомленный работой, пылью и жарой, этот угрюмый и злобный человек с самого утра был не в духе. Непрерывное хождение хозяйки и ее сына от гумна к риге и обратно явно раздражало его. Он яростно колотил цепом, стараясь, чтобы вся пыль летела в сторону дамы, и ругался самыми грязными словами, надеясь, что она оскорбится и уйдет. Но ничего не действовало! Госпожа де ла Мот продолжала как ни в чем не бывало свою прогулку, посматривая зоркими сорочьими глазами на снопы, на кучу обмолоченной ржи, на первые мешки с зерном.

Наконец терпение Робера лопнуло; желая якобы освободить угол риги, он схватил громадный сноп и с размаху швырнул его в другой конец помещения, где в эту минуту стояла госпожа де ла Мот. Удар был так силен, что дама рухнула на землю как подкошенная. Сын бросился к ней со всех ног, восклицая:

— Мама, мамочка, вы ушиблись?

И все семейство Шарронов бежало за ним, лепеча слова соболезнования.

Господин Гастон помог матери подняться с земли. Ее черное шелковое платье было перепачкано пылью и навозной жижей. Негодующие и безмолвные, мать и сын проследовали мимо Шарронов к своему экипажу, ожидавшему их в тени каштанов. Жан Шаррон растерянно брел позади, продолжая бормотать извинения.

Садясь в экипаж, госпожа де ла Мот сухо проговорила:

— Шаррон, или вы немедленно выгоните этого хама, или вам придется подыскать себе другую ферму!

Именно это последнее решение пришлось принять отцу с матерью. Нечего было и думать о том, чтобы рассчитать Робера: вот уже несколько дней, как он был помолвлен с Мариэттой, и этому предшествовало событие совсем иного порядка.

У Лагранжей, соседей Шарронов, был бык — огромное черное чудовище с массивной головой, короткими острыми рогами и вечно слюнявой мордой. В ноздри быка было продето железное кольцо с веревкой, за которую Марсель Лагранж мог водить этого злобного дикого зверя. По ночам вся округа слышала, как бык ревет и мечется в своем стойле.

Как-то утром обитатели Жалада услышали шум, крики и свирепый лай собак, доносившиеся из низины, где стояла ферме Лагранжей. Жан Шаррон вышел на крыльцо и прислушался.

— У Лагранжей что-то стряслось, — сказал он.

— Ты думаешь? — спросила мать. — По-моему, они просто выгоняют скотину в поле.

Но вскоре и она вынуждена была признать, что у соседей действительно творится что-то неладное.

— Пойду погляжу, — сказал отец.

— И я с вами, — предложил Робер.

Женщины столпились на пороге, глядя вслед уходящим. Но мужчинам не пришлось идти далеко. Они скоро увидели, в чем дело: сорвался с привязи и убежал бык. Лагранж и его сыновья пробовали окружить его, но бык, опустив рога, ринулся на самого младшего, и тот, чтобы спастись, проворно вскарабкался на яблоню.

Теперь бык, черный и страшный, шел по дороге, которая, поднимаясь по косогору, вела к ферме Жалада.

Увидев зверя, отец стал лихорадочно озираться, ища хоть какую-нибудь палку или сук, но под рукой не оказалось ничего, кроме тоненького орехового прутика, который он выдернул из ближайшей изгороди.

— Боже милосердный! — закричала мать. — Эта зверюга сейчас убьет моего мужа!

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*