Евгения Смирнова - Школа в лесу
— Эй, Занька! Когда на коньках будете кататься?
Занька вскочил на забор.
— Не знаю. Приходи сегодня вечером к забору, я тебе что-то покажу!
Жаль, что приятелям из поселка нельзя притти в школу. Тетя Соня боится всякой заразы, ей всюду чудятся микробы, поэтому дружба с поселковыми ребятами поддерживается тайком, когда отвернутся педагоги.
— Ну какие тут микробы могут быть? — насмешливо спрашивает приятель за забором, протягивая Заньке свежевыстроганный брусок.
Занька осмотрел подарок, кивнул головой, но все-таки поплевал на него и вытер о пальто. Так спокойнее.
— Отойдите, отойдите от забора, — волновались педагоги.
— Прощай, Занька, я побегу. Ты мне вырежь из «Пионерки» про стратостат.
Приятели расстались.
Зоя стояла около кухни в стороне от ребят и сердито поддавала валенком пушистый снег. Живой уголок был заперт на ключ, а изобретатель куда-то исчез. Бедный Мик! Его давно уже пора поить молочком.
Зоя сердито жмурилась. Все ее раздражало: и сверкающий снег, на который больно смотреть, и ребячий веселый визг. «Противный изобретатель! Из-за него Мик голодный!»
— Го-олубева, Го-олубева! — донесся крик издалека.
Черненькая фигурка вынырнула из-за деревьев.
Зоя неохотно повернулась и узнала голос Печеньки. Она со всех ног бросилась на зов. У изобретателя по грязным щекам текли слезы, а выпяченные губы вздрагивали.
— Мик, Мик! — всхлипнул он жалобно и потащил испуганную Зою в уголок. — Мик задушился! Я оди-ин ни-и-как не могу!
Они ураганом влетели в дверь. Котенок просунул голову в клетку морской свинки и застрял. Его маленькая пушистая головка безжизненно свесилась, тельце вздрагивало.
— Проталкивай голову, а я прутья раздвину, — сказал взволнованный изобретатель.
Дрожащая Зоя вытащила головку котенка, потрясла, и глазки открылись.
— Жив, жив!
Оба заметались. Печенька без шапки пустился на кухню за теплым молоком. Он вернулся, расплескав полстакана.
— Ну куда ты полез? Куда, дурья голова? — радостно говорил он Мику. — Понимаешь, Голубева, как я испугался! Лежит и не дышит.
На его запачканном лице размазались слезы, темные круглые, как смородинки, глаза радостно сверкали, а в жестких волосах застряли соломинки. Зоя судорожно вздыхала, прижимая Мика. Если бы Печенька не пришел во-время!
Мик заснул. Они уложили его в гнездышко и закутали ватой.
— Ой! — закричал вдруг Печенька. — Смотри-ка, смотри, крысята!
Под белой крысой шевелились розовые комочки.
— Ведь они замерзнут, — сказал озабоченный Печенька. — Бежим за соломой!
— А куда? — спросила Зоя.
— В свинарник. Там мно-ого!
Они побежали.
Крысят закутали соломой, крыса легла рядом. Она ничуть не боялась изобретателя. Сегодня никто из ребят не заглянул в живой уголок. Пришлось дать молока морским свинкам, нарезать моркови и капусты для кроликов. И только после того, как Зоя накормила птиц, оба вспомнили об уроках.
Торопливо попрощавшись с Миком, они помчались в класс.
Урок начался. Зоя надула губы и рванула дверь. За ней вошел сконфуженный изобретатель с грязными руками и с соломой в волосах.
— Здравствуйте, — ехидно сказала Марья Павловна. — Хорошо ли гуляли?
Ребята зафыркали.
— Они, наверное, на помойке дохлых крыс разыскивали! — крикнул Занька.
Печенька испуганно затоптался.
— Понимаете, в живом уголке крыса окрысилась, — начал он скороговоркой, сильно волнуясь. — Ну и, понимаете, холодно, крысята голые. Мы за соломой в свинарник бегали, а то бы они все померзли.
— Сколько штук, Печенька? — заволновались ребята. — Какие они? Красные? С хвостами?
— Ну хорошо, хорошо, — сказала Марья Павловна, чуть заметно улыбнувшись, — в перемену сбегаете. Берите задачники.
Занька вертелся, как на иголках. Маленькие крысята не давали ему покоя. Скорей бы перемена!
Примеры он решил, переписал кое-как и закрыл тетрадь, чтобы не увидела Марья Павловна. Только эта хитрая Марья Павловна все равно догадалась.
— Ты что, Федя Занин, вертишься?
— Я уж все сделал.
— Покажи тетрадь.
— Да я сделал.
— Покажи, как сделал.
Он неохотно раскрыл тетрадь. Глаза у Марьи Павловны стали круглыми и лицо покрылось розовыми пятнами.
— Что это такое? — спросила она тихим, взволнованным голосом, указывая на кляксы. — Что это за мазня?
— Примеры, — сконфуженно буркнул Занька.
Ребята подняли головы, а Подколзин вытянул шею, как гусак. Зоя со злорадством смотрела на Занина: «Ага, попался, форсун!»
Прозвенел звонок. Марья Павловна перелистала тетрадь. Занька сидел красный, как помидор.
— Вот как ты учишься, — строго сказала учительница. — То отлично, то плохо. А все от лени, от невнимания. Что поставить за такую работу? Плохо!
— Очень, очень плохо! — захихикал Подколзин.
У Заньки передернулся рот. Он быстро обернулся в его сторону.
— Ладно, ладно, Спичка, дождешься! — зашипел он и показал из-под парты кулак. — Тоже товарищ!
Он закипал от досады, как чайник на примусе. Парта под ним заскрипела. Карие глаза сверкали, а от промокашки остались жалкие клочья.
Ребята побежали к крысятам. Занька сидел, сердито насупившись. Миша Санитар просунул в дверь худое, зеленое лицо с густыми черными бровями и таинственно зашептал:
— Занька, Зань, иди скорей.
Занька досадливо мотнул головой.
— Да иди скорей, чудило, а то поздно будет.
Занька не выдержал и побежал к крысам.
Глава седьмая
После обеда Зоя, не одеваясь, проскользнула в живой уголок. Она сунула Мика под кофту и успела прибежать в школу, когда ребята укладывались на отдых. Они влезали в меховые комбинезоны, которые в школе назывались спальными мешками, и бежали на затянутую сеткой веранду.
В дверях на Зою налетело мохнатое чучело. Из меха забавно выглядывала курносенькая румяная рожица Мартышки. Она фыркнула на Зою и пробежала мимо.
Множество мохнатых медвежат боролись, толкались и смешно рычали.
— Скорей, скорей, — торопили педагоги, — был звонок.
Зоя влезла в мех, запрятала на груди Мика и улеглась на своей кровати.
Ребята угомонились. Они лежали, укрытые одеялами, и дышали морозным воздухом. Мик прижался к Зое, угрелся и засопел. «Миленький, — тревожно думала Зоя, лаская Мика. — Вдруг опять полезет в клетку и задушится? Завтра Печенька обещал достать проволоки и заплести клетки, а вот сегодня…» И она решила взять Мика на ночь в спальню.
В морозном небе проплывали пушистые облака. Легкий ветер взметывал за сеткой снежную пыль, сверкавшую на солнце. Покачивались высокие сосны. Где-то долбил дятел. Весело и звонко кричали поселковые ребята. Рядом сладко похрапывала Ида. В углу шептались Сорока и Эмма. Миша Санитар никак не мог удобно устроиться. Кровать под ним скрипела. Вдали читала Марья Павловна.
Не спится Зое. Вспомнила она про папу. Пора бы получить письмо. А письма все нет. Нет и тети Сони, которая обещала узнать его адрес. Вчера Зое показалось, что около забора бродила мачеха. Зоя спряталась за толстый ствол, увязнув по колено в снегу. Может быть, это была не она, а все-таки страшно. Потом Зоя вспомнила, как спасали Мика. Хороший Печенька! Он один разговаривал с ней и обещал достать проволоки. А все остальные дрянные. Девчонки кривляки, мальчишки драчуны, а Марья Павловна… «Спи-и-и, спи-и-и», скрипела толстая корявая сосна, и Зоя заснула.
До ужина никто не узнал про Мика, но прятать его стало трудно. Он уже подрос и не хотел лежать под кофтой. Зоя зашла в пустую спальню и пустила Мика на свою кровать. Он, забавно переваливаясь, ходил по одеялу, а она стала на колени и водила бумажку на нитке. Вдруг через ее плечо протянулась сухая рука и схватила котенка.
— Кто тебе позволил приносить его сюда? — строго спросила Клавдия Петровна и, поджав тонкие губы, выпрямилась, как палка, и вышла из спальни. А в ее жестких руках барахтался и пищал Мик.
Зоя опомнилась и бросилась вслед. Расталкивая ребят, она помчалась прямо в дежурку, но там только мальчик мерил температуру. «Куда она его?» в ужасе подумала Зоя, выскочила в коридор и с разбегу налетела на прямую Клавдию Петровну.
— Где, где Мик? — задыхаясь, пролепетала Зоя.
— Там, где ему полагается, — сказала Клавдия Петровна и прошла мимо.
Зоя осталась с раскрытым ртом.
«Противная Клавдия Петровна!» Зоя побежала в раздевалку и набросила шубку, но няня Феня закрыла дверь.
— Ты куда?
— На улицу.
— Нельзя, дочка, звонок на ужин.
За ужином Зоя сидела хмурая. Около столов суетились воспитатели.
Марью Павловну вызвала няня Феня, и к столу третьего «А» подошла Клавдия Петровна. Ребята побаивались ее, недолюбливали за строгость.
