KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детская литература » Детская проза » Анатолий Алексин - Я «убиваю любовь…»

Анатолий Алексин - Я «убиваю любовь…»

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Анатолий Алексин, "Я «убиваю любовь…»" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Папа сразу повернулся к маме.

— Вот видишь? А ты боялась, что будет скучно!..

— И притом у нас, в Заполярске, всегда «билеты проданы». Я уж вам по знакомству буду доставать, — мягко улыбаясь, продолжал Владимир Николаевич своим очень приятным, ласковым голосом.

Он, казалось, все время ждал, что кто-то вот-вот захочет вставить в разговор какое-нибудь слово или замечание, и готов был в любую минуту уступить место в беседе.

— Да, представьте себе, в полярную ночь, в пургу, в метель, при пятидесяти градусах мороза люди идут в театр…

Пурга, метель и мороз в пятьдесят градусов как-то сразу испортили маме настроение. Она тяжело вздохнула и сказала:

— Да-а… Надо очень любить искусство, чтобы…

— А как хорошо мы должны играть! — воскликнул Владимир Николаевич. — Ведь люди преодолевают такие трудности, чтобы до нас добраться! Тут уж нельзя обманывать. Тут уж сливки молочным порошком не заменишь…

А МЕНЯ НЕ ТОШНИЛО!

Я, помнится, не очень понял, при чем тут «молочный порошок», и отправился осматривать самолет.

Пассажиры уже совершенно успокоились и спали или читали газеты и журналы — ну, прямо как где-нибудь в парикмахерской, ожидая своей очереди стричься. Я прошел через весь огромный воздушный лайнер и добрался до двери с надписью: «Туалет». Тут я остановился, подергал ручку белоснежной металлической двери, очень напоминавшей дверь огромного холодильника. Но дверь была заперта изнутри. Я подождал минут десять, потом еще слегка подергал…

Вдруг дверь с силой распахнулась, и из-за нее высунулась красная, таинственная мальчишечья физиономия с веснушками, напоминавшими кляксы от каких-то коричневых чернил, и с рыжими волосами, которые стояли на голове огненным ежиком. Физиономия быстро огляделась по сторонам, потом повернулась ко мне.

— Ты один?

— Один… А что?

— Тогда залезай сюда!

Из-за белоснежной двери высунулась рука, тоже словно обрызганная коричневыми чернилами, и затащила меня в туалет. Сперва я немного испугался, но после пришел в себя, разглядел рыжего мальчишку повнимательней и спросил его:

— Ты чего тут засел?

— Скрываюсь! — шепотом ответил он.

— Скрываешься? От кого?..

Мальчишка опасливо огляделся с таким видом, точно готовился раскрыть мне великую тайну. А потом передумал и махнул рукой:

— Много будешь знать — скоро на пенсию пойдешь… То есть состаришься!

— Ну, что тебе стоит? Объясни! — пристал я. — Скажи, от кого прячешься?

— Дольше тут, в туалете, сидеть нельзя: уж десять раз дверь дергали, — вместо ответа, сообщил паренек. — А ты с кем едешь? Один?

— Нет, я с родителями… И со старшим братом. Димой его зовут.

— Со взрослыми? Тоска! А я один…

— Как? Совсем?!

— Совсем! Что ты так раскудахтался?

— Как же тебя из дому отпустили?

— А меня никто не отпускал. Я сам удрал.

— Зачем?

— Дурацкие ты вопросы задаешь. Зачем удирать в Заполярье?! Чтобы жизнь настоящую узнать! Там же р-р-романтика! — не проговорил, а прямо прорычал паренек. После он помолчал немного, поразмышлял и предложил: — Пойдем к вам, туда… Ну, где твои родители.

— Нельзя туда, Рыжик!

— Ты откуда узнал, что меня Рыжиком зовут?

— А я и не узнавал нигде… Так просто, само собой выговорилось… А тебя, значит, в самом деле так зовут?

— Не в метрике, конечно. Не на бумажке. А просто на словах… Еще в детском саду Вовкой Рыжиком прозвали.

— Так слушай, Рыжик! Туда, к нашим, тебе идти нельзя! Опасно для жизни!

— Почему?

— Да потому! Если моя мама узнает, что ты из дому удрал, она самолет обратно повернет!

— Не повернет!.. Нельзя же в туалете всю дорогу сидеть: пассажиры заболеть могут.

Когда мы пришли к нашим, мама сразу воскликнула:

— Ах, какие у мальчика прекрасные волосы! Женщины сейчас в Москве специально в такой цвет перекрашиваются. А у него свои, естественные… Даже жалко, что мальчишке достались. Настоящая медь на голове!

— Вот я на медный комбинат и пробираюсь! — неожиданно заявил Рыжик.

— Как это «пробираешься»? — насторожилась мама.

— Да вот… так уж получилось. Из дому я, значит…

Я нажал Рыжику на ногу: зачем, мол, раскрывать эту тайну? Все равно ведь не оценят и не поймут! Но он почему-то обязательно хотел поделиться с моей мамой.

— Удрал я из дому, вот и все! Хочу на северную р-р-романтику своими собственными глазами взглянуть!

«Свои собственные глаза» у Рыжика были зеленые-презеленые, и он ими так вращал, произнося слова «север-рная р-р-романтика», что мама отошла на несколько шагов в сторону.

— Как это ты решил «взглянуть»? — изумилась она. — Один, без участия родителей?!

— А с родителями это уже будет не р-р-романтика, а тоска зеленая! — гордо и независимо ответил Рыжик.

Я смотрел на него с восторгом. Вот уж действительно р-романтик! Вот уж настоящий гер-рой! Я, мысленно подражая Рыжику, стал вставлять в каждое слово по лишнему «р».

— Мужчины! — всплеснула руками мама. — Что же вы так спокойно это слушаете? Ведь его родители там, дома, наверно, уже с ума сошли! Надо остановить… Надо повернуть… Надо его высадить!

— Разве только на парашюте… — усмехнулся папа.

— Нет, вы не шутите! — вмешался Владимир Николаевич. — Ваша супруга абсолютно права. Надо при ближайшей посадке, в Омске, сдать беглеца в милицию.

Артист стал нравиться мне гораздо меньше, чем вначале. Там, в пьесах, наверно, героев изображает, романтиков разных, которые прямо рвутся в тайгу, и в тундру, и на Северный полюс. А в жизни собирается эту самую р-романтику сдать в милицию.

— А по-моему, не надо волноваться, — преспокойно возразил папа, нежно и заботливо поглаживая свою бритую голову. — Я в его годы таким же был: бредил путешествиями и побегами! Пусть поживет один, узнает, почем фунт лиха, и романтики хлебнет напополам с трудностями.

— Но ведь его родители, наверно, уже в сумасшедшем доме! — взмолилась мама. — Я легко представляю себя на их месте! — Представив себе это на один только миг, мама даже поежилась.

— А мы им туда, в сумасшедший дом, телеграмму дадим из Омска. Они сразу и выздоровеют! — продолжал шутить папа.

— Телеграмму?! — воскликнула мама. — Разве телеграмма, этот клочок бумажки, сможет заменить им единственного сына? Ты ведь единственный сын?..

— Единственный! — гордо подтвердил Рыжик.

— И в других смыслах, так сказать, тоже единственный! — ехидно вставил Дима, оторвавшись от своей «общей» тетрадки в красном клеенчатом переплете.

«Да, наш бедный Димочка совсем изменился, — с грустью подумал я. — Раньше ведь он и сам выдумывал всякие забавные истории (вот, например, со знаменитой подписью «ТСБ»), а теперь, как в Киру влюбился, так совсем обмяк: все стихи пишет, да вздыхает, да взрослым поддакивает».

— А я уверен: телеграммы будет вполне достаточно! — упрямо заявил папа. — Так и напишем: «Ваш сын летит навстречу романтике! Пламенный привет и наилучшие пожелания от его друзей и попутчиков!»

— Ну, я беглецам не попутчица! — решительно заявила мама. — А ты, знаешь ли, никогда не был и не будешь матерью!

— И не претендую на это, — согласился папа. — Я всегда был и буду всего-навсего отцом.

— Вот именно: всего-навсего! Отец и мать — это, знаешь ли, день и ночь?

— А кто из них день?

— Не остри, пожалуйста!..

В эту минуту бортпроводница Настя сообщила нам, что Омск «закрылся» и не принимает. Мама, наверно, сразу вспомнила рассказ Генриетты Петровны о том, как самолеты, которых не принимают на аэродром, «полетают, полетают, пока не кончится горючее, а потом прямо падают куда попало». Она слегка побледнела…

Но Настя тут же успокоила всех, сказав, что, хоть Омск от нас и отказался из-за плохой погоды, но зато Новосибирск принимает «с распростертыми объятиями». Она так и объявила.

— Когда мы спускались по трапу в Новосибирске, мама тихо шепнула Владимиру Николаевичу и Диме:

— Следите за ним, чтобы не удрал! Как сойдет вниз, так сразу его окружайте!..

Уже на земле она сказала Вовке Рыжику, взяв его за руку так решительно, как берут только милиционеры нарушителей правил уличного движения:

— Сейчас мы тебя сдадим куда надо, чтобы ты поскорее вернулся к родителям!

Тут Владимир Николаевич широко раскрыл руки — и Вовка, рывком освободившись от мамы, бросился к нему. Владимир Николаевич поднял Рыжика в воздух и тихо, ласково поглаживая его медовые волосы, сказал:

— Уже вернулся! Уже вернулся!

— Как?.. Как вернулся? — еле-еле проговорила мама.

— А очень просто. Я и есть его родитель!

— Вы?! Так зачем же тогда?.. Зачем все это? Весь этот спектакль?

— Вот именно: спектакль! — тихо подмигнув, воскликнул Вовка.

Владимир Николаевич стал негромко объяснять своим мягким, ласковым голосом:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*