Владислав Крапивин - Валькины друзья и паруса
Тогда он посмотрел на хозяина велосипеда.
Это была знакомая личность. Витька Волощук, с непонятным и ласковым прозвищем «Козлик». В прошлом году он учился в той же школе, что и Валька, только не в четвёртом классе, а в пятом.
— Это он, — чуть слышно сказал за спиной Павлик.
Витька, улыбаясь, смотрел на Вальку.
— Привет, Бегунец! Ты разве тут живёшь?
— Это он, — злым шёпотом сказала Ирка. Валька быстро оглянулся. Строители Песчаного города стояли позади почти ровной шеренгой. Они смотрели на Вальку с напряжённым ожиданием. Валька знал, чего они ждут.
Руки у него противно ослабли: Валька не умел драться. Не встречал он ещё в жизни таких врагов, с которыми надо сходиться один на один и драться всерьёз. Были, конечно, короткие стычки, были общие свалки, в которых больше шума, чем дела, но там не требовалось ни уменья, ни особой смелости.
— А я, понимаешь, уже две недели здесь живу, а знакомых не вижу. Тоска — как на кладбище! — весело продолжал Козлик. Он смеялся. Он был рад, что встретил Вальку. Хоть не очень хороший знакомый, но всё-таки из одной школы. Козлик прыгнул с седла и положил велосипед.
Валька криво улыбнулся и стал подходить к Витьке. Позади он услышал шаги: кто-то двинулся следом. Андрюшка?
— Привет… — сказал Валька Козлику. Шаги оборвались — Андрюшка отстал.
— Что, новая машина? — Валька кивнул на велосипед.
— Отец вчера купил, — охотно объяснил Козлик. — Еле-еле я его сагитировал.
У него было круглое белобровое лицо и коротенькие светлые волосы. Они торчали косичками, как частые рожки. Может, поэтому он — Козлик?
Переднее колесо велосипеда медленно вертелось, и по спицам прыгали солнечные искры.
За спиной у Вальки было молчанье.
— Ну как ездит? — проговорил Валька.
— Люкс! Как по воздуху!
— А по песку? — хрипловато спросил Валька. — Тоже как по воздуху?
— Тянет и по песку. Один раз только забуксовало, там, на ихней куче. Прямо на ихних домиках. Ладно, хоть шины на стёклах не пропорол.
— Ты, — медленно сказал Валька, — гад… Козлик очень удивился. Он даже не рассердился сначала. Он подумал, что Валька шутит. А когда увидел, что шутки никакой нет, попросил:
— Повтори!
И выпрямился. И стал выше Вальки на полголовы. У него были голубые колючие глазки и длинные мясистые руки. И повторять было незачем.
Валька размахнулся и неумело, из-за плеча, ударил кулаком по Витькиному носу.
— Ух ты… — изумлённо сказал Козлик. Он уже развернулся для ответного удара, но вдруг заморгал, поднёс к лицу ладонь и зажмурился. Из носа густыми струйками текла очень тёмная кровь.
Козлик басовито заревел. Это было неожиданно и непонятно. Валька даже испугался.
— В чём дело? — спросил кто-то негромко и резко. Рядом с Витькой встал невысокий сухощавый капитан милиции.
«Ну всё», — уныло подумал «Валька.
— В чём дело? — повторил милиционер.
И вдруг взорвались тонкие ребячьи голоса. Словно гомон потревоженных воробьев. И можно было в этом шуме разобрать, что во всём виноват бандит и разрушитель Витька Козлик, а Валька ни в чём ни капельки не виноват. А можно было и ничего не разобрать. Но капитан понял. Он посмотрел на Витьку, поморщился и, сдерживаясь, приказал:
— Марш домой! Сию же ми-ну-ту… Там поговорим. — Он повернулся и зашагал прочь. Цок-цок-цок, — щёлкали по асфальту каблуки.
Витька Козлик, не глядя на Вальку, потащил к подъезду велосипед.
— Это отец его. Он ему покажет, — задумчиво, но без сочувствия сказал Павлик.
— Так ему и надо, — беспощадно заключила Ирка.
У Вальки противно вздрагивали локти. Однако дело закончилось как надо. Можно было уходить…
Он вернулся домой и с удивлением продолжал вспоминать о своей случайной доблести. А минут через десять снова пришёл Андрюшка.
— Та картинка, где город… — начал он. — Ты унёс. Разве она тебе нужна?
— Нет. А тебе?
— Может быть, мы снова построим.
— Возьми. Там, на столе.
Андрюшка шагнул к столу и странно затих там.
— Это я? — Он смотрел на раскрытый альбом, который Валька забыл убрать.
— Мало ли кто… — проворчал Валька.
Андрюшка навалился на стол грудью.
— Правда, я… — сказал он шёпотом. — Ну и ну…
Он долго смотрел на рисунок. Потом выпрямился и выцарапал из тесного кармана штанишек складной ножик— малютку.
— Давай меняться. Валька. Давай, а? Он хороший, только кончик обломанный. Но его подточить можно. Я сам могу подточить.
Он держал на ладошке своё сокровище с коричневой ручкой из пластмассы и смотрел на Вальку почти умоляюще.
Что-то случилось с Валькой: он засмеялся и осторожно вырвал из альбома листок. Взял ножик и опустил в карман Андрюшкиной матроски. Протянул рисунок.
— Возьми ты его, если надо… Меняльщик. Догадался тоже… Я же ещё могу сделать.
Конечно, он снова мог перевести Андрюшкин портрет в альбом с картона и папиросной бумаги. Но теперь, когда рядом был живой Андрюшка, рисунок не казался Вальке удачным. Так себе…
Андрюшка свернул листок в аккуратную трубку.
— Я, Валька, пошёл.
— Подожди, я с тобой. А то Козлик повстречается да навешает тебе блинов.
— Тю! Навешает… Я скажу, что ты ему тогда ещё не так навешаешь.
«Гм», — самокритично подумал Валька.
— Его теперь никто бояться не будет, — добавил Андрюшка. — И вообще…
Что такое «вообще». Валька понял через два дня. Он случайно услышал, как совершенно незнакомая маленькая девочка кричала какому-то большому парню:
— Только приди ещё, ходуля! Валька Бегунов тебе ка-ак д-даст!
«Поздравляю вас, товарищ Бегунов», — ехидно подумал Валька. И вдруг он встревожился: а что, если Андрюшка начнёт всем рассказывать не только о Вальке-защитнике, но и о Вальке-художнике? И рисунком начнёт хвастаться? Этого ещё не хватало!
Но ничего такого не случилось. Валька решил, что Андрюшка потерял или забросил рисунок.
А оказывается, что он не потерял и не забросил. Вывесил Валькино произведение на стенку и радуется.
Валька натянул шапку.
— Надо мне идти. До свиданья.
— Постой, постой. — Андрюшкин отец взял его за локоть. — Ты давай раздевайся. У нас уже чай готов.
— Разве у вас починили водопровод?
— Водопровод? Да его и незачем чинить. Всё в порядке. Временами только давление ослабевает, но это пустяк. На минуту.
— Ну да, на минуту… — угрюмо сказал Андрюшка.
Отец покосился на него и с усмешкой объяснил:
— У этого товарища свои соображения. Ты думаешь, он зачем с ведром на улицу отправился? Чтобы показать, какой он большой и самостоятельный. Мало того. Случилась вещь вообще небывалая: уже два вечера подряд он моет посуду. А зачем ему это надо? Для авторитета? Ничего подобного. Дело в том, что этот товарищ желает иметь коньки на ботинках. А его бесчувственные родители коньки покупать не спешат, потому что боятся отпускать его одного на каток…
Андрюшка сполз со стула и полез под кровать за тапочками. Из-под кровати он сказал:
— Мы бы с Юркой Померанцевым вместе ходили.
— Ох уж этот Юрка Померанцев! — со вздохом произнесла мама и обратилась к Вальке — Жаль, что ты не катаешься на коньках.
Она, оказывается, знала и это!
Андрюшка выбрался с тапочками в руках. Валька заметил у него на ресницах маленькие прозрачные капли.
«Скверное дело», — подумал он.
— Ну ладно, — торопливо заговорил отец. — Как-нибудь решим. До зарплаты о коньках всё равно думать нечего.
— Всё-таки я пойду, — сказал Валька. — Дома, наверно, ждут. У нас-то в самом деле нет водопровода.
Андрюшка поморгал, стряхивая капли, виновато улыбнулся и попросил:
— Ты, Валька, не забудь про крепость.
— Не забуду, — сказал Валька. Он осторожно просовывал в отсыревшую варежку руку с забинтованным пальцем.
— Порезал? — сочувственно спросил Андрюшка.
— Обжёг. Да так, чепуха, — отмахнулся Валька.
Утро. Паруса
После завтрака мама спросила мимоходом:
— Надеюсь, ты не забыл?
Валька сделал невинные глаза:
— О чём?
— О парикмахерской, радость моя, — сказала она. — Просто поразительная у тебя память.
Валька поскрёб в затылке.
— Я не забыл. Но разве парикмахерские открыты по воскресеньям?
— Не валяй дурака, — последовал ответ. Мама стояла перед зеркалом и примеряла новый жакет с серебряными пуговицами и нашивками. Она работала бухгалтером в управлении железной дороги, и ей полагалась форма.
— Ты похожа на капитана дальнего плавания! В самом деле.
— Очень приятно, — сказала мама. — А ты похож на дикобраза.
— «Дикобраз» пишется с двумя «о»? — спросил Валька. — Или с одним?
— Валентин…
Валька вздохнул.
— Поразительная вещь! — возмутилась мама. — Человеку одиннадцать с половиной лет, а он боится стрижки, как младенец.
