Ая эН - Библия в СМСках
……………………………………………………………………………..
Журнал maks_abs
Создан 2007-01-02 17:07:35 (#1280***), обновлялся 2010-**-**
540 комментариев получено, 966 комментариев отправлено
Постоянный аккаунт
275 записей в журнале, 109 меток, 6 записей в избранном, файлов в фотоальбоме:
100+, 5 виртуальных подарков, 12 картинок пользователя
Основное:
Имя – Максим Богачев
Дата рождения:
О себе: я есть
Интересы (24): ***
Связаться:***
Друзья (читать записи):
Друзья (202): ***
Взаимные друзья (154): ***
Также в друзьях у (85): ***
………………………………………………………………………………………
Глава 5. Из костей и праха
– Б создал Адама из праха. А Еву – из ребра
– Да это я знаю… Штоли праха не хватило?)))
– Имхо кость прочнее!;)
– Бедняга Адам
– ???
– Ну походу больно ж
– Спокуха, ампутация шла при наркозе! Дословно: и навел Г. Б. на чела крепкий сон…
– Гребенщиков-то при чем???
– Какой еще Гребенщиков??????
– БГ
– Ева!!! Я написал не БГ, а ГБ – Господь Бог!
– О черт! Не путай меня! Пиши или Б или Г!!!
«История с ребром»
Первая книга Моисеева. Бытие. Глава 2
Выдержки из SMS-переписки двух молодых людейБабушка вернулась под утро. Стас спал. Салим тоже замер под одеялом, старясь дышать бесшумно. Салиму показалось, что от бабушки пахнет кладбищем. Но не могла же она провести ночь на кладбище?! С другой стороны, а где еще? Уходя, бабушка сказала, что идет в храм. Но разве церкви по ночам работают? Нет, конечно. У попов, как у всех обычных людей, должен быть рабочий день, обеденный перерыв, вечера свободные…
Бабушка на цыпочках прошла в комнату, подошла к Стасу, смахнула крошку с простыни. А может, и не крошку, – разве в полутьме сквозь прищуренные веки разглядишь? Потом бабушка тихонько всхлипнула, поправила одеяло и направилась к Салиму. Салим плотно закрыл глаза и замер окончательно.
«Интересно, – устало подумал он, – а выходные у попов бывают? Должны быть…» О матери и о том, что произошло, Салим думать не мог. Не мог – и все тут. Не получалось. Бабушка подошла совсем близко. Салим чувствовал тяжелый, землистый запах ее юбки.
– Не спишь? – осторожно, неуверенно спросила бабушка.
«Сплю!» – мысленно ответил Салим. Бабушка постояла-постояла рядом и ушла. Салим потихоньку открыл глаза. Бабушка стояла на прежнем месте.
– Ты вот что, – зашептала бабушка. – Поговорить надо. Пока малой не проснулся.
Салим сел на кровати. У них так никто про младших братьев не говорил – «малой». Слово было непривычное, как и сама бабушка Вера, приехавшая из неведомого далекого города, который назывался Елец. «Звонит Елец – нам капец», – вздыхала неизменно мама, когда соседка с четвертого этажа звала ее к телефону. А потом и им, наконец, установили телефон. И привычную фразу мама стала повторять после окончания разговора. Уже вроде и не к месту, а так, по старой привычке. Бабушка звонила регулярно, четыре раза в год: на Новый год, на день рождения мамы, на день рождения Стаса и за день до своего собственного дня рождения. За день – специально, чтобы мама Салима «ради старухи не тратилась». День рождения Салима был спустя две недели после маминого, поэтому Салима бабушка поздравляла с мамой за компанию. И поэтому получалось, что Салима бабушка вроде и не поздравляла. Да больно ему и надо! В этом году они впервые сами позвонили бабушке на дэ-рэ. А ее не оказалось дома…
«Малой» спал, надув губы. Он всегда так спал. А перед тем как проснуться, начинал причмокивать. Странно он причмокивал, но Стас вообще странный ребенок. Участковая врачиха говорила, что младший Макаров отстает в развитии. Что в три с половиной года ребенок не должен говорить о себе в третьем лице, не должен зажимать карандаш в кулаке при рисовании, не должен часто-часто моргать, если не понимает, о чем его спрашивают…
Салим скользнул за бабушкой в кухню.
– Дверь в комнату… закрой, – прошептала бабушка.
«Дверь» и «в комнату» бабушка произнесла обычным своим голосом, а «закрой» – сквозь слезы. Салим прикрыл дверь поплотнее и прошел к столу. От бессонной ночи его немного подташнивало. Бабушка стояла, притулившись к холодильнику. Одной рукой она крепко обхватила себя за талию (если, конечно, у толстых старых людей есть талия). А второй зажимала себе рот. Чтобы не расплакаться в голос. В этом было что-то фальшивое. Наверное, то, что если человек хочет расплакаться в голос, то зажимать рот – не поможет. А если поможет – значит, не так уж и хотелось реветь. Или хотелось, но для показу. А если не хотелось или для показу – зачем зажимать? У бабушки были широкие шершавые пальцы, морщины над верхней губой и несколько черных жестких волосин по подбородку. И еще она прислонялась грязной кофтой, с кладбища, к их белому холодильнику, почти новому.
На «почти новом холодильнике» мысли Салима начинали путаться. После холодильника голове Салима хотелось подумать о маме, о том, как она купила его вместо шубы. Но о маме думать было нельзя, категорически, а возвращаться к бабушкиным волосинам – тошнило еще больше.
Тогда Салим схватился за стену. Взглядом. Не потому, что дома и стены помогают, а потому что… потому что обои, вот! Обои, которые надо было клеить встык, были на их кухне наклеены внахлест. Из-за этого те коричневые полоски, которые ближе к нахлесту, оказались уже тех, которые в середине. Салим никогда раньше не замечал этого, надо же, вот только теперь заметил. А из-под нахлеста в одном месте, выше бабушкиной головы, вытек когда-то клей. Там теперь такая полоса неровная. Еще и размазанная. А левее – точки, это брызги наверное. Когда они тут появились? Вон про дырки от гвоздиков Салим точно может сказать, откуда они: тут были приколоты два кленовых листа с рожицами – он подарил их маме, когда в садик ходил, в младшую группу. А наклейка вкривь – это уже Стаса работа, Стас на рожицы не способен.
Прошла вечность, и стены растворились в ней вместе со всеми потеками и дырками. Осталась одна пустота. Это была настоящая, неподдельная, пелевинско-чапаевская пустота. В этой пустоте бронетанком стояла бабушка. Она зажимала рот ладонью и не шевелилась. Но Салим слыхом не слыхивал о Пелевине, поэтому возможное сюрреалистичное продолжение создавшейся ситуации его не пугало. «Надо купить новые обои и поклеить их встык!» – подумал он. У пустоты от этой позитивной мысли безвольно подогнулись коленки, и она задумалась о капитуляции. Люди, находящиеся на кухне, этого не заметили. Тогда пустота исчезла. Вместе с вечностью.
– Я спать хочу, – сказал Салим.
Бабушка сначала согласно закивала – мелко-мелко, а потом согласилась:
– Да.
Салим пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Раз разговор окончен…
– Ты только на минутку присядь, Санечка, – попросила бабушка. – На одну минуточку…
Салим сел. Главное, не показать бабушке, что Санечкой его называла только мама.
Бабушка тоже присела. И заговорила о том, что она старая. Что там, далеко, у нее хороший дом. Что этот дом должен достаться теперь им, двум братьям. Что Санечке, как старшему…
Главное, не показать бабушке, что Санечкой его называла только мама.
Что там и школа лучше, и к Москве ближе. А в Москве институты есть – Санечке образование получать, в люди выбиваться, четырнадцать лет – не шутка. Что не может она одного брата взять, а другого оставить тут одного..
Главное, не показать бабушке, что Санечкой его называла только…
Да и Стаса надо врачам хорошим показать, что там у него с глазками, раз он моргает, может, полечить его. А как она там с ним одна, с убогим-то, одна, без Сани… И дом там у бабушки такой – хоть на велосипеде катайся. И друзей Саня себе там мигом…
Главное, не показать бабушке, что Саней его называла…
А Стасу мы скажем, что мама в больнице, лечится. Он, Стасик, малой еще. Саня все понимает, а юристы говорят, что одного Саню несовершеннолетнего нельзя оставить, подсудное это дело, юристы говорят, одного-то…
Главное, не показать бабушке… Ничего не показать…
– Ты чего молчишь-то все? – забеспокоилась вдруг бабушка, нагнувшись к Салиму.
И хотя между ними был кухонный стол, странный запах кладбищенской земли обдал Салима новой волной.
– Ба, ты где всю ночь была? – хрипло, не своим голосом, спросил Салим.
– У Гали, – удивилась неожиданному вопросу бабушка. – У Галины, этой, как ее, Торшеровой, что ли…
– Торшиной, – механически поправил Салим.
Галя Торшина была их соседкой, через подъезд, и самой близкой маминой подругой. А еще, по совместительству, крестной матерью Стасу. Ее муж юристом не был, но, по слухам, когда-то учился на юриста, и за советами весь дом к нему бегал.
– А чо ты у нее делала?
– Ну как чо… – окончательно растерялась бабушка. – Дела обсуждали. С переездом. Квартиру вашу куда девать. Сдавать или продавать… Чего ж она простаивать будет?
