Зента Эргле - Ребята нашего двора. Вот это было лето!
— Говорите по очереди. Ведь у нас тут важное собрание.
— Я буду вести протокол, — предложил Гунтис.
— Зачем нам протокол? — возразил Алька.
— Как «зачем»? Вот спросит полковник: о чем вы говорили, что решили, а ты все позабыл. В протоколе все записано, внизу подписи — все честь-честью, официально.
— Ну ладно, пиши, коли охота, — согласился Алька.
— Теперь вот еще вопрос: как назвать наш этот, ну, как полковник сказал, коллектив? — заговорил Гунтис.
— А на что нам вообще коллектив? — не понял Вовка.
— Коллектив — это мы, все вместе. В футбол один не сыграешь, нужен коллектив.
— Нападут соседские мальчишки Петериса — что ты с ними один поделаешь? — объяснил Алька.
— Ну да, в прятки и в пятнашки тоже одному нельзя играть. — Вовке все стало ясно.
— У Тимура был коллектив. И пионерский отряд в школе — тоже коллектив. А как назвать наш коллектив?
— Команда!
— Нет, не годится. Команда была у Тимура. Выйдет, что мы слизали. Надо по-другому.
— Полк!
— Не подходит. Полки только в армии.
— Какая же мы армия!
— Компания!
— Только пьяницы и капиталисты устраивают компании, — солидно заявил Гунтис. — В Америке, там всюду компании и компании. В газете писали, что одна такая компания вторглась в Гватемалу и мешает там людям жить.
— Нет, «компания» не подходит. Это ясно. Но как же?
— Дивизия, а командир — комдив!
— Гм! — Алька заколебался: все, что было связано с армией, ему очень нравилось.
— Бригада! У моего папы на заводе тоже бригады! — воскликнул Андрис.
— Вот это уже лучше. Может быть, так: бригада мальчишек имени Альки? — придумал Гунтис.
— Почему «имени Альки?» Тогда уж лучше бригада имени полковника Воробьева. У нас в школе, например, есть пионерский отряд имени Иманта Судмалиса, — предложил Янка.
— Вот, вот! Это то, что надо!
— Других предложений нет? — спросил Алька. — Тогда голосуем. Кто за «бригаду»? Янка, считай!
— Один, два, три… — Янка насчитал девять голосов.
— Кто воздержался? Кто против? Нет. Кто за название «дивизия»?
— Четыре, — объявил Янка.
— Значит, решено, — закрыл голосование Алька. — Теперь мы будем называться «Бригада имени полковника Воробьева», а я буду командиром.
— Откуда в бригаде командир? В бригадах всегда бригадиры, — возразил Андрис.
— Нет, нет. Мне больше нравится командир бригады, — настоял на своем Алька.
— Следующий пункт про коллектив и цели, — прочитал Алька по блокноту Гунтиса. — Кто хочет высказаться?
— Можно бы, как тимуровцы, — помогать семьям красноармейцев, — прикидывал Янка. — Натаскать воды, сложить дрова…
— Это не годится, — возразил Алька. — Куда ты потащишь воду, если вода есть в каждой квартире — только поверни кран? И центральное отопление тоже. А для плиты много ли надо — несколько полешек. Нет, нам надо придумать что-нибудь новенькое.
Гунтис поднял руку:
— Полковник, наверно, имел в виду что-то вроде школьных правил.
— Вот, вот: не драться, не ругаться, не толкаться и прочее и прочее! Надоело! — протестовал Майгонис. — На что это нам? Хватит, что в школе слышишь на каждом шагу: «Майгонис, не ругайся, Майгонис, не толкайся» — тьфу! Сдохнуть можно с тоски! Двор — единственное место, где человек может чувствовать себя свободно, и вдруг тут тоже заведут такую же песню. Может, еще милиционера поставят? Я против!
Андрис, близнецы и еще некоторые из ребят были с ним совершенно согласны.
— Ну как вы не понимаете? Всюду свои правила: в школе одни, на заводе другие, в армии третьи, у пионеров четвертые. Ведь полковник говорил, что нам надо не то же самое, а что-то свое, — объяснил Гунтис. Уж очень ему пришлась по душе мысль о правилах.
— Пишите, что вам вздумается. Все равно никто не станет соблюдать ваших правил. — Майгонис старался доплюнуть до березки у забора. — Разве что такой теленок, как Альфонс.
— Я тут наметил план. — Алька вытащил из кармана лист бумаги.
Гунтис помусолил во рту карандаш и приготовился писать. Губы и одна щека у него уже посинели от химического карандаша.
— Пункт первый: по возможности, не драться.
— А если нападут мальчишки Петериса? — не унимался Майгонис. — Ведь придется обороняться?
Так и решили — не драться, но если кто нападет, защищаться разрешается.
— Второй пункт: во дворе быть вежливыми и вести себя культурно.
— А в других местах? — вмешался Андрис.
— Так ведь в других местах надо вести себя хорошо по школьным правилам, а про двор там ничего не сказано.
— Что значит «вежливо и культурно»? — все еще не понимал Янка.
Алька замялся, немного подумал и потом сказал:
— Я думаю так: не плевать, не задевать людей, не швырять камней в окна.
— Третий пункт: не трогать девочек и вообще малышей. За это нам досталось от полковника, помните? Больше у меня ничего не написано, — признался Алька. — Может быть, кто-нибудь еще что надумал?
— Надо бы что-нибудь об учебе. Например, чтобы уроки всегда готовить вовремя, — предложил Гунтис.
— Только этого не хватало! Еще чего выдумаешь! — перебивая друг друга, закричали ребята.
— Тебе хорошо, у тебя все пятерки, вот и выдумываешь всякие глупости! — хорохорились некоторые.
— Учебу и вообще школу лучше не трогать, — твердо решил Алька.
— Давайте подпишем наши правила кровью, Том Сойер тоже так делал, — предложил Тонис.
— Само собой — обязательно кровью!
Майгонис был в восторге от этого предложения. Но остальные недоуменно пожали плечами.
— Очень надо такое ломание. Чернил нам не хватает, что ли? Подписывайся хоть красными.
— Сдрейфили, небось слабо палец разрезать? — подзадоривал Майгонис.
Вот-вот готова была вспыхнуть ссора. Спас положение Гунтис.
— Темно, — объявил он. — Больше не могу писать.
Тонис посветил ему своим карманным фонариком, и Гунтис записал:
«Постановили подписывать устав красными чернилами».
— Эх, вот бы придумать что-нибудь стоящее! Мы тут возимся со всякой мелочью — не плеваться, не трогать мелюзгу! Во время войны — вот когда было интересно. Ребята шли в разведчики! А теперь что? В школу, домой! В школу, домой! Надоело! — жаловался Майгонис. Он жаждал совершить героический подвиг, такой, чтобы все о нем заговорили.
— Сначала исправь свои двойки, а то ты, герой, весь класс позоришь! — насмешливо ответил Гунтис.
— Славный парень Тимур! Какая у них сигнализация! Вот бы нам такую! — заговорил Тедис. Даже по голосу было слышно, как он завидует Тимуру. — Нам даже собраться негде. Отовсюду нас гонят, ругают. Дали бы нам хоть какой-нибудь сараишко, мы бы сумели там устроиться.
— Это было бы здорово! — мечтали мальчишки. — Могли бы собраться, почитать, поговорить. А то только и слышишь от матери: «Не смей водить в квартиру мальчишек, все полы засвинячат!»
— Телефон бы провели. В универмаге есть детские. Стоит рубля три.
— Два семьдесят шесть. — Алька знал цену совершенно точно, потому что давно уже мечтал о таком телефоне и потихоньку копил на него деньги.
— Сделали бы из ящиков столы и скамейки. У Петериса целая куча старых ящиков. Вечером, когда стемнеет, их бы можно прибрать, — заговорил Майгонис, который ко всем вопросам подходил с практической стороны.
— Товарищи, соблюдайте повестку дня, — прервал размечтавшихся мальчишек Алька и брякнул по чайнику. — Полковник говорил… погляди, Гунтис, что он говорил?
Гунтис полистал свой блокнот и прочитал:
— Первое: прочитать Тимура. Второе: обсудить. Третье: коллектив и цели. Четвертое: подумать о проделках.
— Третий пункт мы вроде бы обсудили. Теперь первый. Тимура все прочитали? Значит, порядок. Второй пункт. Ну, как? Понравилось?
— Да, да! Понравилось!
— Как они Фигуру заперли в церкви! — радостно воскликнул Вовка.
Не в церкви, а в часовне, — поправил Тедис.
— Это все равно, главное — заперли. Надо бы так наших соседей Петериса и Сережку.
— Дайте-ка и мне вашего знаменитого Тимура, — потребовал Майгонис. Гунтис обещал дать ему книжку.
— Так как же запишем? — спросил Алька.
— Книга всем очень понравилась, я уже записал, — ответил Гунтис.
— Что там еще осталось? О проделках? — протянул Алька и уставился в небо. — Темно уже. Ну что, будем обсуждать?
— Да что там обсуждать! Сами знаем, что натворили, — выразил общее мнение Майгонис.
— Верно, — откликнулся Алька. — Запиши, Гунтис. Пиши так: «Подробно и основательно обсудили все проделки и решили исправиться».
— Чего диктуешь? Сам знаю, что писать. Посвети-ка.
Маленький Вовка уже давно тянул руку. Наконец он закричал во весь голос:
