Рут Сойер - Роликовые коньки
— Хью Маршалл, — назвался сосед по столу.
Он объяснил, что работает репортером в газете, просиживает там до поздней ночи, вот и приходится потом спать до полудня.
— Я почти как сова, — усмехнулся он. Ночью работаю, а днем сплю.
Чтобы придать своему замечанию вескость, он накрутил на пальцы две пряди волос, и они встали торчком словно перья на голове у совы. Люсинде это понравилось.
— Можно я буду называть вас Ночной Совой? — спросила она.
Молодой человек ничего не имел против, и Люсинда с гордостью отметила, что у нее появился еще одни замечательный друг.
Позже она завела в столовой знакомство с маленькой пожилой женщиной. Звали ее леди Росс. Лицо у нее было в морщинах, волосы поседели, а глаза остались совсем молодыми. «Прямо как ирландская фея из сказок Джоанны!» — подумала с восторгом Люсинда.
Каково же было ее удивление, когда Хью Маршалл рассказал, что леди Росс и впрямь из Ирландии. Она приехала в Америку с мужем, который привез на большие соревнования своих лучших беговых лошадей. Он неожиданно умер, а леди Росс осталась в Нью-Йорке и занимает одну из квартир в пансионе Люси-милочки. «Седая фея» жила в доме по соседству с Люсиндой. Вскоре она стала приглашать девочку в гости. Оказалось, леди Росс знает уйму ирландских сказок. А как она их рассказывала! Старые добрые ирландские колдуны, герои и феи словно наяву представали Люсинде. «Не человек, а просто книга с картинками!» — слушая леди Росс, думала девочка.
Именно от леди Росс Люсинда узнала, что фей в Ирландии иногда называют «шии». Самих фей, или «ший», тоже оказалось гораздо больше, чем считала няня Джоанна. Из «новых» фей на Люсинду самое большое впечатление произвела Беншия. Ее голос, по ирландским поверьям, предвещал смерть. Леди Росс научила Люсинду кричать так же, как Беншия. Это было похоже на крики гагары в ночи, только куда громче и страшнее.
Всего какую-нибудь неделю спустя Люсинда говорила в точности, как ее новая знакомая. Теперь можно было подумать, что и она родилась в графстве Голуэй. В первую же встречу с мистером Гиллиганом Люсинда не преминула похвастаться своим голуэйским произношением. Кэбмен от хохота чуть не свалился со своего места.
— Ну ты и даешь, мисс Люсинда! — проговорил он сквозь смех. — Да ты стала настоящей ирландкой.
С мистером Гиллиганом они виделись часто и обсудили во вррмя встреч множество самых разнообразных проблем. Проезжая по улице мимо Люсинды, кэбмен неизменно останавливался поболтать. Исключение составляли случаи, когда он вез пассажира. Но и в такие моменты он обязательно улыбался Люсинде и приветствовал ее громким щелчком кнута. Впрочем, даже мимолетные встречи с этим замечательным человеком преисполняли девочку гордостью. «Вот едет лучший кэбмен Нью-Йорка, и он мой друг!» — говорила она себе и гордилась этим не меньше, чем какой-нибудь придворный близостью к королю.
Осень всегда казалась Люсинде лучшим сезоном для новых знакомств. Благодаря осеннему воздуху люди становились мягче, общительней. Вот почему Люсинда решила пополнить круг новых друзей еще одним семейством с третьего этажа. Завести с ними знакомство оказалось довольно трудно. В столовую они не ходили. Подъезд и лестничная клетка были единственными местами их встреч с Люсиндой. Семейство состояло из трех человек — высокого худого мужчины, изможденное лицо которого освещали большие глаза, женщины, то и дело поджимавшей красивые губы, отчего казалось, что она чем-то все время встревожена, и наконец крохотной девочки в синем капоре, из-под которого выбивались золотистые кудри.
Заметив однажды, как семейство поднимается по лестнице, Люсинда решила, что откладывать знакомство больше нельзя. Надо привлечь их внимание! Люсинда в это время шла вниз, роликовые коньки, связанные шнурками вместе, висели у нее через плечо. Легкое движение, и коньки с грохотом упали на лестницу. Люсинда наклонилась, чтобы поднять их. Семейство вынуждено было остановиться.
— Ой, извините, пожалуйста! — поднимаясь с колен, проговорила Люсинда, и глаза ее лукаво блеснули. — Я такая неловкая! Загородила вам весь проход. Какой прелестный ребенок! — поспешила она перевести взгляд на девочку. — Как же тебя зовут?
— Тринкет, — отозвалась та.
— Вообще-то она Кэролайн Бродовски, — уточнила мать, — но мы ее зовем Тринкет. Это домашнее прозвище.
— Чудесно! — восхитилась Люсинда. — Жаль, у меня никогда не было прозвища. Все зовут меня просто Люсиндой. А когда сердятся, говорят строго: «Люсинда Уаймен!» И волос таких вьющихся, как у вашей Тринкет, у меня никогда не будет, — совсем загрустила она.
Мужчина внимательно посмотрел на коротко стриженные черные волосы Люсинды и легонько провел ладонью по ее голове.
— А, по-моему, тебе как раз очень идет, что волосы у тебя не вьются, — уверенно произнес он. — У этой девочки очень красивые волосы, правда, милая? — повернулся он к жене.
Люсинда заулыбалась от радости. Ни разу в жизни она не слышала ничего хорошего о своей внешности. Мало того, тетя Эмили, не стесняясь, заявляла, что Люсинда «безобразнее двух жаб сразу». Правда, племянницу не очень-то волновало, что думает о ней тетя Эмили. Но когда прошлым летом она должна была отправиться в гости вместе с четырьмя «вежливыми, любезными и благовоспитанными» дочерьми тети Эмили — Фрэнсис, Вирджинией, Сибиллой и Агатой, терпение ее лопнуло. Кузины оделись очень нарядно. У каждой на поясе и в волосах красовалось по яркой ленте. И вот, обнаружив, что у Люсинды ленты отсутствуют, тетя Эмили снова произнесла излюбленную сентенцию о «двух жабах сразу».
— Ох, тетя Эмили! — топнув ногой, закричала Люсинда. — Если уж вам так нравится говорить это, ограничьтесь хотя бы одной жабой! Мне до смерти надоели «две сразу»!
За эту выходку мама не позволила Люсинде идти в гости. И спать ее уложили раньше обычного.
Теперь, глядя с благодарностью на худого мужчину, Люсинда впервые осознала, что ей очень хочется нравиться тем, кто нравится ей самой. Пусть все ее друзья найдут в ней хоть что-то хорошее, и она будет счастлива.
Люсинда снова произнесла про себя то, что сказал высокий мужчина о ее волосах. Она не ошиблась. Это были просто чудесные люди, и ей еще больше захотелось завести с ними дружбу.
— Я живу этажом ниже вас, — объяснила она. — Можно я иногда буду одалживать Тринкет?
Вопрос прозвучал столь необычно, что муж и жена в нерешительности переглянулись.
— Ну, пожалуйста, я вас очень прошу! — принялась умолять Люсинда.
— Почему бы и нет, словно размышляя вслух, проговорил мужчина. — Наша малышка ни с кем не играет. Не будем же мы вечно держать ее при себе. Этой девочке, по крайней мере, можно вполне доверять.
На лестнице было довольно темно. Стремясь получше разглядеть девочку, женщина спустилась ступенькой ниже и села. Теперь они оказались с Люсиндой почти нос к носу, и женщина смотрела на нее так пристально, словно читала незнакомое слово в книге. Затем она улыбнулась.
— Ты прав……ответила она мужу. Ей можно вполне доверять. Только, — перевела она взгляд на Люсинду, — обещай, что будешь очень беречь нашу Тринкет. Она нам дороже всего на свете.
— Обещаю! — торжественно произнесла Люсинда.
А вскоре у нее появился еще один друг. Мисс Питерс поручила ей отдать ботинки сапожнику, чтобы тот поменял мысы. Люсинда уже катила обратно на своих роликах, когда стала свидетельницей возмутительной сцены.
На углу улицы стоял лоток с фруктами. Люсинда почти всегда притормаживала, чтобы полюбоваться блестящими яблоками, ровными пирамидами лимонов и апельсинов и отличными бананами. Однажды она не удержалась и, купив грушу, съела ее прямо возле лотка. Груша была на редкость крупной и сочной. Итальянец, которому принадлежал лоток, тоже показался ей очень славным. Кроме того, родители ее сейчас были в Италии, и Люсинда сочла, что ей просто необходимо завести дружбу с радушным лоточником. Покупку груши она сочла вполне хорошим предлогом, однако настоящее знакомство так и не завязалось. Хозяин лотка почти не говорил по-английски, а Люсинда не знала ни одного итальянского слова.
Сегодня у лотка стоял не хозяин, а мальчик. Маленький, щуплый, с густой шапкой вьющихся черных волос и горящим взглядом, он сразу произвел впечатление на Люсинду. Ей показалось, что глаза у него «прямо в точности, как у самого Микеланджело». О внешности последнего она судила по большому портрету, который украшал один из классов в школе мисс Брекетт.
Не успела Люсинда как следует приглядеться к юному продавцу фруктов, как мимо прошествовали вразвалку двое мальчишек. Люсинда заметила, что один из них был довольно толстый, у второго сильно выпирал подбородок и у обоих глаза как-то странно бегали. Внезапно мальчики с силой толкнули лоток, который стоял всего на одном колесе и двух ножках. От толчка он зашатался. Фрукты посыпались на землю. Схватив все, что смогли, мальчишки бросились наутек. На бегу они оборачивались и корчили рожи щуплому итальянцу.
