Мария Грипе - ...И белые тени в лесу
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Настал день именин старой баронессы.
Между часом и пятью должен был состояться торжественный прием. Она не могла принять всех одновременно, это было бы для нее слишком утомительно. Гости, которые не предупредили о своем приезде, были готовы к тому, что она и вовсе их не примет. Поэтому для нас с Каролиной заранее назначили определенное время.
Аксель и Вера Торсон должны были прийти к ней в час, а мы вместе с Амалией – в половине третьего. В это время Арильда и Розильды там не будет. Обычно перед приемом Вещая Сигрид обедала вместе с близкими родственниками. После обеда она полчаса отдыхала, а потом уже наступал черед всех остальных.
Мы с Каролиной спросили, что нам надо будет взять с собой. И тогда нам сказали, что Сигрид поставила одно условие: никаких подарков. Об этом она решительно предупредила всех раз и навсегда.
Ни о каких подарках она и слышать не хотела. В тот день в центре внимания должна была находиться она сама, а не какие-то мертвые вещицы. Цветы мертвыми не назовешь, но она хотела выбирать их сама. И поскольку видеть их она не могла, для нее это было очень важно. Поэтому и цветы ей дарить тоже было нельзя.
Арильд рассказывал, что кое-что им все-таки позволялось преподнести Сигрид на день рождения. Розильда подыскивала какую-нибудь подходящую к случаю цитату – интересную или просто выразительную, – а Арильд зачитывал ее вслух. Старухе это очень нравилось.
В пятнадцать минут третьего за нами пришла Амалия. Нам не хотелось опаздывать, и когда мы подошли к той части замка, где жила Сигрид Фальк аф Стеншерна, увидели огромную толпу: кто-то ожидал своей очереди, а кто-то уже удостоился аудиенции. Выглядели все торжественно, как будто пришли на королевский парад, а не на обычный день рождения.
– А сколько ей исполнилось лет? – спросила Каролина.
Амалия была озадачена. Кажется, она об этом даже не догадывалась. И вдруг Амалия, которая всегда была такой серьезной, невольно улыбнулась.
– Вряд ли среди собравшихся есть хоть один человек, кто об этом знает, – сказала она. – Старушка, наверно, и сама уже не помнит.
Так повелось, что день рождения Сигрид праздновали из года в год, точно так же как Рождество или Праздник середины лета, но никто не задумывался о том, что с каждым разом она на один год становится старше. Когда человек настолько стар, он перестает следить за возрастом, считала Амалия.
– Но я, конечно же, об этом разузнаю. Во всяком случае, насколько мне известно, ей уже давно перевалило за девяносто. А может быть, ей уже больше ста.
– Можно посчитать, сколько свечек будет на праздничном торте, – предложила я.
Но Амалия с улыбкой покачала головой.
– К сожалению, ничего не получится. Никаких тортов не будет. Только маленькие, но очень изысканные пирожные и конфеты, – сказала она. Было заметно, что предстоящий визит вносил приятное разнообразие в одинокую жизнь Амалии. Щеки у нее порозовели, она была почти весела. В честь такого дня Амалия надела красивое шелковое фиолетовое платье с белыми кружевами.
Прием происходил в так называемом цветочном зале. Но прежде чем войти, люди дожидались своей очереди в одном из вестибюлей. Старушке было тяжело принимать нескольких человек одновременно, и в цветочный зал пускали только после того, как имя приглашаемого объявлялось вслух.
Пока мы ждали, Амалия обходила гостей и пыталась выяснить, сколько лет исполнилось Сигрид. Но оказалось, что, как она и предполагала, никто об этом не знает, хотя версий было много.
– Позже попытаюсь узнать точнее, – сказала Амалия.
И вот настала наша очередь. Двойные двери вели в цветочный зал, утопавший в зелени и цветах, – он представлял собой странное зрелище посреди пустынного каменного замка. Это была необычайно светлая комната со множеством окон. Повсюду стояли горшки со всевозможными растениями, на некоторых уже распустились красивые цветы. Растения располагались на скамьях вдоль стен, на небольших возвышениях по всей комнате, вились по шпалерам и изящным решеткам возле окон. Комната напоминала ботанический сад.
Вспомнив о сне, который мучил Каролину, я посмотрела на нее, но та, казалось, о нем забыла, она смотрела только на именинницу, сидевшую в другом конце зала.
Перед нами была виновница торжества, Сигрид Фальк аф Стеншерна. Она сидела на позолоченном стуле, стоявшем на небольшом возвышении, сзади ее окружали цветущие фиалки. Вся стена у нее за спиной была покрыта голубыми цветами с темно-зелеными листьями.
Сама она была одета в роскошное платье яркого пурпурного цвета. Вещая Сигрид была высокой дамой с очень прямой осанкой, как у королевы, подол платья был красиво уложен вокруг возвышения, на котором она сидела. Сигрид казалась гораздо моложе своих лет. Волосы ее были по-прежнему темными. Во время разговора она оживленно жестикулировала.
Люди, стоявшие небольшими группами по всему залу, разговаривали приглушенными голосами. Руки у них были заняты: в одной – небольшой бокал с вином, в другой – десертная тарелочка с пирожным. Единственным человеком во всем зале, который сидел, была сама Сигрид.
Нам пришлось прождать довольно долго, прежде чем нас пригласили подойти к ней, но все это время вышколенные слуги подносили нам вино и пирожные.
Никаких картин Сигрид здесь, конечно же, не было, но Амалия пообещала, что мы увидим их позже, она договорилась, что нам разрешат зайти в мастерскую после приема.
И вот подошла наша очередь, мы двинулись к возвышению. Первой шла Амалия. Перед старушкой располагалась низкая позолоченная табуретка, куда каждый из приглашенных садился, когда наступал его черед. За спиной у Сигрид стояли два пожилых родственника, которые сообщали, кто перед ней находится.
Люди подходили по одному, садились на табуретку, обменивались несколькими фразами с именинницей, вставали и уступали место следующему.
Я заметила, что некоторых старуха ненадолго брала за руку и словно бы исследовала, что они за люди, – делала она это не всегда, но довольно часто. Ни о каких проявлениях нежности здесь и речи не шло, это был своего рода способ поближе рассмотреть того, кто перед ней сидел.
Сейчас перед ней была Амалия, и Сигрид взяла ее за руку. Я поняла, что Амалия рассказывает о нас, о том, кто мы такие и зачем пришли. Я мельком взглянула на Каролину. В своем белом элегантном костюме она выглядела очень изысканно: самоуверенный молодой человек, который с детства привык вращаться в высших кругах. Я ею восхищалась. Сама я чувствовала себя далеко не так уверенно.
Поведение Каролины объяснялось не только ее умением искусно притворяться. Я по большей части выступала в качестве зрителя, тогда как Каролина, в противоположность мне, всегда принимала самое живое участие в том, что происходило вокруг. Я чувствовала себя посторонней, а Каролина явно принадлежала к посвященным. И так случалось везде, где бы Каролина ни оказалась: она всегда чувствовала себя как дома и тут же вызывала у всех доверие. Происходило это потому, что Каролина обладала исключительной способностью к сопереживанию. Мне ничего другого не оставалось, кроме как завидовать ей.
И вот Амалия подвела ее к возвышению, где сидела Сигрид. Поклонившись, Каролина едва присела на самый краешек табуретки, чтобы удобнее было преклонить колено перед старушкой, которая взяла ее за руку, и наклонилась, чтобы лучше слышать ее слова. Разговаривали они тихо, чтобы никто из стоящих поблизости не слышал. Несмотря на свой возраст, Сигрид тоже имела тайны и не хотела, чтобы кто-либо знал, о чем она будет говорить. Память у нее была прекрасная, она могла вспомнить беседу, которая состоялась десять лет назад.
Мне показалось, что с Каролиной она проговорила на удивление долго. Каролина ни чуточки не растерялась и не засмущалась, а то, что разговор у них состоялся очень оживленный, можно было заметить по тому, как порхали в воздухе старушки – ее руки – словно крылья жаворонка. Казалось, она осталась довольна встречей, и когда Каролина встала, чтобы уступить место мне, Сигрид быстро потянулась к ней, привлекла Каролину к себе и, шепнув что-то, восхищенно рассмеялась и отпустила ее.
Теперь была моя очередь. В горле у меня пересохло, я то и дело нервно сглатывала слюну и не знала, что сказать. Заметив это, Каролина взяла меня за руку, чуть пожала ее, чтобы приободрить, и бережно проводила к возвышению.
– Это моя сестра Берта, – сказала Каролина. – Та самая девушка, которая интересовалась вашими картинами.
Я осторожно присела на табуретку. Старуха не стала тотчас брать меня за руку, как это было с Каролиной. Вместо этого она повернулась ко мне так, что мы оказались лицом к лицу. Глаза у нее были темные, но вовсе не потухшие, как это обычно бывает у слепых. Они светились. В них горел какой-то таинственный огонь.
– Где ты, дитя мое? – спросила она.
