Александр Пискунов - Волчий уголок
Дальше шел смешанный лес. Берез в нем прибавилось. Но только под некоторыми росли грузди. Правда, если попадался один, то по крайней мере еще двое прятались поблизости.
Славик нашел первый гриб, зато отец отыскал их намного больше. Всего три старых почерневших гриба они не взяли. У всех остальных на чистой ножке выступало молочко.
Через час они заполнили корзинку крепкими черными грибами.
– Клади пластинками вниз, – всякий раз поправлял отец Славика. – Попадет между ними мусор – чисти потом. Клади, как они росли.
– Дядя Петя подозрительно осмотрел их добычу.
– По-моему, их нужно предварительно отваривать и сливать воду, – сказал он наконец.
– Никаких предварительных, никаких сливов, – отверг предложение отец. – Уж эти грибы я хорошо знаю. Сам буду кулинарничать. Качество гарантирую.
Славик помог ему перебрать грибы. Отец требовал, чтобы корешок срезался почти под самую шляпку, которую в свою очередь следовало разрезать на две половинки или на четыре сектора.
– Чем меньше грибок, тем больше от него пользы, – объяснил он свой метод обработки грибов.
Только самые маленькие пятачки они оставляли целыми. Отец сам хорошенько вымыл грибы, залил их водой и поставил на очаг. Варил он долго. Снимал пену, пробовал, несколько раз бросал соль, а в конце варки добавил смородиновые и дубовые листья.
– Это что-то новое, – отметил дядя Петя.
– В соленые огурцы чего только не кладут. Почему бы и в соленые грибы не бросить, – объяснил отец. – Соль они любят, никак не досолишься.
Он сам натаскал остывших грибов в кружки дяде Пете и Славику. Сцедив отвар. Остальные положил себе.
– Кисличку в прикуску да сухарь… Царское блюдо.
Славику понравились грибы. После варки стали они приятного темно-вишневого цвета и упруго похрустывали на зубах.
Дядя Петя признал, что хороши, хотя, по его словам, он готов был биться об заклад, что они будут горькими, маслянистыми, невкусными.
– Так ты спутал со свинушками, – догадался отец. – Этого добра больше всего в лесу. Я и раньше их не брал, а когда стали писать, что они накапливают токсичные вещества, за версту обхожу и Славика учу.
Славик согласно кивал головой. Он хорошо знал мягкие желтовато-охристые грибы, которые росли везде: под елками и в березняке, на муравейниках, даже в олешнике, где не встретишь ни один приличный гриб.
– Грузди прямо как мясо, – сказал Славик. – Будем теперь каждый день есть.
– Если будем находить, – поправил его отец. – Я видел, ты желудей насобирал. Давай-ка почисти, да сделаем себе желудевый кофе. Крепчайший эрзац. Отведем душу.
– Что такое эрзац? – спросил Славик.
– Подмена, замена, короче, нечто фальшивое, выдаваемое за настоящее.
– Вот бы и сказал по-русски, – заметил дядя Петя.
– Тем и велик русский язык, что не чурается ни французских, ни немецких, ни турецких слов. Все использует – потому и богат.
Славику мысль про кофе понравилась. Для того он и собирал желуди, чтобы как-то использовать.
– Не съедим – так посадим, – дядя Петя любовался большим толстым желудем. – Где-нибудь на опушке. Пусть народ удивляется – откуда здесь в ряд красавицы дубки выросли.
– Долго удивляться не будут, – сердито сказал отец. – Срежут на кнутовище.
– Почему так мрачно?.. – огорчился дядя Петя. – Конечно, одно деревце – на кнутовище, второе – на бондарную клепку… А десятое доживет до тысячи лет и станет памятником природы, охраняемым государством.
– Это раньше так было, а сейчас развелось слишком много любителей пощелкать кнутом.
– И мало любителей посадить дерево, – многозначительно добавил дядя Петя.
Славик начистил полную пригоршню желудей. Некоторые сразу развалились на одинаковые половинки с гладенькими поверхностями на месте раскола.
– Вымочить надо, – сказал отец.
– Для кофе не стоит, – вмешался дядя Петя. – Исчезнет кофейная горечь. Вымачивают для еды. Можно потом поджарить и есть в виде сухариков.
– Давайте вымочим… – Славик подозревал, что вряд ли ему понравится горький желудевый кофе. – Только где?.. Посудина нужна…
– Ты же робинзон. Идем!.. – отец направился к озеру.
Через минуту Славик сидел рядом с ним на корточках возле прозрачной воды, укрывающей белый озерный песок. Отец высыпал желуди в воду. Они плавно опустились на дно. Вдвоем они надвинули со все сторон низенькие песочные валики.
– Вот пусть и вымачиваются сколько надо.
– Какой-нибудь зверь съест, – предсказал Славик.
– Сомневаюсь, что есть здесь звери, способные на такие подвиги. Разве что другие робинзоны, – засмеялся отец.
* * *Вечер выдался удивительный. Даже им из-за зубчатой стены накрепко замерших елей стал виден край золотой зари в полнеба. В который раз они пожалели, что по вечерам не могут видеть закат. Почему-то взрослым обязательно хотелось взглянуть на опускающееся светило, хотя они постоянно хвастались, что каждое утро видят его восход. Восход видел иногда и Славик, но воспринимал без восторга. Больше нравилось остывающее солнце: все успокаивается, стихает ветер, везде умиротворенность и довольство после хорошо прожитого дня. Утром оно выползает холодное, долго разогревается, долго рассеивает ночную дымку, долго сушит холодную росу. И часто с самого утра малозаметные поначалу полоски облаков начинают сгущаться, закрывают ненадолго показавшееся солнце, потом поднимается ветер, и день в конечном итоге испорчен.
Не любил Славик восходы еще и потому, что всегда страшно хотелось спать в это время.
Озеро застыло. Всегда радовала его неподвижность, предсказывающая спокойную ночь и погожее утро. Если же вечерний сиверко синил и рябил мелкими морщинами воду, к ночи начинали важно и глухо шуметь ели, лететь из темноты капли дождя, а огонек потухающего костра начинал метаться и пускать дым в разные стороны. После такого вечера трудно было ожидать утром хорошей погоды.
Сегодня взрослые в один голос согласились, что ночь будет ясная и, возможно, холодная: слишком сочным был закат. К их удивлению заря начала гаснуть, а по-прежнему было тепло.
Свет костра и затянувшийся ужин помешали им увидеть первые звезды. Когда отец дожег на углях всевозможный сор, и они собрались укладываться, все трое обратили внимание на небо.
Необычно ярко светились звезды. Множество их высыпало на черном небе, на белесой ленте Млечного Пути.
Они постояли несколько минут, и глазам, забывшим свет костра, звезды показались до предела налитыми светом.
– Прямо махровые, как гвоздики, – первым сказал Славик.
– И перемигиваются, мерцают. – добавил дядя Петя.
Отец был настроен более прозаически. Он обратился к Славику:
– Медведицу Большую хоть знаешь?
Славик пренебрежительно фыркнул. Детский вопрос. Он знал даже Малую. Теперь, когда отчетливо виднелась каждая звездочка, он без труда нашел вывернутый ковшик Малой Медведицы, на конце ручки которого была неподвижная Полярная Звезда. Не то что в городе, где свет фонарей и окон осветляет небо, и на нем слабо блестят только самые яркие звезды.
– Когда-то я неплохо знал звездное небо, – сказал отец. – В конце концов даже увидел на небе ту несуразную медведицу с длинным хвостом, которую рисуют в книжках. До этого не мог и вообразить, что цепь звезд действительно может быть похожа на контур зверя.
– Какая это медведица. Самый настоящий ковш, – захотелось поспорить Славику.
– Да она же огромная. Ковш – всего лишь часть ее хвоста… Я и сам теперь уже ничего не вижу, – вздохнул отец. – Для этого нужны вот такие звездные ночи, звездный атлас, картинки из старинных астрономических учебников и азарт.
Славик решил, что хватит последнего. Долго шарил глазами по всему небу, но так и не смог вообразить на нем нечто похожее на зверя.
– Ты как изучал созвездия? – спросил он отца.
– Так вот, как мы сегодня. Наш школьный физик устраивал ночные занятия по астрономии. Мы в свое время не пялились часами в телевизор, где один кретин с надутыми мышцами стреляет из пистолета раз пятьдесят в другого точно такого, а тот подходит и бьет первого по морде. Вы в это время слюни от восторга пускаете…
– Я не пускаю. – сердито сказал Славик.
Отец стал говорить мягче.
– Стрельба – это серьезно и страшно. В «Комсомолке» было интервью с милиционером. У него возле головы всего одна пуля просвистела, и та снится по ночам… – он замолчал.
Все смотрели на звезды.
– Я с помощью бинокля, – опять заговорил отец, – даже в свое время отыскал Волосы Вероники. Это где-то между Большой Медведицей и Волопасом. Без бинокля не разглядеть в самую лучшую ночь: десяток почти невидимых звездочек. Зато каково название… Рядом Гончие псы…
– Возьми бинокль, – сказал Славик. Он успел посмотреть через него на разные звезды. В окулярах их появлялось раз в десять больше возле приметной, и светились они ярче.
