Александр Власов - О вас, ребята
О поездке Клюгера проболтался генеральский шофер. Он вышел с какой-то развязной девицей из ресторана «Летний», а Славка в это время крутился в сквере вокруг урны, пытаясь разгадать, как работает секретная партизанская почта. Ему удалось подслушать хвастливую болтовню шофера, который расхваливал храбрость своего генерала.
Что касается состава с бомбами, то тут повезло Гоше Зябликову. Он жил у дяди, которого фашисты заставили работать на железнодорожной станции сцепщиком вагонов. От него-то и узнал Гоша о «санитарном» поезде.
Что же делать дальше?
Долго сидели ребята на пустыре и так бы ни до чего и не додумались, если бы не Славка. Его мысли вертелись вокруг взорванного состава с бомбами. Он рисовал себе чудовищное море огня и одинокого партизана, который гордо стоит на скале и смотрит сверху на величественную картину взрыва. А партизан этот был не кто иной, как сам Самсон. Потом Славка увидел себя в роли командира партизанского отряда. К нему приводят на допрос пленных фашистов. «Сколько было бомб?» — спрашивает Славка. «Десять тысяч…» — дрожа и корчась от страха, отвечает гитлеровец в генеральской форме. «Откуда везли?» Генерал молчит и вдруг исчезает… «В самом деле, — думает Славка, — откуда же везли бомбы?»
Заводов, где могли бы изготовлять бомбы, в городе не было. Санитарный состав формировали на станции и бомбы грузили там же. Значит, где-то близко есть склад! Вот что нужно узнать! Надо найти склад!
Славка уже открыл рот, чтобы сказать про склад ребятам, но зашевелилось в нем маленькое нехорошее чувство. А вдруг получится так, что его идею осуществит кто-нибудь другой? Тот же Гоша Зябликов. Он везучий: узнал про состав и про склад может узнать! А Славка останется с носом! Нет! Он сам доведет до конца это дело! А ребята пусть придумают еще что-нибудь! Партизанам от этого только лучше будет!
Заговорил Гена. Как всегда, он логично подошел к трудному вопросу.
— Миша, — сказал он, — напомни-ка нам, какое задание давали Кудинову?
— Ак… климатизироваться и сообщать о всем важном, — с недоумением произнес Миша. — А что?
— Мы взялись выполнить это задание вместо него! Верно? Так вот, давайте сейчас повторим наше обращение к партизанам. Я начну первый.
Гена вскочил, посмотрел по сторонам и торжественно, как на линейке, проговорил:
— Мы, пионеры шестого класса двенадцатой школы, просим командира товарища Самсона дать нам боевое задание!
Помолчав, он закончил:
— Задание получено! Оно заключается в том, чтобы добыть важные сведения. Клянусь выполнить задание или умереть!.. Поклянитесь и вы!
Славка отчеканил клятву с веселым и немножко загадочным видом. Кто-кто, а уж он-то сдержит ее!
Миша повторял слова клятвы спокойно, хотя лично он предпочел бы дожидаться седьмого числа, чтобы получить более ясные указания.
Гоша Зябликов от волнения запнулся на середине фразы, забыл слово «задание», судорожно прикусил задрожавшую губу, но все же произнес клятву до конца. Глаза его лихорадочно заблестели.
— А теперь разойдемся, — сказал Гена. — Встретимся в пять. Обсудим предложения. И пусть никто не ест, не пьет! Думайте и помните клятву!..
Ребята разошлись.
Дольше всех добирался до дому Гоша. Чувствовал он себя отвратительно. Какая-то болезнь подтачивала его с каждым днем. Далеко ли идти от рынка до дома, а в груди будто иголка зашевелилась: колет и колет!
Гоша тихо поднялся на второй этаж, вынул ключ, открыл дверь, вошел… и очутился в чьих-то крепких и грубых руках. Они схватили его сзади, быстро пробежали по карманам и втолкнули в комнату. Здесь Гоша увидел полный разгром. На полу валялись подушки, книги, одежда. В кресле сидел фашистский солдат с автоматом. Гоша обернулся. Сзади него стоял такой же гитлеровец. Они вдвоем с двух сторон стали обшаривать мальчика. А Гоша глядел на них печальными голубыми глазами, и ему было тоскливо-тоскливо.
Вначале он не испугался. Страх пришел потом, когда один из солдат, закончив обыск, ударил ребром ладони по тоненькой, в синих жилках, Гошиной шее. Мальчик упал боком на перевернутую кровать и раскашлялся. Вот тут и охватил его страх. Он испугался не боли и не смерти, а своей слабости: вдруг он не выдержит пыток и выдаст ребят?
Взбешенные похищением генерала Клюгера и взрывом состава с бомбами, гитлеровцы в тот день арестовали более ста человек. Особенно много забрали эсэсовцы железнодорожников. Среди них был и Гошин дядя. Его схватили на станции, а квартиру тщательно обыскали. Гоша пришел как раз тогда, когда солдаты закончили свое дело и собирались уходить. Обыск ничего не дал.
Чтобы не возвращаться с пустыми руками, гитлеровцы захватили с собой мальчишку.
Подталкиваемый сзади пинками, Гоша вышел на лестницу. Кашель у него прошел, но он чувствовал неприятную резь в горле. В сердце покалывало. Но зато страха Гоша больше не испытывал. Он принял решение. И это было единственное решение, какое он мог принять в такую минуту. Да, он умрет. Умрет раньше, чем ему начнут выворачивать руки и выкалывать глаза. Он умрет так, чтобы ребята получили предупреждение об опасности. Это решение созрело в нем еще там, в комнате, пока гитлеровцы переговаривались между собой.
Очутившись на улице, Гоша побежал в ту сторону, где был дом Миши. Побежал хитро, расчетливо — так, чтобы гитлеровцы второпях не открыли стрельбу. Хитрость удалась. Увидев, что мальчишка побежал, но не очень быстро, один из солдат крикнул что-то по-немецки и затопал тяжелыми сапогами вслед за Гошей. Фашисту казалось, что он догонит мальчишку в три прыжка. Но Гоша прибавил ходу.
Так они добежали до Мишиного дома. Гоша набрал побольше воздуха и закричал. Никаких слов он не произносил, чтобы никто не догадался, кому он кричит. Это был тоскливый, протяжный вопль. Гоша не видел прохожих, не заметил искаженного страхом Мишиного лица, показавшегося в окне. Он бежал и прислушивался к топоту солдатских сапог. Когда топот приближался, Гоша ускорял бег. Надо добежать до Гены и до Славки. Это еще семь домов! Хватит ли у солдата терпенья?
Но слишком близко был он от гитлеровца. Настолько близко, что тот пока и не думал воспользоваться оружием. Метр-два — и мальчишка попадет к нему в руки. Зачем стрелять! Вдруг он что-нибудь знает!
И Гоша продолжал бежать. У дома Гены он повторил свой отчаянный крик. Промелькнул еще один дом. Следующий — Славкин!
Мальчик собрал последние силы и сразу оторвался от солдата.
Когда-то Гоша хорошо бегал. У него все было здоровое: и сердце, и легкие, и ноги. А сейчас он смог сделать рывок только потому, что это было последнее усилие в его короткой жизни.
Под лопаткой так кололо, так звенело в ушах, что Гоша не услышал автоматной очереди, не почувствовал боли от пуль. Он упал у дверей Славкиного дома и даже не шевельнулся.
Славка не видел смерти своего товарища, потому что был далеко.
После того как ребята разошлись, Славка не пошел домой. Он сделал крюк, пересек несколько улиц и очутился в том сквере у ресторана, где ему повезло в прошлый раз. Он твердо верил в удачу. И она пришла. Только он присел на скамейку, мимо сквера, тяжело урча, проехала мощная машина с длинным кузовом. Славка вспомнил, что иногда видел на таких машинах красный флажок. Они обычно ехали по Институтской улице, и встречные грузовики поспешно уступали им дорогу, потому что флажок предупреждал: «Везу опасный груз!»
Институтская улица выходила на шоссе, по обе стороны которого тянулись до самого леса поля пригородного совхоза. Год назад Славка пробовал пробраться туда. Он хотел накопать прошлогодней картошки. Но сразу же за городом Славка натолкнулся на заставу. Ему дали подзатыльник и вернули назад. На других дорогах, ведущих к городу, застав не было.
Сопоставив все эти факты, Славка прищелкнул языком от удовольствия и побежал на Институтскую улицу. Попутная машина будто ждала его. Она выехала из-за угла на тихом ходу, а когда набрала скорость, — в кузове уже сидел непрошеный пассажир.
Не доехав до заставы, Славка свесился на руках с заднего борта и прыгнул не очень удачно — оторвалась подметка. Заниматься починкой было не время. Он нырнул в придорожный кювет, добежал до поперечной канавы, свернул в нее и только здесь осмотрел свой ботинок. Под руку попалась какая-то тряпица. Славка привязал подметку и высунулся из канавы.
Застава с полосатой перекладиной и будкой виднелась слева. Машина уже миновала шлагбаум. Двое часовых, проверявших пропуск, возвращались в будку. Перед Славкой расстилалось ровное поле. А дальше темнели длинные приземистые теплицы. Их было много. До войны совхоз славился на всю область своим парниково-тепличным хозяйством. Блестели на солнце ребристые стеклянные крыши. Кое-где стекла вылетели. В этих местах рамы были аккуратно закрыты железными листами.
