Владислав Крапивин - Наследники (Путь в архипелаге)
И Егор молился не Богу, а елочному шару, который по-прежнему лежал в раструбе медного кувшина на подоконнике.
Егор молился без слов. Упершись глазами в блестящую точку, он все усилия души пытался свить в тугую нить и протянуть эту нить между собой и Венькой. Чтобы помочь ему… Может, есть на свете какие-то не открытые еще силовые поля, передача на расстояние энергии и жизненных сил. Пусть эти силы от Егора уйдут к Веньке! Вот через эту звездочку — незримой и сильной радиоволной… Зеленый шар, помоги… Переломи судьбу…
Но зеленый шар оказался более хрупким, чем судьба…
Сперва тот февральский (уже февральский!) день был не самым плохим. На перемене Егор стоял у окна и тупо смотрел на тополя в сером снегу, и вдруг подошла Бутакова. Спросила:
— Ты не знаешь, как состояние у Ямщикова?
Недоуменно и глухо, не оглянувшись, Егор сказал:
— Почему ты у меня спрашиваешь?..
— Ну, а у кого еще? Брат его молчит… Я думала, что ты должен знать. Все-таки вы же друзья…
Егор окаменел. Что это? Насмешка? Или она… всерьез?
— Ты не был в больнице? — спросила Светка.
— К нему не пускают, — тихо сказал Егор. Это была правда.
— Ну, а… — с мягкой настойчивостью начала Бутакова, и он с усилием проговорил:
— Да отцепись ты.
— Грубиян ты все-таки, Петенька…
И тогда вмешался Юрка Громов. Незаметно оказался рядом. Он сказал Светке высоким, чистым голосом пятиклассника:
— Бутакова, зануда ты окаянная, отвяжись от человека! — И она (странное дело!) послушалась. А маленький Юрка положил Егору ладонь между лопаток и сказал уже тише, ласково так:
— Егор, да ты не изводись. Медицина сейчас знаешь какая. Даже совсем безнадежных оживляют…
Егор не оглянулся на Юрку. Замер, боясь стряхнуть со спины его ладонь. И боясь еще, что Юрка увидит его стремительно намокшие глаза (последнее время слаб он, Егор, стал на это дело). Но Юрка, видимо, все понимал. Постоял еще две секунды, посильнее надавил ладонью — держись, мол, — и отошел.
А Егор остался у окна, и появилась у него догадка, что, может быть, не все его считают виноватым. Что ниточка странной симпатии между ним и Венькой, которая вдруг наметилась в декабре, не осталась в классе незамеченной. И может быть, правда кто-то считает, что они подружились. И теперь в молчании ребят — не отчуждение, а сочувствие… А то, что не подходят, — понятно. К Кошаку подходить не привыкли…
Ощущение Юркиной ладони (теплой даже сквозь пиджак и рубашку) было непривычным и словно лечащим. И надежда выросла, появилась в ней даже искорка радости…
А когда Егор пришел домой, он увидел, что шара нет.
Медное горлышко кувшина было пустым, а на ковре Егор заметил блестящую зеленую чешуйку.
Он не хотел поверить. Закричал:
— Мама! Где шар?
Алина Михаевна сказала из кухни:
— Что ты так кричишь? Я вытирала пыль, разбила нечаянно.
— Что ты наделала!!
Алина Михаевна появилась в комнате:
— Что с тобой? Копеечный шарик… Что за истерика?
— Для тебя копеечный! Для тебя все копеечное, что не на чеки в «Березке» куплено!!
Мать повысила голос:
— Что ты орешь! — И вдруг сморщила лицо: — Ты… человек без души. Скоро может все на осколки разлететься, а ты… шарик… У отца такое на работе, а тебя будто ничего не касается. Если бы ты знал, в чем его обвиняют… Он такой им цех отгрохал, а теперь из него преступника делают!
— За что? — машинально буркнул Егор.
— За все! За то, что хотел, чтобы людям лучше было! За то, что добрый очень! Вот…
«Слабо верится», — подумал Егор.
— Я-то при чем? Я в его печалях не виноват.
— Но тебе на все наплевать!
Это была истинная правда. Разговоры о происках отцовских недругов Егор слышал постоянно, однако никак они его не задевали. И теперь несчастье с зеленым шаром казалось не в пример страшнее всех отцовских бед. Потому что это была примета. Предвестие Венькиной судьбы.
Пытаясь умилостивить судьбу, Егор выцарапал из коврового ворса блестящую чешуйку и положил на край медного горлышка. Но легонькое стекло сорвалось и кануло в черноту кувшина. Егор лег на тахту и накрыл голову твердой подушкой.
Он не удивился и даже не испугался, когда раздался телефонный звонок и мать сказала из прихожей.
— Горик, тебя… Какой-то мальчик…
Мальчик несомненно был Ваня. И Егор понимал, что он сообщит. Будто во сне пошел к телефону. Сказал обреченно:
— Я слушаю…
Звонил действительно Ваня.
— Егор! Веник спрашивал про того мальчика. Что с ним теперь?
Первой была радостная, как вспышка, мысль: «Значит, неправда! Значит — жив!» Потом страх:
— Спрашивал… когда?
— Сегодня. Мы с мамой у него были.
— Ванька! А он… как?
— Да ничего уже… Врач сказал, что это позади… Ну, опасность всякая. Слабый только, придется еще лежать…
— Ванька, правда?!
— Ну, так врач сказал. Мне и маме…
Господи, неужели это возможно? Неужели конец мукам?
— Ванька, а…
Хотя что спрашивать! Если Венька сам задает вопросы, значит, и правда ожил. Каким-то мальчиком интересуется…
— Вань, а какой мальчик? Про кого он спрашивает?
— Ну, тот, которого ты отвез в Среднекамск…
Надо же! Все эти дни Егор и не думал о Заглотыше. Даже не спросил о нем у Михаила.
— Вань… Ну, ты скажи, что все в порядке! Он живет у моего брата, у Михаила. Нормально…
Если даже это не так, то пусть. Потом Егор разберется. Главное, чтобы Венька нисколько не волновался.
— Вань! А что еще Венька говорил?
— Он много говорил. Про всякое… Ты приходи, я вспомню и расскажу.
— Куда… приходить?
— К нам. Куда еще?
Тогда Егор сказал… точнее, выдавил, будто проламываясь сквозь стену:
— Ваня… как мне приходить-то… Я ведь… Ну, я же когда-то… с Копчиком был… тоже.
Ваня сказал сразу и очень серьезно:
— Конечно. Копчик этого и не мог Венику простить.
— Чего?
— Что ты от них ушел… Он тогда ведь не только из-за денег полез. Он сказал: «Мы тебе никогда не забудем, что ты Кошака отколол»… Егор, ты приходи. Недавно папа про тебя вспоминал…
— Как? — выдохнул Егор.
— Говорит: «Предупреждал ведь нас Егор, что за гад этот Копчик, а мы недооценили…» Веник хотел тебе записку написать, а медсестра сказала, что пока вредно… Приходи…
Егор зажмурился и кивнул. Потом сообразил, что Ваня этого не видит, и хрипло сказал в трубку:
— Ага…
Оказалось, что Егор не соврал, когда сказал Ване про Заглотыша. Тот в самом деле по-прежнему обитал у Михаила. Именно он ответил на звонок Егора. Негромким, но уверенным голоском:
— Квартира Гаймуратовых.
— Это ты, За… Витек это ты?
— Ага.
— А где Михаил?
— Он на медкомиссии.
— А что такое? Опять спина?
— Ну… Он вообще… Он хочет увольняться из милиции и в школу идти работать. Или в газету…
— Вот так финт…
— Он говорит, что так лучше будет.
— Ему виднее… А ты-то как живешь?
— Хорошо.
— В школу ходишь?
— Хожу… У меня две пятерки по труду.
— Герой… Михаилу скажи, что с Венькой Ямщиковым все в порядке.
— Ага… Он уже знает.
— Все он всегда знает! — весело ругнулся Егор.
Появилась в прихожей Алина Михаевна.
— Опять ты по междугородному болтаешь!
— Тебе жалко?
— Между прочим, это денег стоит.
— Обеднеем из-за трех рублей?
— А ты знаешь цену этим рублям? Скоро сядем без гроша, тогда поймешь…
— Витек, пока. Потом перезвоню… — Егор положил трубку. Настроение у него не испортилось. Разговоры матери о грядущих несчастьях он всерьез не принимал.
Но оказалось, что слова Алины Михаевны — не пустые. Отца исключили из партии и сняли с должности. Его обвиняли в том, что при строительстве экспериментального цеха он заполнял какие-то дутые отчеты и сметы, рапортовал о готовности, которой не было, приписками добывал премии для монтажников и для себя. Разбор тянулся долго и привел к такому вот концу.
Отец после собрания вернулся молчаливый, усохший какой-то, с почерневшим лицом. Алина Михаевна встретила его, вопреки своему характеру, спокойно. Даже мужественно:
— Ну и что? Не такое в жизни бывает. Переживем. Хорошо, что до суда не дошло.
— Еще не хватало! — вскинулся отец. Он сидел посреди кухни в пальто, с портфелем на коленях. Будто в автобусе. — До суда! Они хотели… А за что? Один я, что ли, такой? У каждого рыло в пуху. Пока меня доить можно было, для всех был хорош! А теперь — кто в кусты, а кто правдолюбца из себя строит. Рады, нашли козла отпущения… А цех-то все равно стоит! Кто его поставил? Пестухов?
— Ты успокойся, — сказала Алина Михаевна. — Хочешь коньяку?
— А?.. Хочу.
Егор в тот вечер только что вернулся от Ямщиковых. Со спокойной душой. Потому что Венька прислал ему записку, что чувствует себя нормально, только врачи заставляют лежать и говорят, что после больницы загонят еще в лесную школу долечивать легкие. И жаль, что в больнице опять карантин из-за гриппа и Егора не пустят. Но это ничего. Потом все равно увидятся…
