Анатолий Голубев - Никто не любит Крокодила
Гонка шумно пронеслась мимо небольшой чадящей фабричонки. Только под редкими случайными укрытиями стояли равнодушные люди и удивленно глядели на грязных гонщиков. Выражение лиц у зевак было приблизительно одинаково: «А почему бы, парни, вам не отложить гонку до хорошей, солнечной погоды?»
Сразу за фабричонкой упало человек тридцать. Скорость была невелика. Завал, учитывая невысокую скорость и качество дороги, оказался не очень серьезным. Правда, без крови и искореженных машин не обошлось. Кто-то даже остался лежать у дороги. Роже почти не пострадал. Поднявшись на ноги, подумал: «Славный способ послать всех к черту: улечься на обочине и дожидаться санитарной машины. В ней тепло, сухо. Похрапывай себе до финиша. И конец мучениям…»
Крокодил аккуратно провел мокрым нарукавником по слегка ссаженному бедру. Вода, смешавшись с кровью, оплыла розовым потеком и окрасила бело-грязный носок. Следовало дождаться амбулаторную машину и смазать рану хотя бы зеленкой. Роже поискал глазами врача. С помощью двух механиков и сестры тот нес к амбулатории кого-то из англичан. Роже на мгновение растерялся: ждать врача, когда по ту сторону завала уже запрыгали в седлах счастливчики, отделавшиеся легким испугом? Плюнув, он поднял над головой неповрежденную машину и стал пробиваться через завал.
На стене последнего дома ярко-кровавыми буквами было выведено: «Добро пожаловать в ад!» Две рыжие головки пацанов со слипшимися от дождя волосами и в цветастых непромокаемых куртках испуганно таращили глаза, стоя на высокой каменной ограде, нависшей над дорогой.
Это был действительно ад. Дорога сужалась до двух метров. Под колесами хлюпали пятнадцатисантиметровые стяжки между булыжниками, полные ледяной воды. В следующем городке, несмотря на дождь, собрались толпы людей, обступивших трассу так плотно, словно шла не гонка, а экзекуция.
Один из комментаторов сообщил, что у англичанина, побывавшего в завале, перелом руки. Роже взглянул на свою шпаргалку и легко нашел номер английского гонщика, которого несли к машине: он числился третьим в общем зачете. Роже не смог сдержать злорадства — судьба отбросила с дороги серьезного конкурента.
«Ох и накажет меня бог за такие мысли! Накажет!» — почти панически подумал Роже и перекрестился.
Роже подумал об англичанине: «Команда, теряющая лидера, вряд ли найдет замену!»
Роже вспомнил, что вчера прочитал в газете интервью Цинцы. Почти каждый стоящий участник гонки признавался, что следит не отрывая глаз за Крокодилом, находящимся в отличной форме.
«Предпочел, чтобы они считали меня дохлой крысой, — подумал Роже. — И я бы мог их здорово удивить. Увы, все наоборот. Они считают меня Крокодилом. А я едва прохожу по разряду цыплят. Особенно сегодня… Но если удастся как следует пройти горные этапы, то всем этим парням придется здорово поработать, прежде чем снимут с меня желтую майку».
Начались серьезные неприятности — второй раз прокололся Эдмонд. Сплошная пелена настолько плотно застилала переднее ветровое стекло автомобиля, что Оскар прозевал Эдмонда, стоявшего на обочине. «Дворники», работая на полных оборотах, не успевали сгребать воду, и вся дорога перед Оскаром представала искаженной, будто ее пропустили через кривые зеркала комнаты смеха.
— Послушай! — вскричал Жаки. — Кто-то стоит с колесом на обочине! Кажется, Крокодил!
Скорее от испуга, чем по необходимости, Оскар тормознул так, что машина пошла юзом и замерла у обочины, перегородив почти всю узкую дорогу. Пришлось терять время, чтобы поставить машину аккуратнее.
Как рыба глотнув несколько раз теплого и сухого воздуха машины, Жаки выскочил наружу и исчез. Поскольку слева французскую «техничку» осторожно, будто слепой на незнакомой улице, обходил караван машин, Платнер перебрался из-за руля на место Жаки, чтобы выйти на правую сторону. Когда он свесил ноги наружу, у самых ботинок вдруг появилась испуганная физиономия Жаки, Оскар мгновенно понял, что произошло: крутостенная, скользкая и полная воды канава… Несмотря на всю трагичность положения, он расхохотался. Пока помогал подняться перепачканному рыжей грязью неуклюжему Жаки, пока осторожно вдоль задней дверцы и крыла пробирался по узкой, в одну ступню, полоске асфальта, ушла уйма времени. Подбежал с машиной разъяренный Эдмонд.
— Вы что?! — кричал он, и струйки воды смешно огибали его судорожно открывавшийся рот. — Не видите?! Ножки боитесь замочить?! Совсем обнаглели…
В любой другой ситуации тихий, воспитанный Эдмонд не посмел бы произнести и половины сказанного. Да и Оскар не дал бы спуску. Но на этой исхлестанной дождями земле все сместилось — и границы возможного, и границы приличия. Молча сменив колесо Эдмонду, Платнер остолбенело глядел, как тот в набухшей шерстяной форме, висевшей мешком на локтях и животе, будто «летучий голландец», исчез за ширмой дождя.
Обратно к машине Оскар и Жаки не бежали. Шли, хотя дождь с каждой минутой лил все сильней. Но они уже были настолько мокрыми, что лишняя минута пребывания под дождем ничего не меняла. Только в машине, захлопнув дверцы, Оскар выругался: — Кретины! Плащи следовало накинуть!
Он растерянно хватался мокрыми и грязными руками то за ключ зажигания, то за скользившее под пальцами тонкое кольцо баранки. Жаки сидел бочком, подсунув под себя огромную банную простыню. Брюки его промокли, он и не пытался их выжать — внимательно смотрел на залитую дождем дорогу. — Гастон!! — завопил Жаки.
И все повторилось сначала, как в кошмарном сне. Повторилось даже падение в канаву, хотя и более удачное, — канава, к счастью, оказалась здесь гораздо мельче.
Гастон, стуча зубами от холода, в то время как от него валил пар, будто от кипящего кофейника, только спросил:
— Далеко ушли остальные?
Так же как и бедный Гастон, Платнер плохо представлял себе, что делается на трассе.
— Нет. Легко достанешь…— соврал Оскар.
Когда они вновь забрались под спасительную крышу автомобиля, оба уже настолько вымокли, что перестали обращать внимание на сырую одежду. Было холодно. Оскар попытался включить отопление, но сразу же начали потеть стекла, и машина как бы слепла. Чертыхаясь, решили отказаться от идеи чуть-чуть согреться.
— Коньячка бы сейчас…— мечтательно произнес Оскар и включил радио.
Голос директора гонки звучал тревожно и просительно.
— «Молочная-Первая», «Молочная-Первая» — «Всем машинам сопровождения». Будьте предельно осторожны. «Поезд» рассыпался.
Среди каравана идут отставшие гонщики. Возможны внезапные падения… Будьте предельно внимательны!
Оскар вслушивался в голос директора, но по его словам мало что можно было представить. Остальные службы молчали. Толчок Жаки вывел Оскара из оцепенения. Тот протягивал ему банку сока со вскрытой крышкой. — Не хочу сока, и так холодно…
— Это не сок… Это коньяк…
Только тут Оскар заметил в руках Жаки плоскую флягу «Наполеона». Сладостное тепло разлилось по телу, заставив забыть липкую холодность мокрой одежды.
— Давай-ка, Макака, проберемся вперед… Как бы чего не случилось с Крокодилом.
Жаки молча кивнул, даже не добавив своего обычного «о больном ни слова».
Крокодил в то время упрямо держался в головном отрыве. Холод, казалось, заполнил его целиком, и единственно, что заставляло еще крутить педали, так это страх замерзнуть окончательно. Хотя он больше всего боялся за больное сухожилие, тревогу вселяло и общее самочувствие. А два молодых англичанина, будто всю жизнь мечтали о паршивой погоде, шли раскованно и напористо. Кроме Крокодила за спиной отсиживался еще один канадец — остальная семерка работала не покладая рук. Они лезли вперед, будто им на пятки уже наступал «поезд». Крокодил-то понимал, что при таком ходе достать их никто не сможет. Ибо и сам «поезд», наверное, ежеминутно теряет гонщиков — скорость слишком велика для такой погоды.
В отрыве пока шли без атак. Казалось, англичане решили взять своих попутчиков измором.
«Ладно, погодите, — думал Роже. — Посмотрим, что вы будете делать на финише».
И все-таки развязка едва не наступила еще задолго до финиша. Под самой горой Крокодил вместе с канадцем внезапно вывалились из отрыва. Теперь уже вдвоем они карабкались к вершине из последних сил. Под зонтами, в ярких пластмассовых накидкахдождевиках или в специальных непромокаемых костюмах то там, то здесь стояли редкие и жидкие кучки зрителей-фанатиков.
Роже совсем сдал. Дождевая вода, будто вата, так забивала рот, что не хватало воздуха. Крокодил уже слышал за спиной приближавшееся сопение отставшего канадца.
Происшедшее в следующую минуту необъяснимо. Несколько зрителей, выбежавших на дорогу, вцепились в Роже и начали толкать в гору. Они провели его с десяток метров; этого было достаточно, чтобы наверху он не только выиграл у канадца минуту тридцать семь секунд, но и вновь достал отрыв.
