Всеволод Сысоев - Золотая Ригма
— Ну как, Елена Дмитриевна, поживает ваш Снежок?
— Хорошо, Александр Степанович, — отвечала она. — Видимо, скоро и повязку с крыла снять можно?
— Не торопитесь делать это. Я посмотрю «больного», а тогда и решим.
В первый же свободный день Разумов снова внимательно и осторожно осмотрел крыло Снежка.
— Отлично! — воскликнул он. — Лучше не бывает. Можно снять повязку, рана зажила. Смотрите теперь за ним хорошо, улетит он от вас. Поверьте, инстинкт к странствиям окажется сильнее привязанности.
Радость на лице Елены сменилась тихой грустью. Глаза ее ласково следили за удаляющейся птицей.
Ну что ж, чему быть, того не миновать. Но только не хочется верить в скорую разлуку, уж очень я привязалась к лебедю.
— Ах, Елена Дмитриевна! Если бы я мог стать для вас таким же предметом внимания и ласки, как Снежок, я бы навечно остался в Раздольном.
Елена в смущении опустила ресницы, понимая, что он шутит.
Шло время. Крыло у Снежка зажило настолько хорошо, что он уже не волочил его. Охорашиваясь, лебедь взмахивал им, как вполне здоровым, поправлял и укладывал на нем перья.
Невдалеке от околицы находилось небольшое озерцо. Елене казалось, что ее питомец очень тоскует по водному раздолью, и она решила отнести Снежка на это озерцо. При виде воды лебедь заволновался. Вырвавшись из рук хозяйки, он с нетерпением заспешил к воде. Как красив и гармоничен был его бело-дымчатый силуэт, плавно скользивший по водной глади на фоне темной прибрежной зелени!
Залюбовавшись лебедем, Елена присела на высокую кочку, задумалась. Ей вспомнились чудесные сказки детства о лебедях, уносивших на крыльях братца Иванушку, о прекрасной царевне-лебеди. Она не слышала шагов подошедшего сзади охотоведа и слегка вздрогнула, когда он произнес:
— Здравствуйте, Елена Дмитриевна! Охраняете своего лебедя? Стерегите, стерегите. Охотников у нас много, подстрелят невзначай.
— Да неужто найдется такой, у кого рука поднимется? Законом и сердцем запрещено убивать этих красивых птиц.
— За всех поручиться нельзя. — С этими словами Березин опустился на землю подле Елены.
— Куда это вы ходили с ружьем? Ведь охота запрещена.
— Вот поэтому и пришлось прихватить ружье. На охоте за зверем без ружья обойтись можно, за браконьером — без ружья делать нечего. У меня неподалеку солонцы, вот и решил проверить, не ходит ли на них кто. Вы и впрямь, я вижу, пасете лебедя.
— Да вот приходится беречь от вашего брата — охотника, да от собак. А то, гляди, и волк подскочит. Нынче их много развелось при вашем покровительстве, — усмехнулась Елена.
— Вы, Елена Дмитриевна, всегда идеализируете природу и делите животных, как людей, на добрых и злых?
— А что, разве это неверно? — недоуменно спросила она, подняв на охотоведа свои большие голубые глаза.
— Нет, неверно. В вашем представлении голуби и косули наделены святой кротостью, они у вас — символ миролюбия, нежной робости, а тигр и волк — олицетворение жестокости и коварства. Не так ли? А присмотритесь-ка к ним поближе! Увидев крадущегося тигра, не станешь сомневаться в его намерениях, а вот самец косули может играючи подойти к самочке и вонзить ей в бок острые рога — вот где настоящее коварство! Ведомо ли вам, что голуби, посаженные в клетку, способны убить друг друга?
— Какой же вы злой, Березин! — Елена решительно поднялась, давая понять, что такой разговор делается для нее несносным.
Охотовед простился с Еленой. Удаляясь, он досадовал, что не так повел разговор и вызвал гнев ее вместо расположения.
Тем временем Снежок, вволю накупавшись и наплававшись, вышел на берег, принялся охорашиваться, перебирая перья своим клювом, ярко-желтым у основания и черным в конце.
— Ну что, друг мой, пойдем обедать? — С этими словами Елена направилась к селу. Лебедь послушно следовал за ней. Возможно, что белое платье девушки напоминало ему собратьев, и потому он не отставал от нее.
Накормив Снежка вареной пшеницей и мелко искрошенными листьями капусты, Елена занялась домашними делами.
С этой поры Снежок каждый день стал бывать на знакомом озерке. То важно шествовал вместе с Еленой по знакомой ему теперь дороге, то поднимался на крыло и перелетал ложбину, отделявшую озеро от околицы, подолгу плавал и купался без всякой охраны.
Начались заморозки. Лесник вместе с охотоведом и врачом решили поехать на медвежью охоту. Обсудить охотничий маршрут, проверить, все ли предусмотрено, собрались в доме лесника.
— Рановато мы нынче едем. Комаров и мошки еще много в лесу — загрызут, — сокрушался Разумов.
— Мошке и мороз нипочем: свирепствует! — согласился лесник. — Да нам не привыкать, выдюжим. А то, может, у Ельки репудину возьмем?
— Кто как, а я не люблю мазаться репудином, — заметил охотовед.
— Березин не верит в химическую защиту, — улыбнулась Елена, — но тут на биологическую рассчитывать не приходится. Нет таких животных, которые пожирали бы мошку.
— Есть! — возразил Березин. — А стрекозы! Они до мошки охочи! Развести бы стрекоз, так их лягушки уничтожают. Правда, лягушками питаются многие змеи, да и у змей немало врагов. Например, душат их норки, а на тех в свою очередь нападают таймени да филины…
— Постой, постой, — прервал Разумов. — Неужели в природе все только и делают, что пожирают друг друга?
— Не совсем так, — спокойно ответил Березин. — В природе постоянно идет жестокая борьба за существование. Проявляется она не только в том, что одни животные нападают на других. Наравне с этим часто можно наблюдать взаимопомощь, терпимость друг к другу. Многие звери охотно питаются муравьями, а как одолеют их клещи, бегут к муравейникам, ложатся на них и покорно принимают «муравьиные ванны»: муравьи снимают с них паразитов. Всем кажется, что волки беспощадны. А один ученый наблюдал дерущихся волков. Он пишет, что побежденный подставляет победителю самое уязвимое место — шею, и тот не наносит ему последнего удара. Вот вам пример поразительной сдержанности у хищников, на которую не способны «миролюбивые» травоядные. Волк может быть великодушным «рыцарем», а косуля — беспощадно жестоким убийцей. И это объяснимо: природа, дав хищнику смертоносные клыки, наделила его инстинктом сдержанности, отказав в таковом травоядным.
— Вы опять начали хвалить своих кровожадных волков, — возразила Елена, — а я их все равно терпеть не могу!
Поддерживая в споре дочь лесника, врач добавил:
— Мне думается, что в оценке волка охотоведы из одной крайности впадают в другую. То они считают этого зверя бичом всего живого, то называют его чуть ли не селекционером. Роль санитара еще в какой-то степени допустить можно, но доверять отбор — это уже чересчур! Да и чем же тогда будете заниматься вы, охотоведы?
— Что же, не станем говорить о волках. А как, по-вашему, мышь — полезна или вредна?
— По-моему, тут не может быть двух мнений: хоть и безобиден на вид этот зверек, но вреден и опасен. Мышь не только переводит корма, но и разносит инфекцию…
— Так думают многие, но мы, охотоведы, никак не можем согласиться с этим. Большинство ценных пушных зверей — соболи и горностаи, лисицы и песцы, колонки и хорьки — перевелись бы, не будь мышевидных грызунов — их основной пищи. А тому, что у нас меняются взгляды на роль животных в природе, удивляться не стоит. Просто мы идем в ногу с открытиями науки, глубже познаем тайны поведения животных. Конечно, бывают в наших делах и ошибки. Взять, к примеру, уссурийского енота. Мы считаем его полезным: этот кроткий зверек дает человеку теплую пушистую шкурку, целебный жир, да и мясо съедобно. Переселили его на запад, а он стал там разорять птичьи гнезда, потому что не хватает привычного корма: лягушек, рыбы, ягод. Вот и объявили енота вредным зверем. Одно и то же животное в зависимости от условий может быть и полезным, и вредным…
Лесник обычно в подобные споры не вмешивался. Не потому, что плохо разбирался в природе, ему казалось, что обе стороны по-своему правы.
— Хватит, братцы, спорить. Время позднее. Утром грузимся и — к нерестилищам. — С этими словами лесник встал и направился во двор. Здесь он привязал лайку Тайгу: без нее ранний выезд мог не состояться.
Прощаясь с Еленой, охотовед вздохнул и крепко сжал ее маленькую ладонь.
— Зорко следите за Снежком, Елена Дмитриевна. Наступает пора осенних перелетов: как бы его не сманили лебеди.
— Снежок удивительно привязан к своей хозяйке, — заметил Разумов. — Но охотовед на этот раз, кажется, абсолютно прав!
После отъезда отца Елена стала еще больше уделять внимания своему питомцу: баловала его ягодами, зеленым горошком, подолгу гуляла с ним подле озера, даже обзавелась двумя гусями, считая, что они скрасят одиночество ее любимца. Белые гуси относились к лебедю с большим уважением, сразу признали в нем вожака, но Снежок с горделивым пренебрежением относился к их почтительному заискиванию.
